ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн

Напряжённую обстановку несколько разрядило появление Ивана Александровича Кускова на приписанной к Москве вооружённой четырьмя пушками "св.Анне". Через родственников жены он в мельчайших подробностях знал о положении Михайловского редута. Кусков не имел в своём распоряжении достаточно сил, чтобы открыто выступить против осаждающих, но, будучи в отличие от Медведникова более дипломатом, он быстро нашёл выход из создавшейся ситуации, решив внести раскол в ряды врага. Зная, что "Колошами весьма уважается Чильхатский Тоен", Кусков пригласил этого вождя в крепость, чтобы "употребить его посредником или склонить на свою сторону". Чилкатский предводитель прибыл в Ситху со свитой из 40 человек и в его честь было устроено празднество по типу индейских потлачей. "Гостей сих Кусков честил, ласкал, одаривал и сими средствами склонял удалиться от крепости, дабы избегнуть как говорил он им, и подозрения на их род всегда дружественный, в дурном намерении, о коем носятся слухи." Польщённый оказанным почётом, чилкатец подтвердил свои миролюбивые намерения в отношении русских, самого Кускова и Медведникова назвал своими друзьями и вскоре "со всею своею командою удалился от крепости". Дипломатия Ивана Александровича увенчалась полным успехом. Уход воинов Чилката и примирение их вождя с русскими вызвало замешательство среди союзников "по силе своей сей Тоен составлял и главную надежду других Колош". Ополчение распалось, военные отряды разъехались по Проливам.

Сама личность Ивана Александровича вызывала у современников противоречивые оценки. Резанов отзывается о нём в самых лестных выражениях, отмечая "способность, его бескорыстие, предприимчивость и опытные сведения", а также "трудолюбие и честные правила". Куда более резок в своих суждениях фон Лангсдорф, полагавший, что Резанов был чересчур доверчив по отношению к "какому-то прикащику К…, двуличному и бесчувствительнейшему человеку, до безнравственности которого не достигают даже личности, созданные Шекспиром". Но каковы бы ни были моральные качества Ивана Александровича, можно вполне согласиться с Резановым в том, что на доверенном ему посту он был тогда действительно незаменим. Тотемский мещанин стал в Америке не только зверобоем и путешественником, но ещё дипломатом и воином. Ему приходилось не только держать в повиновении своих партовщиков и сражаться с индейцами, но и путём различных уловок добиваться своего на переговорах с искушёнными в красноречии тлинкитскими вождями и с чиновниками испанских колоний. Стремление достичь преимуществ на этом поприще и привело его, вероятно, к браку с знатной индеанкой, происходившей из племени цимшиан. В крещении она была названа Екатериной Прохоровной. По свидетельству очевидцев, Кусков "сам рассказывал неоднократно, что поступил так по политическим видам … все народы, обитающие вплоть до Нутки, приезжали к нему с почтением, привозили разные провизии, а жене его, одноземке своей, доставляли всякий раз значительные подарки".

Враждебность тлинкитов не утихала, но пункт, избранный ими для противостояния Компании, сместился. После неудачной осады индейцы перенесли свою активность с Ситки в Проливы - ближе к собственным промысловым угодьям. Главным объектом их нападений, взамен неприступного крепости, стали гораздо более уязвимые промысловые партии. Тлинкиты сменили тактику и, перейдя к защите своих клановых территорий, тем самым примирились с фактом присутствия русских в их стране.

Благодаря дипломатии Кускова главная партия смогла выйти на охоту, но "…упромыслено было 276 бобров и 73 кошлока." Точно неизвестно, кто придумал эту тактику. Сказитель Сидор Какоий говорит, что это был вождь Скаутлелт, а Такай упоминает шамана Стунуку. Главное, что индейцы, не доводя дело до войны, вытеснили русских из своих охотничьих угодий. Технология их была на удивление проста. На лёгких лодках, без боевой раскраски но хорошо вооружённые, воины тлинкиты сопровождали партии и выстрелами, криками и хлопками вёслами по воде пугали каланов. На обвинения в преднамеренном саботаже покрытые боевыми шрамами индейцы мило улыбались и разъясняли непонятливым русским, что вокруг полно воинов из враждебных племён и они шумом дают знать, что не дремлют и не позволят им напасть на своих друзей.

Промышлять зверя было невозможно, а начинать по этому поводу военные действия не решался даже безбашенный мичман Давыдов, сопровождавший партию на "св.Елизавете". По всем выкладкам, русским противостояло "от 5 и до 7 тысяч неприятелей", причём на самой Ситке насчитывалось "одних ратников до 700", а в ближайшем Хуцнуву-куане - "одних ружейных ратников по малой мере до 1700".

В такой ситуации Баранов так нуждался в дополнительном притоке мехов, что, несомненно, зная об урбановской спекуляции с оружием, закрывал на это глаза.(см. гл.13) Главная партия принесла одни убытки, а забой котиков на Прибыловых он сам приказал сократить до 100тыс. чтобы сохранить лежбища, сильно обеднённые хищническим промыслом предыдущих лет. Кроме того, при массовом забое, промышленники не успевали хорошо высушить шкуры и, для ускорения процесса, помещали их в жарко натопленные бани, "отчего перегоревшие шкуры после ломались и потеряли ценность свою в Кантоне до такой степени, что китайцы, обманувшись раз, более ни под каким видом их не брали."

Для увеличения притока мехов Баранов с чрезвычайной настойчивостью проводил в жизнь предписание правления впредь выдавать промышленным плату на их полупай деньгами, а не мехами, как это было прежде. Вся пушнина, таким образом, попадала к Компании, причём по твёрдым и разумеется заниженным расценкам.*(6) Всё это конечно вызвало бурный протест промышленников, особенно старовояжных. Баранову стоило коллосального труда умиротворить возмущённых людей. Уговорами, угрозами, а чаще прямым принуждением правитель заставлял подписывать новый генеральный контракт. За неграмотных, даже не спрашивая их согласия, расписывались люди Баранова. Должники же были просто переведены на фиксированную денежную плату вместо полупая.

Пытаясь исправить сложившуюся ситуацию и пользуясь прошлогодним опытом, правитель в октябре заключил договор со своим старым приятелем Джозефом О'Кейном, капитаном и совладельцем одноимённого 280-тонного брига из Бостона. Тот отдал в залог товаров и мехов на 25000 руб и принял на борт 40 конягов под командованием Тимофея Тараканова. О'Кейном должен был вести промысел у берегов Новой Британии, за что получал половину от добычи.

Но даже этих мер оказалось недостаточно.

По иронии судьбы именно в год резкого падения добычи Баранов получил повышение- директора РАК полностью подчинили ему Уналашкинский отдел, сделав таким образом полноправным Правителем. А дабы придать административную значимость и политический вес этому посту, по ходатайству Резанова и ван-Майера, Главное правление добилось присвоения Баранову чина коллежского советника (указ сената от 12 августа 1802г.), соответствующий по табелю о рангах званию полковника и дающий право на потомственное дворянство. "Поелику от неуважения служащими в компании офицерами в нем звания гражданина компания терпит не только великие убытки, но и саму остановку в производствах, столько же требующих великой и скорой деятельности, сколько и повиновения беспрекословного". Учитывая происхождение Баранова- высокая но заслуженная награда. С этой же кругосветкой присланы были по ходатайству правителя награды особо отличившимся: Кускову, Медведникову, Урбанову, Репину и Звездочетову. Им вручены были золотые медали на Владимирской ленте, аналогичные той, что была привезена Банером в 1800г.

Но даже более чем чин и награды Александра Андреевича обрадовало разрешение закупать продовольствие в Калифорнии. Пока разгружали и готовили в поход "Клипер" он немедленно отправил прибывшего на "СПб" опытного морехода Алистера Макместра на Уналашку. Тот должен был отвести в Капитанскую Гавань пришедшего в почти полную негодность "Дельфина"*(7), затем принять у Полуектова на Атхе "св.Александра Невского" и вернуться на Кадьяк. Макместр обернулся за месяц, заодно прихватив на Уналашке 38 промышленных. В Павловской Гавани его уже ждал готовый к походу "Клипер" и 5000 пиастров серебром для закупок в Новом Альбионе.

Самому же правителю пришлось отправиться на "Рейнжере" в Макао. По причине недобора пушнины в Проливах и на Прибыловых, всей добычи собралось едва на 300 тыс. песо. Чтобы загрузить 4000тонные трюмы кругосветных барков нужно было взять кредита не менее четверти млн.*(8) Это мог сделать только сам Александр Андреевич.

Зимние месяцы оказались для Баранова очень насыщенными. Он получил под гарантии голландского фактора товаров на 294 тыс. пиастров всего из 8пр. с уплатой в Лиссабоне и отправил барки. Зашёл за Сандвичевы острова, где был торжественно принят королём Камехамеха. Затем отправился в Славороссию, осмотреть богатую добычу и в Москву, побеседовать с Кусковым о возможности новых союзов. Там дождался "Клипера". Макместр вернулся несолоно хлебавши, причём в прямом смысле, соли он тоже не привёз. Дон Герменедлиго Салг, чьё гостеприимство не имело границ, а предусмотрительность превосходила гостеприимство, сперва отправил гонца в Мехико за инструкциями и, буквально исполняя их, снабдил экипаж судна продовольствием в достаточном количестве для их прокорма но не более.