Бывшие. Я тебя верну! - Оливия Лейк

стерильно, безлико. Все сделали быстро и без лишних сантиментов. Ну, ко мне по крайней мере. С Ванькой сюсюкали, естественно. Конфетку дали и подарок выбрал из большой коробки с детской мелочью.

– Ты как? – я пощупал его лоб. Горячий. – Поехали домой.

Я максимально быстро домчал до Сокольников. В аптеку в соседнем доме заскочил. Нашел скриншот, который Наташа отправляла еще год назад. У Евы грипп был. Нурофен, эргоферон, анаферон, доктор Мом, граммидин и еще того, что провизор посоветовала.

Ваня весь сник, вел себя тихо, вялый совсем. Я стучал в дверь минуты две. Никого. Позвонил Юле. Она не ответила. Так. Очень хорошо. Я посмотрел на Ваньку. Ну и что делать? Один я не справлюсь, да и не смогу быть с ним весь день. Мне в офис нужно.

– Вань, видимо, мамы твоей дома нет. Поехали к бабушке.

Я помнил, что она мне сказала, но ситуация экстренная. Ребенок болен. Куда его?! Не под дверью же бросать! К жене наглости не хватало привезти, а вот к своей матери…

Черт, совсем забыл, что ее дома нет! Она же вышла на работу.

– Привет, сыночек, – ответила на звонок.

– Мам, ты мне очень нужна дома. Можешь приехать?

– А что случилось-то?

– Буду ждать у тебя, – и отключился. Лазаревой смс написал, что забрал ребенка. Вот ты и не справился, Роман Андреевич, без женской поддержки. То к жене, то к матери. Нет, я сидел с дочкой, когда болела, но Наташа всегда доступна была: спросить, уточнить, да просто пожаловаться, если сломался! Она меня в телефонном режиме консультировала, если приходилось. Сейчас уже не поможет.

Ключи от родительской квартиры всегда со мной. Мы поднялись.

– А куда мы приехали? – с любопытством спросил Ванька. Я коснулся его лба. Черт, очень горячий. И все равно интересуется тем, что вокруг.

– К бабушке. Давай разденемся и в постель. Лечиться будем.

У мамы две гостевых спальни: в одной устроил его. Дал жаропонижающее, закапал нос, прыснул в горло. Теплый чай и вода в ассортименте.

– Кушать хочешь?

– Неа, – вяло ответил. – Мультики можно?

– Хорошо, – и включил телевизор. – Ты лежи, поспи, если получится, а я пойду все же что-нибудь погрызть найду.

Я не успел соорудить бутерброд, как входная дверь хлопнула. С головкой в любом виде у меня так себе.

– Привет.

– Ром, что случилось?

– Мам, я не один. Я Ваню привез.

Она ошеломленно вздохнула. По сторонам посмотрела, на меня со смесью изумления и негодования.

– Я говорила…

– Мама, он приболел. Я отвез домой, но матери его не было, трубку не берет. Мне в офис нужно, край…

– Где он?

– В спальне. Голубой. Я дал ему нурофен. Мультики смотрит.

Она не дослушала, наверх пошла. Я за ней. Я видел, что у нее дрожали руки, когда дверь открывала. Ваня заснул. Мама подошла к кровати, всмотрелась в его лицо, сглотнула судорожно.

– Как же похож… На тебя. На Андрея.

Она резко отшатнулась и опрометью выбежала из спальни.

– Мам, все нормально?

– Где его мать? – только и спросила.

– Не знаю. Я его забрал из сада. Мы ездили тест-днк сдавать.

– Так ты его не сделал еще?!

– Я тоже сразу увидел наше сходство. Как и ты. Или что?

– То есть ты не уверен точно в своем отцовстве?

– А ты уверена? – спросил с подозрением. Не нравилась мне эта загадочность. Тревогой острой стучалась в груди.

– Рома…

– Мама.

Она устало на диван опустилась. Странно невидящим взглядом комнату обвела, затем закрыла лицо руками и зарыдала.

– Рома, прости. Сынок, я так виновата…

– Мама… – Я ничего не понимал. – Мам! – бросился к ней, обнял. – Рассказывай все. Тебе это нужно.

Я не знал, о чем, но чувствовал, что это важно. И больно. По матери видел.

– Не могу… Я обещала… Клялась…

Все, это невозможно больше.

– Мама, – я сжал ее плечи, вынудил на меня посмотреть, – говори.

– Этот ребенок может быть сыном твоего отца. Андрей и Юля…

– Что?! – вскочил я. – Что ты сказала?!

Я прошелся взад-вперед, как загнанный зверь. Бред! Не может этого быть! Отец не мог! Просто не мог!

– Ты сейчас это серьезно? – замер напротив нее. – Это, блядь, не дурацкая шутка?

– Не ругайся.

– Поздно, мам. Поздно.

Я бросил взгляд наверх, туда, где Ванька спал. Сын. Или не сын? В голове услышанное не укладывалось. Виски резануло острой болью. Я сжал их. Это какой-то пиздец.

– Присмотри за ребенком, – бросил и буквально выбежал из квартиры. Не могу. Нужно подумать. Просто осознать.

Поехал на работу. Сосредоточиться пытался, а в голове одно:

Отец спал с моей девушкой. Отец и Юля. Ваня мог оказаться моим братом.

И так по кругу. Отец. Мой отец. Папа. Человек, который примером был. Наставником и другом. Кто вдалбливал на уровне спинных рефлексов, что семья – это важно. А семейные ценности – не пустой звук. Который любил и уважал маму. Нас с Артемом. Меня, как своего старшего, первенца. Разве он мог со мной так? На Юлю плевать совершенно. Наставляла мне рога – да похер, особенно через столько лет, но он…

А Ване не думал. Анализ покажет, а там разбираться буду. Внутри такая вязкая пустота, никаких эмоций не осталось. Не было моральных сил анализировать, из-за кого просрал все: из-за сына или брата?

– Здравствуйте, Даниил Станиславович, – набрал генетика, с которым свел Воронцов. – Нет еще результата? – спросил ровно. – Завтра только. Мне нужен еще один запрос.

Я сухо обрисовал ситуацию. Подробностей сам не знал, поэтому только краткая выжимка. Он проявил чудеса выдержки. Тяжело и жалостливо вздыхать не стал. Все будет.

В семь вечера сорвал пиджак, набросил пальто и поехал к Наташе. Ева ждала меня. Моя девочка. Как оказалось, уверен я мог быть только в жене. Родители меня обманывали. Очень надеюсь, что брат в этой херне не замешан. Иначе разочарование обещало быть окончательным и бесповоротным. Я даже не мог сказать, что злюсь. Просто тупая апатия.

Ваня, Юля, папа, мама – ничего не ощущаю. Сын или не сын – все равно. Мне не нравилось ничего не чувствовать. Ребенок точно ни в чем не виноват. И он реально Демьянов, независимо от результата.

Меня не волновали бабки, которые потратил, возможно, на мальчика, отец которого подарил мне жизнь и принес огромное разочарование. Большее только сам себе устроил, когда жене изменил и лгать начал. Поверил родинке и сумасшедшему сходству. Предположить не мог, что родной отец мог предать сына. Деньги не так заботили, как потеря доверия, семьи, любви. Я и так раскаивался и жалел, теперь меня просто размазало.

– Привет.

Наташа