Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток - Александра Маринина

Баблоев молча допил пиво, сунул бутылку в полиэтиленовый пакет, стоящий в углу кухни — в его доме не было мусоропровода, и пакеты с мусором он ежедневно выбрасывал в стоящий на улице бак.

— Ну что ж, — подытожил он, — история вполне годится. Но в ней есть огромная дыра.

— Какая? — удивился Руслан. Ему казалось, он все продумал.

— А вдруг Бахтин ее не провожал в аэропорту? Вдруг он вообще тем летом в аэропорту ни разу не был? Что тогда?

— Ничего, — пожал плечами Руслан. — Ты просто обознался. Увидел фотографию в газете, и тебе показалось, что ты этого человека встречал много лет назад в аэропорту, но, видимо, ошибся. Вот и все, ничего катастрофического. Извинишься и уйдешь. По земле ходит огромное количество людей, внешне похожих друг на друга. Вон даже конкурсы двойников проводят.

— Хорошо, — кивнул Володя. — А в какой газете я видел его рожу?

Руслан молча вытащил из сумки газету и протянул другу. На снимке бизнесмен Бахтин, генеральный директор фирмы «Дисплей», торжественно разрезал ленточку на открытии новой школы-лицея, на строительство которой он выделял деньги в качестве благотворительной помощи. Рядом с фотографией был напечатан репортаж. Баблоев быстро пробежал текст глазами.

— Ах, так мы еще и благотворительностью занимаемся? — протянул он. — Мы еще и добренькие, оказывается?

— В определенных рамках, — сухо уточнил Руслан. — Это делается очень просто. Оказываешь помощь на две-три тысячи долларов, предварительно договариваешься о том, что тебе выдадут бумажку, согласно которой ты подарил стройматериалы и оборудование на сумму пятьдесят тысяч. Эту бумажку несешь в налоговую инспекцию, и тебе списывают пятьдесят тысяч с налогооблагаемой базы. Три тысячи долларов теряешь, зато экономишь тысяч пятнадцать. Чистая выгода.

В этот момент он вспомнил об Андрее Константиновиче Ганелине, безвозмездно дававшем деньги Наталье Вороновой, чтобы та могла снимать свое кино. Тоже благотворительность, но не корыстная, не для того, чтобы снизить налоги, а просто из любви к женщине. Это и благотворительностью-то назвать нельзя. Хотя, наверное, Ганелин, как и остальные, подавал в налоговую инспекцию сведения о том, что энные суммы перечислены в благотворительных целях. И точно так же снижал налогооблагаемую базу. Кстати, не в этом ли кроется секрет его бескорыстной любви к Вороновой? Переводил на счет продюсерской компании или киностудии огромную сумму, кинопроизводители ее снимали частями под разные расходы и возвращали наличными тому же Ганелину. Не все, конечно, что-то себе оставляли, кино же надо снимать. В общем, по договоренности. Воронова просто помогала Ганелину убегать от налогов. Сэкономленные (проще говоря — украденные у государства) средства они делили между собой. Вот и вся любовь. А разговоров-то…

В ближайшие дни Руслан дозвонился до фирмы «Дисплей» в Ленинске-Кузнецком и попросил записать его на прием к господину Бахтину по личному вопросу. Нет, не по поводу работы. Нет, и не по поводу оказания благотворительной помощи. Нет, ничего финансового. Нет-нет, я не журналист, я преподаю в средней школе физическое воспитание. Нет, завтра я не могу, я живу в Кемерове, мне до вас еще добраться нужно, а перед этим отпроситься с работы. Да, в следующий четверг будет просто замечательно, у меня как раз свободный день, нет уроков, и я смогу приехать в любое время, когда господин Бахтин сможет меня принять.

— Я тебя записал на аудиенцию, — сообщил Руслан Володе Баблоеву. — В четверг в семнадцать часов.

— В четверг? — Баблоев в ужасе схватился за голову. — В четверг я не могу, у тещи день рождения. Жена меня убьет, если я не приду. Она и так ворчит, что я не родственный, что только свою кавказскую родню уважаю, а ее родителями пренебрегаю. Нет, Руслан, в четверг никак не выйдет, спокойствие дороже. Ты уж прости. Давай в другой раз.

— Никакого другого раза, — твердо ответил Руслан. — Сто километров, два часа езды. В пять часов вечера ты у него, в шесть выезжаешь оттуда, в восемь — в Кемерове. Будний день, все нормальные люди на работе, они имеют право не освободиться к шести.

— Ловко ты считаешь! — возмутился Баблоев. — Ты что, никогда в приемных у начальников не сидел? Тебя, можно подумать, всю жизнь точно в назначенное время принимали. А если Бахтин твой меня примет только в восемь?

— Не сиди до восьми. Никто не заставляет. Ждешь до половины шестого и топаешь на вокзал. А секретарше объясняешь, что у твоей тещи день рождения и тебе непременно нужно вернуться, иначе жена поедом съест, а потом еще два месяца догрызать будет. И попросишь, чтобы она записала тебя на другой день.

— Два раза кататься? — недовольно поморщился Володя. — Не ближний свет вхолостую-то ездить.

— Короче, — строго сказал Руслан. — Чего ты хочешь? Ты ж деньгами за услугу не возьмешь. Так чем?

— Да будет тебе корыстного какого-то из меня строить! — возмутился спортивный обозреватель. — Ничего мне не надо. Только если…

— Ну-ну, телись, не мычи, — подбодрил его Руслан.

— Придешь с нами к теще на день рождения, а? — Баблоев просительно заглянул другу в глаза. — Она от твоих статей прямо тащится. И млеет оттого, что ты так классно фотографируешь. Помнишь, ты в прошлом году мою Надюху с детьми и с собакой снимал? Так этот снимок у тещи в красном углу в рамочке стоит вместо иконы. Наглядеться не может, до того ей нравится. У нее в четверг юбилей, пятьдесят лет, так она спит и видит, чтобы лично ты ее в этот радостный день сфотографировал, парадный портрет сделал и снимки в кругу семьи и друзей. Она уж мне аккуратненько намекала, но я делал вид, что не понимаю. А, Руслан?

— Делов-то, — усмехнулся Руслан. — Я бы с тобой и так пошел, если бы ты попросил. Что я, не понимаю? Страшнее тещи зверя нет, перед ней надо на задних лапках скакать, чтобы в твоей собственной семье были мир и покой. Закон вторичной семейной зависимости. Я потому и не женюсь пока, сироту подыскиваю.

В четверг Руслан ровно в девятнадцать ноль-ноль позвонил в квартиру тещи Баблоева. Это была идея Володи: чтобы сгладить недовольство опозданием зятя, прислать дорогого гостя пораньше. Идея себя оправдала, юбилярша пришла в такой восторг, увидев Руслана с фотоаппаратом, что об отсутствующем родственнике вообще на время забыла. Руслан же, руководствуясь все той же идеей, предложил сразу же начать фотосеанс, пока красиво накрытый стол еще не разграбили оголодавшие гости, у дам на лицах свежая косметика, а мужчины не размякли от выпитого. Сначала были сделаны портреты всех присутствующих, супружеские пары снимались вместе. Потом пришла очередь групповых фотографий, затем последовали так называемые «постановочные» кадры. Руслан в этом плане был щедр на выдумки — одна смешнее другой, и народ от души веселился, выполняя его режиссерские указания. Когда явился запыхавшийся Владимир, никто и не заметил, что прошло уже полтора часа.

— Володя, вставай сюда, — скомандовал Руслан, — твоя фигура будет центральной в этой композиции.

Теща тут же прильнула к широкому плечу любимого зятя и ни словом не упрекнула за непростительное опоздание.

За столом друзья уселись рядом, и Баблоев с ходу начал тихонько докладывать. Бизнесмен принял его почти вовремя, в четверть шестого. Слезливую историю про украденные деньги и благородную незнакомку выслушал внимательно и тут же ответил:

— Если речь идет о той девушке, которую я провожал, то ее зовут Любой. Любовь Витальевна Молостовец. Сейчас у нее, вполне вероятно, другая фамилия, она наверняка вышла замуж. Я дам вам адрес, по которому она проживала в восемьдесят четвертом году, а там вам подскажут, где она.

Бахтин записал на листочке имя и адрес, вручил Володе и вежливо попрощался. Вся аудиенция заняла двадцать минут.

— Как просто, — вздохнул Руслан, пряча записку в карман. — Столько месяцев голову ломал, как бы эту девушку разыскать, чтобы Бахтин ничего не заподозрил, а оказалось так легко.

Володя сделал большой глоток белого вина и отправил в рот немалых размеров кусок запеченной свинины с чесноком.

— Ты меня поражаешь, — начал он с набитым ртом. — Все это можно было сделать давным-давно, а ты все тянешь, тянешь, двигаешься по миллиметру, как черепаха. Раз-два — и в дамки.

— Не получится, — покачал головой Руслан. — Я уже пытался действовать кавалерийским наскоком, еще когда в школе учился, но быстро понял одну важную вещь: пока я никто, со мной разговаривать не будут. Мне не поверят и не будут помогать. Мне четырнадцать лет было, когда я бегал по всему городу и орал, что Мишка не мог напиться и затеять драку, что он тихий, непьющий и очень добрый. Кто меня послушал? Никто. Даже мать приняла все как есть. Я начал работать в газете, написал интересную статью о Вороновой, ее напечатали в «Огоньке», и я решил, что одной такой статьи будет достаточно, чтобы Воронова прониклась ко мне добрыми чувствами и взялась помочь. Ни фига подобного! Даже разговаривать не захотела. Хотя статью оценила, похвалила, даже к себе на работу звала. А помочь — нет. Из этого я сделал вывод, что должен сперва сделать себе имя. Меня каждая собака в области должна знать и уважать, тогда и в милиции со мной станут разговаривать не как с надоевшим просителем, а как с журналистом, с которым нельзя ссориться. Тогда мне никакая Воронова с ее протекцией не будет нужна, начальник областного УВД сам придет, еще и в ножки поклонится, бери, мол, Руслан Андреевич, любые материалы, какие захочешь. Но на это нужно время. В один момент это не делается. А информацию я потихоньку набираю, накапливаю. Думаешь, то, что ты сегодня сделал, это пять минут работы?