Гость из бездны (сборник) - Георгий Мартынов

— В отношении меня дело обстоит не столь уж страшно, — ответила командиру Мария Александровна. — Я примирилась с тем, что нас ожидает. Меня не радует возвращение на Землю, это верно, но я не делаю из этого трагедии.

— Меня беспокоит Виктор, — озабоченно сказал Второв.

— Обойдется. Это одна из форм космической травмы. У нас все в той или иной степени отдали дань этой болезни. Кроме вас, — добавила она с уважением в голосе. — Вы один оказались невосприимчивым к влиянию Космоса. Все пройдет, когда мы ступим на Землю. Я глубоко уверена, что перемены не столь уж значительны. Виктор освоится и перестанет стремиться в новый полет.

— Он стремится обратно?

— Да, он говорил об этом. Он считает, что на Земле ему нечего будет делать. Он хочет сразу же проситься в новую экспедицию. Куда угодно, хоть в соседнюю Галактику или еще дальше.

— Вот как! — задумчиво протянул Второв.

— У Виктора, — продолжала Мельникова, — возникают странные идеи. Вы знаете, о чем он чаще всего думает? О встрече с нашими современниками. Он несколько раз говорил мне, что только надежда на эту встречу даст ему силы.

— Откуда же могут взяться на Земле наши современники?

— Экипаж «Коммуниста», например, или другого какого-нибудь космолета, покинувшего Землю после нас. Ведь мы первые, и не последние.

— Разве он забыл… — начал Игорь Захарович, но вдруг замолчал, пытливо всматриваясь в лицо своей собеседницы. Потом спросил нерешительно: — А вы сами… тоже надеетесь на такую встречу?

— Это было бы очень приятно, разумеется, но я не жду ничего подобного.

— Почему?

— Потому что следующий космолет может вернуться очень и очень нескоро.

— Вы правы, — сказал Второв. — С экипажем «Коммуниста» мы никак не можем встретиться. Неужели Виктор забыл, что он получил совсем другое задание? Они должны были уйти не в восьмилетний полет, как мы, а в одиннадцатилетний. Сами судите, каковы наши шансы увидеться с ними. Никого из нас не будет в живых, когда космолет вернется. Ведь остальную жизнь мы все проведем на Земле, в обычных условиях времени.

— Очевидно, он этого не учел. Бедный Виктор! — прошептала Мария Александровна.

Восемь лет пребывания в замкнутом мирке космолета, вне остального человечества, связали всех членов экипажа большой и крепкой дружбой. Двенадцать человек, таких разных по характеру, объединились перед лицом Космоса в единую семью. Их навеки скрепили более чем родственные узы. То, что пришлось пережить вместе, никогда не могло изгладиться из памяти. И радость одного была радостью всех, горе — общим горем.

Все искренне любили Виктора, жалели его, сочувствовали ему, но были бессильны помочь. Только время и люди — да, люди, там, на Земле — могли рассеять гнетущую тоску, которая все сильнее овладевала штурманом.

Никто на «Ленине» не сомневался, что за восемнадцать веков человечество прошло длинный и славный путь. Люди, конечно, изменились, стали другими — не только нравственно, а, возможно, и физически, — но они должны были стать гораздо лучше, благороднее, отзывчивее, чем были прежде. Так неужели они не найдут способов развеять мысли о минувшем у человека, попавшего в их среду из далекого прошлого? Конечно, могут найти и найдут!

На это надеялись все.

— Мария Александровна, — снова спросил Второв, — можно задать вам один нескромный вопрос? Вы очень близки с Ксенией Николаевной. Как она относится к Виктору?

— Я думаю, как все.

— Не больше?

Мельникова задумалась.

— Я понимаю вас, Игорь Захарович, — сказала она. — Это, конечно, могло бы оказать благотворное влияние. Но не знаю, Ксения очень скрытна. Одно время мне казалось, что она и Виктор любят друг друга. Но в этот последний год между ними словно пробежала черная кошка.

— Это могло быть результатом его теперешнего настроения.

— Вряд ли. Но все же это шанс на излечение, вы правы. Попробую поговорить с ней, вызвать на откровенность. Но когда, ведь сейчас не до разговоров… Все думают о Земле.

— Вот именно, о Земле. Жизнь, обычная, земная, вступает в свои права. Хороший предлог.

— Я попробую.

— Не обязательно на борту. Нас ждет неизбежный карантин. Вот тогда. Но только перед прилетом на Землю.

— Хорошо, Игорь Захарович.

Ей были понятны и близки заботы командира. Во что бы то ни стало вернуть к жизни заболевшего товарища! Любовь? Это сильное средство. Все знали, что Виктор все восемь лет оказывал Ксении Николаевне — второму штурману — исключительное внимание. Оно было очень похоже на любовь. Но любила ли она его? Это никому не было известно.

Был случай. На Грезе в тяжелой аварии с самодвижущимся экипажем (немного похожим на земной автомобиль) Виктор сильно пострадал. Несколько дней его жизнь висела на волоске. Ксения самоотверженно ухаживала за ним. Она заметно похудела за те дни, как-то осунулась; оправилась только тогда, когда Мельникова сказала, что Виктор вне опасности. Казалось, что его несчастье она переживает сильнее, чем все остальные. Но была ли причиной этого любовь или свойственная Ксении мягкость характера и доброе сердце? Потом, когда он совсем оправился, их отношения стали такими же, какими были раньше. Даже как будто немного более холодными со стороны Ксении. На память о катастрофе Виктор получил глубокий шрам на лице. Но в том, что не это послужило причиной холодности девушки, Мельникова не сомневалась. Ее связывали с Ксенией Станиславской не только товарищеские, но и прямые родственные связи: они были двоюродными сестрами и дружили с детства.

Второв знал, кому поручить деликатный разговор.

Прошли сутки, и неожиданно ранняя связь с Церерой направила мысли Мельниковой в другую сторону. Сейчас не время было говорить с Ксенией, которая чуть ли не больше всех на корабле радовалась концу рейда.

И Виктор стал менее мрачен. Все заметили, с каким волнением он читал полученную радиограмму, читал три раза, как все. Это было хорошим признаком.

Космолет летел уже так медленно, что до орбиты Юпитера, на спутнике которого — Европе, был назначен финиш, оставалось не меньше недели пути.

Эти дни прошли незаметно. Экипажу даже казалось, что время ускорило свой бег. Люди привыкли к монотонности месяцев и лет полета через бездну пространства, от одной звезды к другой. И они умели наполнять медленно текущее время интересной работой. Теперь, когда рейс подходил к концу, работу не надо было искать, она сама шла в руки. Двенадцать человек напряженно работали, до минимума сократив часы отдыха.

Командир и оба штурмана готовились к посадке, с помощью вычислительных машин рассчитывая наиболее выгодную и удобную траекторию, — ведь с замедлением пришла возможность маневра. Чтобы миновать внешний пояс астероидов, они решили подойти к орбите Европы снизу, под плоскостью эклиптики.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});