Властелин рек - Виктор Александрович Иутин

Казаки остановились на значительном расстоянии от берега, дабы защититься от стрел.

— Гляньте, братцы, даже пушки у них!

— Ежели палить начнут, разнесут нас в щепки! — пронеслось меж казаков.

— Не робейте, братцы! И наши пушки ихним не уступят! — подбодрил бойцов Никита Пан.

Стрелы уже сыпались дождем на казаков, на излете не причиняя им серьезного вреда. Казаки припали к бортам своих суден. Ермак единственный стоял в полный рост под развевающимся синим знаменем, пристально глядя на берег. Архип, утерев промерзший нос рукавом зипуна, крепче приставил приклад пищали к плечу.

— Пли! — скомандовал Ермак, опустив воздетую руку, и пищали разразились оглушительным треском, звонко грохнула пушка. Все заволокло дымом, но казаки видели, как всколыхнулось заполонившее берег вражеское войско, поднявшее полные ужаса крики и вой.

Архип бил слепо, силясь что-то разглядеть сквозь пелену дыма. Едва отстреляв, он протягивал Матвею разряженную пищаль и принимал другую. Из дымовой завесы все летели непрерывным дождем стрелы, звонко стукаясь о борта суден.

— Пошли! — приказал Ермак, указав рукавицей вперед. Казаки, воздев пищали, оглушительно засвистели. Вновь в воду опустились весла, и струги грузно развернулись по направлению к побережью.

— Рубиться не лезь, бей отсюда! Слышь? — шепнул Архипу Матвей, засыпая порох в ствол пищали. Архип не ответил. Шмыгнув носом, он сплюнул в воду — от порохового дыма пересохло в горле.

Струги под дождем стрел медленно приближались к берегу. Кого-то из казаков ранило в руку, кто-то взвыл, хватаясь за ногу, из которой, дрожа оперением, торчала стрела.

— За мною! За мною! — крикнул Иван Кольцо, привстав в своем струге и медленно вынимая саблю из ножен.

Казацкие пули и ядра рассеяли скопище вражеского войска, и татары отхлынули от берега, заваленного трупами их воинов и лошадей. Кучум видел, как дрогнуло его войско, видел, как после первых выстрелов с криками ужаса поле боя покинули остяки и вогулы. Он в ярости поглядел на возившихся у пушек ратников — орудия не сделали еще ни единого выстрела, а вражеские струги тем временем уже причаливали к берегу. Где же Маметкул с его многочисленной конницей?

— Прикрывай! — бросил Архипу Матвей, выскочив на побережье одним из первых. — Токмо целься!

Следом за ним полез молодой казак, но, даже не вскрикнув, тут же рухнул на землю, как подкошенный, из глаза у него торчала стрела. Изредка били пищали, еще два раза громыхнула пушка.

— Братцы, гляди! — пронеслось откуда-то слева, и Архип, оглянувшись, увидел, как из засеки с дикими воплями лавой хлынуло на них конное войско, которое вел, сверкая великолепным панцирем, какой-то знатный татарин на черном боевом скакуне.

Этого и ждал Ермак. Вмиг левый фланг казацкой флотилии ощетинился стволами пищалей, и на врага обрушился шквал выстрелов. Конная лава словно опрокинулась, смешалась, прекратив наступление. Еще один залп, и ордынцы попятились назад. Истошно ржали испуганные лошади, убитые всадники, запрокидываясь, валились из седел. Знатный татарин, выхватив саблю, что-то крикнул в ярости своим воинам и первым бросился в бой. Войско послушно бросилось следом за ним. Еще один залп — и черный конь знатного татарина с истошным ржанием полетел кубарем, подмяв своего всадника.

— Маметкул ранен! Маметкул ранен! — пронеслось по рядам испуганных всадников, и атака их вновь захлебнулась. Это было сигналом для казаков.

— За мной! — проревел Ермак и первым бросился на врага. Архип видел, как его в правое плечо, укрытое кольчугой, ударила стрела, но атаман, только лишь на мгновение припав на колено, вскочил вновь и ринулся дальше. Казаки кинулись следом за ним. Затем он увидел, как знатного татарина уносят на попоне прочь с поля боя. Прицелившись, Архип выстрелил, и один из спасителей Маметкула рухнул лицом вниз в истоптанную землю. Только лишь на секунду замешкавшись, слуги царевича понесли его дальше и вскоре скрылись за спасительной засекой. Чертыхнувшись, Архип принялся заряжать пищаль, искоса наблюдая за ходом сражения.

Сеча была ожесточенной, яростной. Он видел, как два татарина яростно рубили одного казака, затем одного из них развалил саблей Богдан Брязга, но он тут же был сбит с ног наехавшим на него всадником, которого вышибла из седла казацкая пуля. Крики, ругань, скрежет железа, выстрелы, ржание лошадей. Сколько раз Архипу уже довелось видеть и слышать это! С вершины берега все летели и летели татарские стрелы, разившие и казаков, и ордынцев. На соседнем судне кто-то из казаков, дабы прицелиться, приподнялся над бортом, и впившаяся ему в живот стрела свалила его на дно струга.

Архип стрелял, не переставая, уже с остервенением заряжая пищаль. На мгновение, ему показалось, что татарские всадники потеснили казаков и через какую-то долю минуты начнется истребление. Вот Никита Пан, выхватив саблю, повел еще один отряд на помощь Ермаку, и тогда татары дрогнули окончательно. А казаков было уже не остановить — они кинулись к вершине побережья, откуда ордынцы осыпали их стрелами. Тут уже и сам Архип не вытерпел, скинул пищаль на дно струга и, взявшись за свою саблю, тоже бросился на берег. Возле него бежали Карчига и Ясырь. Они перегнали Архипа и уже карабкались по пологому холму, на вершине которого стояли две пушки сибирского хана. Самого Кучума уже не было — он со своей ногайской стражей покинул поле боя, как только был ранен Маметкул. Архип, скользя по серебристой от инея траве, лез следом за всеми, и только лишь услышал сверху окрик:

— Берегись!

С вершины холма на казаков, прорывая в земле глубокую борозду, покатились пушки — не сумев произвести ни одного выстрела, ордынцы, прежде чем обратиться в бегство, скинули орудия в реку. Архип успел отскочить в сторону — пушка с оглушительным скрежетом и грохотом пронеслась рядом с ним, тяжестью своей гулко взрезав воздух, и на полном ходу целиком влетела в реку.

— Гляньте, братцы! Ермак пушки вражьи заговорил! — крикнул кто-то из казаков, и его поддержали радостным свистом и улюлюканьем.

С вершины холма Архип наконец увидел столицу Сибирского ханства — обветшалый тын, поросший мхом, приземистые деревянные башни, немногочисленные землянки и множество юрт. Войско ордынцев спешно отступало, оставив свой город врагу.

Красное кровавое солнце глядело на устеленный трупами Чувашский мыс. Озверевшие казаки остервенело дорезали раненых татар, сдирали с них теплую одежду, обувь, шапки, оружие. Поодаль на побережье складывали в ряд погибших казаков —