Рейтинговые книги
Читем онлайн Великая Китайская стена - Джулия Ловелл

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 90

Как неизменный фаворит императора, Вербист в начале 1680-х годов дважды в качестве главного измерителя сопровождал цинского покровителя — только в одной поездке эскорт состоял из шестидесяти тысяч человек, ста тысяч лошадей, имелся «огромный оркестр с барабанами и музыкальными инструментами», присутствовала также бабка императора — в выездах на охоту в Маньчжурию. «Мне полагалось постоянно находиться возле императора, — записал Вербист, — чтобы в его присутствии совершать необходимые измерения для определения положения светил на небе, восхода Полярной звезды, уклона местности и подсчитывать при помощи моих математических инструментов высоты и расстояния между горами. Он также мог в удобный момент попросить меня рассказать о метеоритах и любых проблемах физики и математики».

Будучи более чем императорскими увеселительными поездками, северные экспедиции Канси выполняли исключительно важную символическую и практическую функцию в ранний период маньчжурского правления в Китае. Они давали императору возможность продемонстрировать сохраняющуюся энергию своих кочевых предков, доказывая перед своей шестидесятитысячной свитой, что его способности в искусстве верховой езды, стрельбы из лука и охоты в родных местах не хуже, чем у его предков-завоевателей. У Канси к тому же страсть к охоте не была показной: во время охот он проявлял чисто мальчишеский энтузиазм, составляя скрупулезные списки собственных трофеев. Кроме того, выезды за старую рубежную стену предоставляли маньчжурским войскам возможность проводить серьезные полевые тренировки: в стрельбе, разбивке лагеря, езде верхом различным строем. Однако вместе с выставлением напоказ степных традиций маньчжурские императоры все же заметно приспосабливались к завоеванной ими стране, устраивая масштабные шоу из собственных заимствований из цивилизованного образа жизни китайцев. После начального периода жестокого покорения Цины обхаживали литераторов из числа коренных китайцев, вовлекая их в обширные субсидируемые государством издательские проекты, характерные для классического Китая. Цяньлун, внук Канси, объявил себя автором сорока двух тысяч стихотворений, активно собирал образцы китайской каллиграфии, картины, фарфор и бронзу и даже совершил обряд поклонения перед изображением Конфуция на родине мудреца, в провинции Шаньдун. Канси, Юнчжэн и Цяньлун, три правителя, которые своими деяниями привели цинский Китай в XVIII век, «Век Процветания» (собственное выражение Цяньлуна) — и провели через него, — предприняли попытку реально держаться среднего пути между двумя политическими традициями. Они более или менее успешно показывали — сохраняя динамичные связи со своими мускулистыми маньчжурскими корнями, они в то же время придерживаются книжной конфуцианской традиции. В конце правления Цяньлуна — последнее десятилетие XVIII века — в имперском пространстве маньчжуров начали появляться трещины. При почти удвоившемся во второй половине XVIII века населении (до трехсот тринадцати миллионов), при наличии серьезных проблем с ресурсами и возможностями авторитарная власть императоров в политическом центре и сильно разбросанная и плохо финансируемая местная бюрократия проявили неспособность удовлетворять насущные потребности на местах. В конце XVIII века Китай представлял собой эндемически коррумпированное общество, стоявшее на пороге столетия мятежей и восстаний все более катастрофических масштабов.

Вернемся в оживленные 1680-е годы. Когда император Канси развлекался, уничтожая медведей, вепрей и тигров, его вылазки на северо-восток, вероятно, дали Вербисту шанс изучить очередной интересовавший его вопрос: возможность нового пути для передвижения миссионеров между Западной Ёвропой и Пекином, через Москву. Пути менее опасного, чем кишевший пиратами маршрут из Европы в Макао.

Создание прообраза Транссибирской железнодорожной магистрали оказалось не под силу даже особо изобретательному монаху, и Вербист, похоже, ни на шаг не продвинулся в реализации своего плана. Однако, вероятно, именно бесплодные рекогносцировки на этом пути превратили Вербиста в страстного поклонника сооружения, изначально предназначенного не допустить как раз того свободного прохода между Китаем и иностранными землями к северу, на который он рассчитывал: старой минской рубежной стены.

Увиденное Вербистом, вполне понятно, произвело на него огромное впечатление. Стена, где он побывал, должно быть, представляла собой линию кирпичных оборонительных сооружений, головокружительно вьющуюся по вершинам гор к северо-востоку от Пекина, от Губэйкоу до Шаньхайгуаня, — этакая волнистая, вписавшаяся в пейзаж лента, с благоговением описанная в тысячах туристских брошюр. Скорее всего он не увидел земляную насыпь, в которую стена превращалась дальше на запад, и дыры в отдаленных местах оборонительной линии, пробитые монголами и маньчжурами в начале века. «Что за изумительная Китайская стена! — восклицал Вербист. — Все семь чудес света, взятые вместе, не сравнятся с этим творением; и все, что сообщает о ней молва среди европейцев, далеко не отвечает тому, что я видел своими глазами».

В начале поездки в Китай Вербиста сопровождал еще один иезуит, талантливый картограф и знаток средневекового Китая Мартино Мартини, возвращавшийся в Китай после десятилетнего отсутствия. Хотя Мартини умер вскоре, в 1661 году, главное достижение, венчавшее его исследования, на которые ушла вся жизнь, было опубликовано восьмью годами раньше: «Atlas Sinensis», коллекция наиболее полных и авторитетных карт провинций Китая того времени с кратким описанием страны, создавшая ему среди европейских картографов имя отца китайской географии. На карте Мартини гипербола Вербиста приобретает физическую форму в виде жирной зубчатой линии, проходящей по северу Китая, которая прерывается только горной грядой и временами встречающимися реками. «Прославленная стена, — восторгался Мартини, — очень известна… она длиннее, чем вся продолжительность Азии».

«Она опоясывает всю империю… Я обнаружил, что она превышает в длину три сотни германских лиг… Она нигде не прерывается, кроме как в северной части, у города Сиуень в провинции Пекуинг, где малые участки образованы ужасными и неприступными горами, которые переходят в мощную стену… Остальная часть едина… Высота стены составляет тридцать китайских локтей, толщина — двенадцать, а часто пятнадцать локтей».

Сделав столь поспешное обобщение о состоянии всей стены, предположительно после осмотра участка возле Пекина, Мартини перешел к закладке следующего камня в фундамент современного мифа о Великой стене: к ее беспримерной древности.

«Человеком, который начал эту работу, был император Сиус… Он строил эту стену с двадцать второго года своего правления, то есть за 215 лет до Рождества Христова… За удивительно короткое время, всего за пять лет, она была построена так основательно, что если кому-то удалось бы вставить ноготь между двумя отесанными камнями, то строителя этого участка предали бы смерти… Это творение изумительно, масштабно и достойно восхищения, оно простояло до сегодняшнего времени без единой трещины или следа разрушения».

Иезуиты не были первыми европейцами, сообщившими о стене. Со времен Римской империи, когда Аммиан Марцеллин дал описание государства Серее (шелк — товар, в понимании римских потребителей ставший синонимом Китая) как страны, окруженной «громадами высоких стен», Европа имела туманные, мифологизированные представления о Китайской стене. В течение I тысячелетия нашей эры на Ближнем Востоке ходили легенды о железной стене в Центральной Азии, построенной Александром Великим между двумя горами под названием Груди Севера и предназначенной для того, чтобы запереть зловещие северные орды Гога и Магога, которые, как предсказано в Ветхом Завете, «будут ждать установленного срока, а затем в последние дни перед концом света налетят на землю подобно урагану, несущему смерть и разрушение». Поскольку на протяжении веков степь волну за волной рождала воинственных всадников — скифов, тюрков, монголов, — она начала походить на место нереста для Армагеддона, а мифическая стена Александра растворилась в сообщениях о китайских стенах, которые начали просачиваться на Запад, после того как европейцы и их религиозные посланники приступили к освоению морей. Католические миссионеры, торговцы и историки Китая в десятилетия, предшествовавшие вторжению иезуитов, считали: стена — никто из них не видел ее своими глазами — в длину насчитывала от трехсот двадцати до двух тысяч четырехсот километров и представляла собой сооружение, заполнявшее промежутки между естественными горными укреплениями.

Будучи не особенно точными при описании стены, эти отчеты по крайней мере избегали абсурдных преувеличений. Однако именно появление в XVII веке иезуитов свело ранние, более сдержанные западные сообщения о китайских стенах в единую подавляюще Великую стену. Более того, в версии иезуитов стене не дозволялось существовать отдельно в качестве памятника, которым можно восхищаться просто из-за его поразительных размеров. Идея и почитание Великой стены стали составной частью низкопоклонства со стороны иезуитов перед самим Китаем. В наиболее пылких отчетах авторы начинают аналитически, философски, а также описательно преувеличивать достоинства стены и народа, ее построившего: «Мы можем только восхищаться заботой и усилиями китайцев, которые, похоже, использовали все средства, о которых может помыслить человеческий разум, для обороны своего царства и сохранения общественного спокойствия». Самым известным и успешным иезуитам, путешествовавшим в Китай, приходилось любить Китай и его достижения — включая Великую стену, — так как они очень многое отдали, чтобы вжиться в эту страну (и перетянуть население в католицизм), вплоть до компрометации элементов христианской миссии, которая в первую очередь привела их туда. Создание образа Великой стены в представлениях Запада предопределило заметный сдвиг в отношении европейцев к Китаю в начальный период современной истории. Появилось четкое мнение: поскольку у Европы нет явного превосходства в вооружении, то чтобы получить что-то от Китая — будь то торговая прибыль или обращенные в веру, — европейским посланникам придется заигрывать с китайским мировоззрением, принимать китайские нравы, а значит, и подыгрывать вековому имперскому комплексу культурного превосходства.

1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 90
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Великая Китайская стена - Джулия Ловелл бесплатно.
Похожие на Великая Китайская стена - Джулия Ловелл книги

Оставить комментарий