В теле пацана 6 (СИ) - Игорь Васильевич Павлов

мыслящих, как скот! Честного⁈ Натравили на войска полчища тараканов, пауков и огромных хагров, полезли суккубами в боевой форме хер знает какого уровня! Своими быстрыми фредикрюгерами, которых хрен увидишь! Честного⁈ Заткнулся бы ты, честный и благородный. Отпустил свои лапки, да сказал мне «пока — пока», улетая в бездну! Умри достойно, Малькольм!!

— Язык чуждого мира мне не ведом! — Выдаёт Высший. — И мораль ваша мне тоже не пристала! Ты проклят, Сиригр! Вечное проклятье твоё в тебе самом!! Не видать тебе Последнего в руинах!! Не видать тебе Тела и пропуска с ним!! Великому распространению быть! Быть!! А ты проклят!! Прокляты дети твои!! Только такой как ты может уничтожать детей своих!

Достал орать. Мелет всякую чушь. Пускаю в него огненные шарики. Один за одним пять штук улетает быстро.

От двух первых увернулся, а дальше полыхнул. Сначала глухо зарычал, затем орать начал уже не сдерживаясь. А я отошёл от края, не могу на это смотреть. Озверел за последние дни, как сущий дьявол. Глядя, как погибают свои, готов рвать всех и каждого ублюдка, лишь бы отомстить… лишь бы остановить смерти. Хочу, чтобы мои воины вернулись домой живыми.

Ради этого убью любую тварь, посягнувшую на это. Пусть боятся меня. И валят обратно на свой континент!

Воет ублюдок, не хочет падать.

— Валите обратно!! — Кричу, его перекрикивая. — Так будет с каждым!! Всех убью мучительной смертью, твари паршивые!!

Горло сорвал, прокашлялся. Млять, хорошо, что никто из моих не слышит. И не видит, что творю. Отдышался, вроде успокоился. Нет… сердце долбит, как бешеное.

Малькольма больше не слышу. Орать перестал! Вообще заткнулся. Упал что ли⁈ Да неужели.

Высовываюсь через край опасливо, готовый в любую секунду замедлить время и телепортироваться. Там, где висел Высший, пустота.

Блин, жаль, что я не увидел, как он падает. А если урод включил маскировку и затаился? Уйду, а он вылезет? Так, так, так.

Пустил огненный шарик туда, где видел его в последний раз. Сквозь пролетел, препятствий не встречая. И унёсся в черноту, истончившись и пропав вскоре из виду. Странно даже света толком от него не было, будто тьма в Разломе настолько плотная, что и не из воздуха вовсе.

По сторонам бросаю снаряды, затаив дыхание. Ничего! Нет «кошака». Сорвался всё же?

Затаился, прислушался. Может, где лезет. Дыхание бездны, что уже переросло в гул в ушах, сбивает. И нагнетает так, что на мозги давит всё сильнее. Невозможно спокойно стоять и смотреть в черноту сквозную. Голова кружиться начинает и страх невольный, что потряхивает. Пускаю веером шаров тридцать, чтоб уж наверняка. Всё улетает дальше, растворяясь в черноте.

Всё, отшатываюсь и дышу тяжело. Отступаю ещё, сажусь на задницу, ноги не держат. Похоже, перебздел с этим упырём. Фух уже полегче, ибо такое ощущение возникло, что бездна заполняла меня безвкусной смолой. Чем дольше на неё смотрю, тем больше тяготит. Угнетает, давит.

А теперь тишина. Но вскоре сквозь неё начинает прорываться его далёкое сиплое дыхание.

Твою мать. В груди холодеет.

Смотрю в сторону, откуда доносится. Присматриваюсь! Искажение идёт метрах в десяти от меня у края.

Мдя, должен был сразу понять, что за запах. Горелым мясом несёт.

— Ну, сука, — бросаю, поднимаясь.

Лежит, молча. Вроде не двигается. Затаился? Боится меня теперь? Или отдыхает.

Хочу что — то липкое явить, чтобы демаскировать засранца. Ничего в голову не идёт кроме банки мёда, цветочного.

Литровая стеклянная тара в руки падает, бабуля в деревне запасала. Тут же кидаю в него! Разбивается, мёд растекается по могучему телу, обрисовывая объёмный силуэт. От звона становится сразу ясно, что золотая броня его вся обволокла.

Швырнул, а этому хоть бы что!

Ещё одну являю, кидаю по башке. Заливает и она, обтекая по морде. Малькольм принимает сидячее положение, на меня голову поворачивает, от которой медовая маска только и видна.

Третью рожаю и разбиваю об плечо! Растекается по телу, давая полную картину.

— Подлый червь, — говорит негромко и с обидой. — Что на этот раз?

Спесь, как рукой сняло. Видимо, пересрал «кошак» конкретно. Подхожу ближе уже без грамма страха.

Являю подушку перьевую и потрошу её быстро, кидая пух на Высшего. От первого же комка дёргается бедный. А затем уже сидит смирно, не рыпаясь.

— Что ты делаешь⁇ — Интересуется с опаской.

— Теперь ты не воин, а петух! — Объявляю торжественно. — Ну — ка, кукарекни мне еще что — нибудь.

— Насмехаешься? Ну держись, — рычит, тяжело поднимаясь.

Незримость сходит, наконец. Хотя я и так вижу. Всё тело золотом покрыто, ну и мёдом намазано, сверху перьями посыпано. Лицо с шевелюрой уже восстановилось.

Пламя, похоже, все силы отняло, еле стоит. От огня нано — броня не защищает, металл ещё больший проводник.

А может, и Разлом постарался. Ну и… голод, как вариант. Они ж все на диете.

Секира из руки выросла, которой тут же сверху накрыть меня решил. Вялый удар, но я не купился на это, отскочил на безопасное расстояние без шансов на удачные резкие выпады.

Дал два ответных удара по золотому панцирю на плече. Затем ещё по затылку стукнул.

Пух и перья полетели. «Кошак» вперёд завалился, еле на ногах удержавшись.

Дал ему по хребтине наотмашь. Металл звенит, упырь весь в золоте затемнённом. Видать нано — броня защищает, пока тело восстанавливается. И что — то долго, неужели действительно оголодал настолько, что материала для восстановления брать неоткуда?

Толкнул его пяткой в бронированный зад. Сам отлетел, оттолкнувшись, как от стены, но и его завалил на живот.

Лежит, сопит.

— Всё, отвоевался, петушок? — Спрашиваю, обходя сбоку и примеряясь к шее.

Молчит, не шевелится. Размахиваюсь, бью!! Клинок отлетает с отчаянным звоном от уплотнившегося щитка на шее. Вкладываю килограммов десять, снова луплю. Искры от брони летят, но хоть бы хрен. Не пробивается.

— Я не уязвим, — шипит Высший. — Червь, всё не уймёшься.

Пыхтит, пробуя подняться, лапки дрожат. Сверху на спину прыгаю, ещё и копьё Гелака перемещаю в руку. Чтоб хорошенько придавило. Силёнки