Сладкое забвение - Даниэль Лори

машине?

— Это не то, что я сказал.

— Значит, выставлял?

— Наверное, когда мне было шестнадцать.

Это было давно, но я не могла остановить щепотку ревности, нашедшую свой путь ко мне. Какая девушка была настолько важна для него, что он решал производить на нее впечатление? Я стряхнула это с себя.

— Я выхожу замуж за Руссо. Тебе не кажется, что я должна знать, каково это, пока не стало слишком поздно?

Взгляд, который он бросил в мою сторону, был не чем иным, как жаром.

— Уже слишком поздно.

Мой пульс дрогнул, но я заставила себя вздохнуть.

— Все в порядке. Если ты боишься…

Он покачал головой, прежде чем машина разогналась так быстро, что я упала на сиденье. Смех сорвался с моих губ, но его единственным ответом был взгляд в мою сторону — искра, мелькнувшая в глазах. Я смотрела, как одометр показывал девяносто… сто… сто десять.

Нико вел машину так, как если бы ехал со скоростью всего шестьдесят километров в час: расслабленно, не выражая ни грамма эмоций. Адреналин бурлил и кипел в моих венах. Он выжал сто двадцать, прежде чем ему пришлось замедлить ход.

Под кайфом от страсти, жизни и скорости, я опустила окно и позволила теплому воздуху коснуться моих щек. Спустя пятнадцать минут мы въехали на подъездную дорожку, и я не могла точно сказать, что это было похоже на дом, но что-то в этом ощущалось правильным.

Адреналин перешел в пыхтение, словно у поезда кончилось топливо. Это оставило ощущение жара и холода под моей кожей, нервы процветали в атмосфере.

Он выключил зажигание, и тихие хлопки и потрескивания горячего двигателя просочились в машину сквозь открытое окно. Горячий городской воздух, серебристый лунный свет и тяжелое напряжение поселились в пространстве между нами. Мое дыхание было затруднённым, каждая секунда казалась беременной паузой.

Я была уверена, что истина так же ясна, как звуки игры в мяч, доносящиеся из соседского окна. Что я хочу этого мужчину. Каждый раз оказываясь рядом с ним, я теряла самообладание и контроль. Больше всего меня пугало то, что я не хотела контроля, я хотела, чтобы у него все было. Я хотела испытать то, что, как я была уверена, испытывали сотни других девушек, и не важно, что эта мысль заставляла меня сгорать от ревности.

Он, должно быть, знал все это, но я не была уверена, что он разделял мои чувства.

Я была удобством.

Его вторым выбором.

Потребовалось мгновение осознать, что Snap Your Fingers, Snap Your Neck играет по радио. Песня была далеко не романтичной, но грубой и неотразимой, как и мужчина рядом со мной. Это песня, под которую я его поцеловала. Кто-то с таким же успехом мог бы закричать это в машине, зная об этом так же хорошо, как и мы.

Я приоткрыла дверь на сантиметр, чтобы радио отключилось, но не вышла. Что-то билось у меня в груди. Неудовлетворенная потребность, которая, казалось, вот-вот взорвется. Мои ладони стали липкими.

— Нико…

Его рука потянулась к моему лицу, и слова застряли у меня в горле. Будто мое тело ожидало удара, дыхание вырвалось из меня, когда его большой палец скользнул по моим губам и вниз по подбородку.

— Иди внутрь. У меня есть несколько дел, которые необходимо выполнить.

По правде говоря, я не совсем представляла, что скажу, и поэтому была рада, что он остановил меня. Но войдя внутрь, тяжелый груз, слишком похожий на отторжение, осел у меня в груди.

Оказавшись в своей комнате, я натянула футболку с надписью «Янки». Мое тело дрожало от нерешительности, сердце билось с такой скоростью, что я чувствовала себя живой. Я села на кресло под окном и уставилась сквозь окно на свет под дверью гаража.

Я заснула еще до того, как услышала скрип лестницы.

♠️ ♠️ ♠️

Когда я проснулась, свернувшись калачиком в кресле, у меня болела шея. Солнечный свет лучами просачивался в комнату, освещая пылинки в воздухе. Мой рот наполнился слюной, когда запах бекона достиг носа. Мне было интересно, здесь ли повар Нико, хотя было воскресенье, и она должна была прийти только завтра.

Еще не совсем проснувшись, я прошла в ванную комнату в коридоре, причесалась и почистила зубы. Может, мне следовало бы немного подкраситься, когда у меня имелся жених, с которым я могла столкнуться в любой момент, но, честно говоря, я никогда особо не заботилась о таких вещах.

Я направилась к запаху бекона, а затем резко остановилась у подножия лестницы. Жар скрутился в моем животе и поплыл по телу одним плавным движением. Мое сердцебиение остановилось между ног. На плите стояла сковородка, но у меня почти не было сексуального фетиша на еду. Во всяком случае, я об этом знала. Я редко видела этого мужчину без костюма и галстука. Теперь, когда он стоял около островка без единого стежка на своей верхней половине, это стало потрясением для моей нервной системы.

Он был скорее мускулистым, чем точеным — широкие плечи, четко очерченная грудь, и когда он провел рукой по голому животу, мои щеки стали такими теплыми, что могли бы согреть весь дом. Я клялась, что краснеть — это проклятие моего существования.

Он перевернул страницу журнала, который привлек его внимание.

— Кажется, я велел тебе сжечь эту футболку, — протянул он.

Я сглотнула и не могла придумать, что ответить, потому что было рано и очень много кожи. Его татуировки остановились на плече одной руки, оставив все остальное загорелым, твердым и вау. Я открыла рот, и из него вырвалось:

— Почему? Чтобы мы оба могли ходить в неподобающей одежде?

Его губы приподнялись, хотя он и не потрудился взглянуть на меня.

— Не знаю, это кажется платоническим по сравнению с тем, о чем ты меня умоляла..

— Ладно, — выпалила я. — Хорошо. Но я не собираюсь сжигать свою футболку. Тебе придется преобразовать. — я сказала ему это со всей серьезностью, направляясь к кофеварке.

Его ответ был сухим шумом веселья, который дал мне понять, что этого не произойдет.

Я занималась приготовлением кофе, словно это требовало моего полного внимания, потому что его нагота заставляла бабочек танцевать в моем животе. Тем не менее, я отвлеклась где-то по пути и в конечном итоге уставилась на его спину.

Внезапно я решила, что мне нравятся мужские спины, хотя и не была уверена насчет пистолета, засунутого за пояс его спортивных штанов. Неудивительно, что он все еще был жив — он никогда не был безоружен. На боку у него виднелся небольшой