Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Силой страха

Александр начал проявлять склонность к казням и доверчивость к наихудшим наветам. Так изменяют характер человека постоянные удачи, и редко кто проявляет осторожность при собственном счастье.

Руф Квинт Курций. История Александра Македонского

Царь сделал все, чтобы превратить свое возвращение из Индии в триумф. Тем не менее индийская авантюра потерпела сокрушительное фиаско: идея покорения мира провалилась, большая часть армии погибла в пустыне. Главным виновником был, конечно же, Александр, но бог не может быть виновником неудач смертных, он может только наказывать их, сын бога не может наказать самого себя — он непогрешим.

Кто же заплатит за неудачи Александра? Кто своей смертью успокоит хотя бы на время его мятежную душу? Кто своей кровью зальет в его груди пылающий огонь несбывшихся надежд? Как мы помним, после того как македоняне отказались следовать за царем на край земли, он выместил свою злобу на индийцах. В Персии с этим обстояло дело хуже; здесь врагов не осталось. И тогда Александр вымещал злобу за провал великих планов, за неудачный поход в Индию, за бессмысленную гибель стольких македонян в пустыне… на самих македонянах.

Как только Александр появился в Персии, «многие покоренные племена принесли ему жалобы на его наместников». Отчасти они были справедливы: сатрапы не надеялись, что Александр вернется живым из последнего похода, и потому вели себя как цари в странах, принадлежавших им по праву войны. Александру были весьма кстати подобные жалобы. И царь безжалостно казнил своих сатрапов «на глазах у послов, не принимая во внимание того, что среди них были его друзья».

Один за другим умирали провинившиеся в чем-либо полководцы.

Плутарх рассказывает:

Оксиарта, одного из сыновей Абдулита, он убил сам, пронзив его копьем. Абдулит не приготовил съестных припасов, а поднес царю три тысячи талантов в чеканной монете, и Александр велел ему бросить эти деньги коням. Кони, разумеется, не притронулись к такому «корму», и царь воскликнул:

— Что нам за польза в твоих припасах? — и приказал бросить Абдулита в тюрьму.

Впрочем, казнь некоторых македонских военачальников с одобрением была воспринята самими македонянами.

В числе встречавших Александра были Клеандр, Ситалк, Геракон и Агафон, которые по приказанию царя убили доблестного Пармениона. О следующей чистке Александра рассказывает Курций Руф.

Но за ними следовали и обвинители из провинции, во главе которой они стояли; всех совершенных ими преступлений они не могли искупить услугой в убийстве, столь угодном царю. В самом деле, разграбив все частное имущество, они не воздержались и от грабежа храмов, и девушки и знатные женщины терпели от них насилие и оплакивали оскверненную свою честь. Их алчность и разврат сделали имя македонцев ненавистным для варваров. Но среди всех выдавался своим буйством Клеандр: лишив невинности знатную девушку, он отдал ее в наложницы своему рабу. Много друзей Александра придавали значение не столько величине преступлений, в которых открыто их обвиняли, сколько памяти об убитом ими Парменионе; кроме того, они радовались, что гнев царя обратился на пособников и что не бывает продолжительной власть, добытая преступлением. Царь, рассмотрев обвинения, объявил, что обвинителями забыто одно, и притом самое большое преступление — неверие в его благополучие: они никогда не осмелились бы совершить того, что сделали, если бы желали его успешного возвращения из Индии или верили, что он вернется.

Убийц Пармениона не пожалел никто, но впечатляет число их «сообщников», отправленных на казнь! Александр приказал перебить целое собственное войско! «Итак, их самих он заковал, а 600 солдат, помогавших в их преступлениях, велел казнить».

Война закончилась, но македоняне терпели удар за ударом; собственный царь стал их палачом.

Истинную причину убийства тех, кто помог избавиться Александру от Пармениона, называет Арриан: «Он казнил их, чтобы внушить страх тем, кто оставался сатрапами, князьями и монархами: пусть знают, что если они будут совершать беззакония, то их ждет такое же наказание». Однако Арриана следует поправить: «если они будут совершать» то, что не понравится Александру.

Александр Македонский (Мрамор. Лувр)

Мечтой молодого Александра было: «Повелевать, не внушая страха». И он долгое время добивался своих целей уговорами, обещаниями, наградами. Мы помним, что вышло из его затеи покупать согласие македонян на дальнейшую войну: персидским золотом оказались переполнены и походные ранцы, и обоз воинов до такой степени, что армия не могла двигаться дальше — и тем не менее македоняне не хотели следовать за царем. Лишь после серии убийств Александр нашел самое действенное средство, которое безоговорочно заставляло повиноваться властителю. Это — страх.

Александр стремился к абсолютной власти, а она способна держаться только на страхе, насилии и произволе. И царь принял условия игры в неограниченного властителя — тирана, которому дозволено все. Вначале он убивал несмело и нечасто; убивал по необходимости — тех, кто мог составить ему конкуренцию либо в силу свободолюбия не желал преклонить колени. Эффект, произведенный очередной расправой, понравился царю, и он вошел во вкус. И начались убийства для профилактики, жестокие, ничем не оправданные, бесчисленные… Александр пришел к тому, к чему приходит любой тиран, не представляющий смысла своего существования без абсолютной власти.

Печальна судьба Орсина — сатрапа одной из центральных областей Персии. По словам Курция Руфа, Орсин — «выдающийся среди всех варваров знатностью и богатством. Он вел свой род от древнего персидского царя Кира; богатство его было унаследовано им от предков, а затем приумножено во время обладания властью.

Он вышел навстречу царю со всякого рода дарами, чтобы раздать их не только самому царю, но и его друзьям. За ним следовали табуны объезженных лошадей, колесницы, украшенные золотом и серебром, несли дорогую посуду, драгоценные камни, тяжелые золотые сосуды, пурпурные одежды и 4 тысячи талантов чеканного серебра. Однако такое радушие варвара послужило причиной его смерти. Дело в том, что, одарив всех друзей царя превыше их собственных желаний, он не оказал никакой почести евнуху Багою, который своей развратностью привязал к себе Александра».

Обвинение в однополой любви довольно широко практикуется у древних авторов; его не избежал выдающийся карфагенский военачальник Гамилькар, Юлия Цезаря Плутарх уложил в постель царя Вифинии… Едва ли Александр был настолько близок с евнухом, как утверждает Курций. Слишком подробно древние авторы описывают жизнь Александра, чтобы подобный грех проявился лишь в конце жизни, слишком увлечен был Александр идеей стать богом и господином мира, чтобы тратить чувства на себе подобных.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});