Поиски счастья - Николай Максимов

Она прислушивается: не послышится ли лай подбегающих упряжек. Но кругом тихо. Тихо в тундре. Тихо в яранге.

Небольшое стойбище спит. Только в яранге Ляса слабо бормочет бубен. Ляс шаманит. Он надел свою шаманскую одежду и что-то выкрикивает, бьет в бубен.

Кто знает, о чем шаманит Ляс?

Лясу жарко, лицо у него потное, он в фанатическом экстазе и не сомневается, что стойбище благоденствует благодаря его неустанным заботам. И даже тогда, когда нет никакого повода связываться с духами, он время от времени напоминает им о себе — сильном шамане Лясе из стойбища Омрыквута.

* * *

В чужом стойбище Гырголь спит неспокойно. Ему все мерещится, что в наружную часть яранги, где сложены его товары, кто-то пробрался, хочет их похитить. Гырголь прислушивается, высовывает голову из полога.

Кутыкай спит, как будто забота о сохранении имущества — не его забота. Это сердит Гырголя. Он набивает трубку, закуривает.

В яранге жарко. Гырголю не спится. Много желаний в его голове. Он верит в их осуществление: «Все будет, все будет! Джон поможет мне стать хозяином Амгуэмской тундры!»

Глава 20

ЧИНОВНИК ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

Летом 1905 года в Горном департаменте Приамурского края царило необычное оживление. Ходили слухи, что генерал-губернатор намерен послать на Чукотку инженера для проверки деятельности «Северо-Восточной сибирской компании».

А кому же не хотелось погреть руки в такой командировке!

Чиновники шептались об этом в присутствии, говорили по пути домой, в гостиных и даже в постелях. На этой почве произошло несколько ссор между супругами. Но, в самом деле, не могли же мужья заставить начальника края ускорить командировку и послать именно их!

Губернатора беспокоило, что ни «Северо-Восточная компания», хотя она существовала уже почти пять лет, ни обширная концессия на побережье Охотского моря, сданная англичанину Дугласу, ни Камчатская у Азачинской губы не увеличивали запасов золота, добываемого в крае. Мало этого, концессионеры хищнически обращали в золото китов, рыбу, лес, меха. Было, в частности, известно, что только за четырнадцать лет прошлого столетия американские промышленники выручили в дальневосточных водах на китобойном промысле сто тридцать миллионов долларов.

Об усилении экономической экспансии, грозящей американизацией северо-востоку России, свидетельствовал и тот факт, что количество поступающей с Севера пушнины уменьшалось с каждым днем. Все это внушало губернатору тревогу за отдаленный район вверенного ему края.

Генерал-губернатор командировал на Чукотку горного инженера Жульницкого с инспекторскими полномочиями.

Узнав о выборе начальника края, удрученные чиновники повесили носы. В этот день не один из них предпочел после службы отправиться в ресторацию или в гости, чтобы вернуться домой попозднее и в таком состоянии, в каком уже не страшны бывают никакие семейные бури.

— Везет этому Жульницкому! — разговаривали подвыпившие сослуживцы.

— Уж и так, кажется, нахапал, слава богу: усадьба, домище, выезд. Говорят, у него в банке…

— С начальством умеет обходиться.

— Жену, батенька мой, жену-красавицу иметь надобно! Хоть и горюшка, правда, с ней хватишь, но уж чины, и ордена, и назначения — все получишь в срок.

— Жульницкий не таков. Он не позволит.

— Эх, батенька! — укоризненно покачал головой старик-чиновиик. — Так разве жены нам об этом говорят? — Он помолчал. — Вот ты погнался за приданым. Оно, конечно, как же без него! Но красота, мой друг… ох, эта красота! — вздохнул старик.

— Везет, везет разбойнику! И как жена позарилась на такого? Сух, важен, а губы — как у змеи. Такие нынче, видно, нравятся.

* * *

В конце лета Жульницкий приплыл на Чукотку, сгрузил свой моторный бот и в сопровождении двух казаков приступил к обследованию.

Корабль держался в отдалении.

Прежде всего статский советник столкнулся с чукчами. Ему доводилось слышать о них, но то, что он увидел своими глазами, превзошло все его ожидания. В жилищах мрак, теснота. «Какая примитивность, какая дикость!» — с отвращением думал он. Казакам он приказал не допускать туземцев близко к боту, когда причаливали к берегу.

Потом все чаще и чаще начали попадаться золотоискатели. Все они, за небольшим исключением, предъявляли права на поиски, купленные ими в конторе главного директора-распорядителя в Номе.

Жульницкий знал, что компании разрешено привлекать к делу иностранцев. «Но… привлекать, — думал он, — а тут же целое засилье!»

Проспекторы лихорадочно ковыряли землю, устремлялись от одного места к другому. Местные жители жаловались на них: обижают девушек, силой отбирают пищу.

До осени горный инженер успел обследовать побережье от Берингова пролива до залива Креста. Прочно обосновавшихся здесь торговых факторий иноземцев он насчитал шестнадцать. Золотой промысел никакого развития не получил. До десяти встреченных им у поселений шхун было загружено товарами, а не промысловым оборудованием. Всюду шла незаконная торговля. Мехов у чукчей почти не было, спирт был…

На мысе Беринга он встретился с Олафом Эриксоном.

Эриксон попытался держать себя надменно, как он уже привык за эти пять лет. Однако форменная фуражка русского инженера, отличное знание им английского языка, документы, подписанные генерал-губернатором, и двое казаков, вскоре подошедших, несколько сбили спесь.

— Кто вы и чем занимаетесь? — повторил свой вопрос Жульницкий, высокий, сухой, с острым ястребиным взглядом.

Эриксон предъявил документы проспектора «Северо-Восточной сибирской компании». Жульницкий просмотрел их, сделал пометки в записной книжке.

— Прошу вас ознакомить меня с прииском.

Это был первый прииск, встреченный им на обследованном побережье.

— Я не уполномочен компанией. Мистер Роузен сейчас в Номе.

— Господин Эриксон, — перебил его Жульницкий, — я не имею ни времени, ни желания интересоваться местонахождением мистера Роузена. Если я правильно вас понял, здесь ведаете прииском вы?

— Это верно, но только…

— Вам известны условия концессионного договора, на основе которого создана компания? — посланец губернатора протянул руку к казаку, державшему его портфель, достал текст договора. — Прошу ознакомиться с пунктами шестым и девятым.

Казаки, знавшие эту процедуру еще по Камчатке, перемигнулись.

Инженер оглядывал проспектора — здоровенного мужчину без шапки, в кожаной куртке и таких же штанах, вправленных в болотные сапоги. Договор в руках Эриксона слегка дрожал. Он умышленно долго читал, чтобы за это время принять какое-то решение.