Королев: факты и мифы - Ярослав Голованов

– А что его организовывать? – спросил Королев. – Просто часть товарищей уедут в Москву, а часть останется, вот это и будет филиал...

– Вот вы какой быстрый, Сергей Павлович, – прищурился Клейменов. – Вот бы наши цеха с такой бы быстротой оснащались...

С цехами дело шло плохо. Небольшая группа рабочих и механиков «старичков-энтузиастов» из ГИРД удовлетворить нужды института не могла. Бывшие механики дизельной лаборатории тихо спивались от безделья, а некоторые из них разбрелись в неизвестном направлении. Приходили наниматься рабочие с расположенной неподалеку суконной фабрики, Клейменов их принимал («Кадровый рабочий класс, мануфактуры – оплот революции!), но это были совсем не те люди, к которым привык Королев в подвале, – понимающие его с полуслова не только мастера, но и простые слесари. Эти „мануфактурные революционеры“ не могли толком прочитать чертежи. Королев давал им задания, они их заваливали, Королев устраивал разносы, они шли жаловаться к Клейменову. Клейменов, принявший их на работу, испытывал как бы моральную ответственность за „свои“ кадры, защищал их и упрекал Королева в неумении „работать в гуще народных масс“. Королев злился, потому что никакой „гущи народных масс“ не было, а была кучка неумелых лентяев, раздраженных тем, что секретность мешает делать „левые“ дела и воровать. Воля Клейменова все глубже и глубже загоняла Королева в это производственное болото, из которого ему вылезти было очень трудно. Назревал крупный скандал.

Разразился он вскоре после Нового года. 17 января 1934 года Королев представил Клейменову справку о неудовлетворительной работе мастерских института.

«План работ на январь не выполняется, – говорилось в ней. – Оборудование производства происходит чрезвычайно медленно. Освоение этого оборудования происходит также недостаточными темпами... Нет должной ясности и четкого стремления выполнить установленное задание ни у руководителей производства, ни у бригадиров сборочных бригад, ни у каждого рабочего места... План сроков не имеет...

Нет простейшего порядка в деле прохождения того или иного заказа на работы, распределения их по рабочим местам, систематического контроля за их выполнением... Рабочий высокой квалификации с нарядом в руках занимается отысканием материала, затем сам же его подготавливает для работы. Вопрос с подачей инструмента не упорядочен в должной степени... Обращение с инструментом в цеху скверное...

Заработок рабочего неровен и зачастую недостаточен, а иногда чрезмерно высок.

Все затронутые вопросы являются, несомненно, вопросами низового порядка, разрешаемыми в самом производстве, в цеху, в бригаде. Тенденций к их постановке и разрешению, однако, нет и даже, наоборот, у меня создается впечатление, что руководители производства ведут свою работу «от дня к дню», всецело полагаясь на меня, как вышестоящего начальника, разрешая подобные наболевшие вопросы тогда, когда их укажет кто-либо, я или вы, товарищ начальник... Даже в тех случаях, когда очевидность того или иного положения заставляет меня отдать какое-либо распоряжение руководителям производства (хотя по сути это было бы их дело), последнее выполняется нечетко и не в срок...

Как результат всего вышеизложенного слаба трудовая дисциплина на производстве РНИИ. Настроение у рабочих скверное. Постоянные срывы... дезорганизуют даже самую стойкую передовую часть рабочих нашего производства...»

Королев пишет о необходимости улучшить отопление помещений и питание в столовой, об организации транспорта, поскольку добраться до института на окраине города – задача не из легких, – комнат отдыха, красного уголка. Выход из создавшегося положения Сергей Павлович предлагает только один: «сменить все руководство производством, как несправляющееся с работой и поставить туда людей, которые хорошо бы хозяйничали». И добавляет: «Надо обратить внимание партийной части и завкома на работу производства, т.к. без их помощи, одними административными мерами успех достигнут не будет».

Замечательный документ! Сколько в нем энергии и страсти! В нем виден человек, искренне болеющий за дело, умеющий представить проблему в целом, в самом подходе к ней уже видна хватка будущего Главного конструктора. Интересно, что даже тон этого доклада, напористый, драчливый, как бы призывающий к немедленной и энергичной работе, напоминает тон резолюций Королева «космического». Вот сравните: в марте 1965-го Сергей Павлович тоже нервный, раздраженный неудачным стартом очередного «лунника», прочитав на космодроме проект плана реконструкции своего опытного завода, пишет директору этого завода Роману Анисимовичу Туркову:

«1. Я внимательно прочитал Ваш материал.

Конечно, его надо обсуждать и разбирать со многими тов-ми, а не путем записки.

2. Тем не менее вынужден Вам написать свое предварительное мнение – отрицательное. Мне кажется, что предлагаемая реконструкция завода недостаточно увеличит производительность труда, не говоря уже о лучшей (!) организации труда.

3. Слишком большой упор взят на капитальное строительство, а что же нам делать в 65-67 гг.?!

4. Слишком много площадей и людей на заводе отнесены не на основное пр-во.

5. Мне кажется, что реконструкция мало увязана с планом и задачами, и особенно на 65-67 гг.

Прошу Вас тщательно подготовиться к обсуждению к моему приезду.

17.03.65. С. Королев»

Как они похожи, два эти документа, разделенные половиной жизни! – тридцатью годами тюрем, войны, сумасшедшей работы, Золотыми звездами на груди! Насколько же цельным, крепким характером обладал 27-летний заместитель начальника РНИИ! Письмо Туркову все-таки гораздо спокойнее доклада Клейменову. Это не доклад, это – ультиматум. Теперь Клейменов должен был или признать несостоятельность своей кадровой политики и уволить людей, им же недавно набранных, или объявить Королеву войну. Иван Терентьевич пришел в ярость, посчитав, что Королев поднимает «бунт на корабле», а бунтовщиков по морским законам «на реях вешать надо». Состоялось бурное объяснение, Клейменов утверждал, что во всем виноваты не производственники, а его заместитель, которому поручено было наладить работу этих производственников. Королев возражал: он не может руководить людьми, которые не отвечают требованиям, к ним предъявляемым. В запале Клейменов заявил, что такой заместитель ему не нужен, на что Королев ответил, что будет счастлив оставить эту должность.

Ситуация складывалась критическая. Несмотря на то, что РНИИ находился в Наркомтяжпроме, «хозяином» считался Тухачевский, а точнее – Управление военных изобретений. Только что назначенный вместо Новикова начальник УВИ Русанов пока входил в курс дела, и «тушение пожара в РНИИ» было поручено Терентьеву. К нему уже приходил Клейменов. Яков Матвеевич успел изучить и Клейменова, и Королева, понимал, что безболезненным это искусственное объединение двух коллективов, которые раньше, находясь в разных городах, испытывали друг к другу если не чувство соперничества, то хотя бы вполне объяснимое чувство потаенной ревности, произойти не может. Но он не ожидал, что начальник нового НИИ и его заместитель окажутся соперниками столь непримиримыми, и когда Тухачевский спросил: «В двух словах, что там происходит?» Яков Михайлович глубоко вздохнул и ответил: «В двух словах: нашла коса на камень, товарищ заместитель наркома...»

Можно предполагать, что взаимная неприязнь Клейменова и Королева во всяком случае в 1934 году была достаточно глубокой. Об этом можно судить хотя бы по тому, что даже в 50-х годах, когда все обиды утонули в Лете, а судьба Ивана Терентьевича как жертвы «культа личности» не могла не вызывать сочувствия, даже тогда Королев характеризовал своего бывшего шефа с явной неприязнью: «Любил пожить, глубоко в дела не вникал, особыми организаторскими способностями не отличался. Самолюбив... Мне в Клейменове не нравились личные качества: барство, пренебрежение к людям...»

Само понятие «барство» за годы советской власти постоянно трансформировалось. Были времена, когда, если в шляпе ходишь – значит – барин. Старшая дочь Клейменова Ирина, когда ей было десять лет, попросила однажды шофера Володю покатать ее на отцовской «эмке», за что получила от отца строжайший выговор. «Барином» в сегодняшнем понимании этого слова Иван Терентьевич, конечно, не был, и Королев здесь, очевидно, не совсем прав. Резким, хамоватым, безапелляционным в споре – быть мог, но это уже другое.

К сожалению, не удалось отыскать характеристик Клейменова, которые он мог Т тогда дать Королеву, но, надо полагать, что они вряд ли бы украсили будущего Главного конструктора. Ну, что делать, есть расхожее определение: не сошлись характерами. А тут два самобытных, сильных характера как раз сошлись, но в поединке вздыбились, не хотели друг другу уступать.

Однако Королев превратился бы в фигуру плоскую, если бы все было так просто. При всей многолетней неприязни к Ивану Терентьевичу Сергей Павлович был очень внимателен к семье своего безвинно погибшего начальника. После реабилитации жены Клейменова Маргариты Константиновны, прошедшей все ужасы тюрем и таежных лагерей, Королев помог ей получить денежное пособие и пенсию за мужа, регулярно справлялся о ее жизни, звонил в Боткинскую больницу, когда ей делали операцию. За несколько недель до смерти он приехал к ней домой. Проговорили целый вечер, вспоминали былое: Королев – Мальдяк, Колыму, Клейменова – Усть-Усу, Печору.