Игрушки для императоров: лестница в небо - Сергей Кусков

Говорят, они все на службе императорской гвардии. В смысле, преподаватели скользких дисциплин, промывающих юным, не сформировавшимся морально и духовно созданиям мозги с целью добиться послушания в будущем гнилой кланово-монархической системе власти. Пишут докладные, выискивают недовольных, потенциальных противников режима на ранних стадиях. Это не так страшно и достаточно безболезненно, жесткого прессинга со стороны ИГ не заметно (в школьном обществе и среди студенчества, по крайней мере), но на заметку возможных будущих клиентов чекисты берут именно на этой стадии. И когда из хулигана сформируется настоящий диссидент, несущий угрозу власти, выясняется, что на него уже целый багаж компромата. Удобно!

Я вновь набрал больше воздуха и понес бред, в который никогда не верил и до момента встречи с Бэль не заморачивался. Я вовсе не собирался становиться противником власти (как, впрочем, и ярым сторонником), нудно бороться за что-то там возвышенное. Даже националистом, по стопам деда, сосланного на Венеру из фактически оккупированной много лет назад Большой Польши, становиться не спешил (какой из меня националист с такой-то латинской рожей!). А посему, какая разница, что говорить? Главное – понимать, что это бред, а я понимал.

Но сейчас, после тренировок на износ, ныряния в сферы общества, куда в иных обстоятельствах мне заказана дорога, вдруг стало не по себе. Появилось какое-то неуважение к самому себе, что ли. Получается, я пресмыкаюсь, и делаю это в угоду «красноперой» «имперской» мрази?

Останавливало лишь то, что мне это не нужно. Это не моя война, у меня нет цели выпендриваться в поисках истины. Да и кому ее доказывать, стаду под названием «сто вторая группа»?

– Западная модель интеграции отличается от Восточной излишней демократичностью. Классический пример – Западная Европа середины двадцать первого века. В этой модели интегрирующие субъекты, имеющие разные размеры, численность населения и уровни экономического развития, наделялись равными правами, что влекло к постоянному внутреннему антагонизму, бюрократизации системы и отсутствию возможности оперативного реагирования на внешнеполитические и внешнеэкономические вызовы. Несмотря на открытые границы, создать при такой модели единое культурное пространство, по примеру России, способное вобрать в себя территории и подавить сепаратизм, невозможно, что и явилось главным фактором гибели Европейского континента.

– И как же избежать этого? – довольно улыбнулся препод. Похоже, он принял меня за кого-то, по интеллектуальному уровню напоминающего Эмму, и я его удивил.

Я деловито пожал плечами:

– Разрушить систему, иначе никак. После провала во енного переворота, когда радикальные неонацисты попытались силой объединить страну, Европа оказалась обречена и пала в Третьей мировой без единого выстрела. Или насильственная более тесная интеграция, или распад – третьего не дано.

Преподаватель бегло кивнул – сойдет.

В целом то, что я озвучил, – не совсем уж бред, кое-чему нас все же учат. Но это редкий пример истины для убедительности лжи. Подумаешь, падение Европы! Чуждой ненавистной культуры! Гораздо интереснее подход к проблеме такой страны, как Россия, которая веками восставала из пепла и расширялась, не давя врагов, а ассимилируя их в саму себя. Россия выжила в Третьей мировой по причине неучастия, слабости, решала в это время внутренние задачи, но затем пошла в гору и вобрала в себя все отпавшие за век до этого территории, а заодно и некоторые другие, плохо лежащие в послевоенном мире. И, несмотря на национальную пестроту страны, ей не грозит никакая гражданская война, разве что на идеологической почве.

А латиносы, кичащиеся своим гребаным единством, не решили своих проблем и за четыреста лет. Но государственная линия не позволяет говорить об этом. Как же, «наш строй – самый лучший, а все враги – дебилы!».

Это главная идея сего предмета, из-за которой я его ненавижу всеми фибрами души!

– А что с Восточной моделью? – оживился препод.

Я взял себя в руки и подавил иронию. Мне это не надо! Не надо, Хуанито!

– Перед Латинской Америкой на рубеже двадцать первого и двадцать второго веков встали важнейшие задачи, такие как борьба с новыми, появившимися после войны союзами сверхдержав и колонизация космоса. Решить их можно было только вместе, объединившись фактически, а не голословно, как это сделала за полвека до этого Европа. Но в отличие от Европы, разница в экономической мощи и численности населения разных частей континента была в разы больше. Такие страны, как блистательная богатая Бразилия и нищий Эквадор, не могли в принципе иметь равных прав, хотя многие этого хотели.

Я усмехнулся. Преподаватель тоже. Кажется, я ему понравился, бить не будет. Напрасно так грешил на него в начале занятия – нормальный мужик. Ладно, продолжим.

– И какие существуют способы добиться такого невозможного равноправия de facto? – опередил меня «нормальный мужик».

Я прокашлялся.

– Официально считается, что лучший способ – организация монархии. Введение в модель новой переменной – государя императора, вседержителя страны. Источника высшей государственной власти. Хозяина, призванного заботиться о своем народе и защищать его от внешних и внутренних вызовов. Будь ты чилиец или перуанец, бразилец или выходец из Коста-Рики, ты прежде всего подданный императора. А права? Ну, какая разница, больше у твоего региона мест в парламенте или меньше, если итоговое решение все равно не за депутатами, а за ним?

Преподаватель вновь согласно кивнул, но в глазах его появился хитрый блеск.

– Что ж, а неофициально? Как считается неофициально?

Вот оно что. А он тот еще тип! Точно, шпик.

Я почувствовал, что непроизвольно вздыхаю. М-да, умный шпик, а умные люди достойны уважения. Спалился ты, Шимановский! Как последний неудачник! Ну что ж, заднюю включать – себя не уважать, пусть попишет в досье, раз хочет.

– А на самом деле, сеньор преподаватель, – улыбнулся я, беря себя в руки и расслабляясь, – жителю Венесуэлы нельзя заходить за пределы центральных охраняемых улиц колумбийских городов, как и колумбийцам в Венесуэле. Колумбийские и венесуэльские банды режут друг друга на любой территории, в любой стране, даже имея общего врага. Это притом, что в обоих регионах находится большая часть государственных институтов Империи.

Бразильцы же так и остались сами по себе, единой гордой нацией, наплевав на испаноязычных соседей, хоть их и разделили на несколько десятков небольших префектур. Жители Центральной Америки лишены гражданских прав вообще, люто ненавидят мексиканцев, считающих этот регион своей собственностью. А кубинцы всегда были сами по себе, гордецами, твердящими на всех углах, что это их страна стала пионером сопротивления гринго, предтечей создания единого континентального государства, и им все обязаны. Такие вот дела, сеньор!

Империи нет, сеньор преподаватель, – подвел я итог. – И нет никакой Восточной интеграции. Есть страна, искусственно созданная группой очень богатых семей с целью защиты своего богатства от конкурентов и получения еще большего. Кланы создали Южно-Амери канскую Империю, искусственный массивный рыхлый конгломерат, в котором постоянно вспыхивают конфликты, где стороны поддерживают друг друга по этническому признаку, языковому, клановому, прошу прощения за тавтологию, или еще какому. А чтобы все это действовало как часики, одного из своих по происхождению, правда с авторитетом удачливого полководца, кланы посадили на трон и дали поиграть в монарха, государя импера то ра.

Которого полностью контролировали. И контролируют своих монархов до сих пор, сеньор! – распалился я под конец. – Как и у нас на Венере, законной наследнице традиций и обычаев метрополии. А вы впариваете нам туфту, будто мы все тут такие тупые и не понимаем, что к чему на самом деле!

Ответом мне стал громкий, на всю аудиторию, веселый смех и аплодисменты.

– Браво, сеньор Шимановский! Браво! Красивое выступление, эмоциональное. Это называется альтернативным взглядом на проблему. Нельзя сказать, что такой взгляд не имеет права на существование, – он окинул взглядом аудиторию, обращаясь ко всей группе, – и материалов в сети по таким альтернативным видениям хоть отбавляй, как и «экспертов». Но спрашивать на экзамене я буду именно ортодоксальную, одобренную мировыми научными светилами и департаментом образования теорию. Учтите!

Группа съеживалась и прятала головы в плечи, как бы открещиваясь от «этого выскочки, он не с нами». Я лишь презрительно скривился, что не осталось не замеченным преподавателем, который пронзил меня глазами насквозь.

– А вы, сеньор Шимановский, знаете, что только благодаря объединению Империи, такому вот насильственному, «клановому», сверху, Южная Америка смогла защитить себя экономически, а затем усилиться и начать экспансию в космос, опередив конкурентов? Иначе превратилась бы во вторую Европу, медленно гниющую землю, скупленную иностранными компаниями? Так уже было до этого, дважды – сначала нас скупили англичане, затем гринго. Триста лет фактической колонизации! Лишь Третья мировая дала нашим предкам шанс снять ошейник, и они им воспользовались. Каким был – таким и воспользовались, сеньоры и сеньориты будущие менеджеры! – повысил он голос. – Кланы? Олигархия? Власть сверхбогатых, диктующих всем свою волю? Возможно, это не лучший строй, я согласен. Но он позволил нам выжить, сеньор Шимановский. Выжить и самим стать завоевателями, занять достойное место в мире. После веков обочины истории.