Берег тысячи зеркал (СИ) - Ли Кристина

Насыщаюсь ее ознобом, как дикий, ведь знаю — его причина не в страхе. Вера дрожит от возбуждения, ее дыхание вязкое и густое опять, ее взгляд снова обжигает. Все выглядит в точности, как тогда. Я знаю это, а она упрямо открещивается, не желая признавать, что чувствует то же, что и я.

— Ну же, Вера. Скажи, что ты меня не хочешь, — прижимаю сильнее, а она злится.

Вера сжимает челюсти, сводит брови, ее глаза горят, а дыхание вырывается через губы жарким потоком. Вырывается и бьет прямо в мои.

Ну же. Скажи, что я никто.

— Хочу, — рычит, как кошка, а мне срывает крышу.

Набрасываюсь на нее, как голодный. Точно так, как хотел весь день, пока наблюдал за ней. Глухо выдыхаю в горячий рот, толкаясь языком глубже. Он сладкий, а ответное дыхание раскаленное и густое. Оно разогревает тело, наполняет теплом.

Я так соскучился. Увидел ее в зале заседаний, и едва не сдох. Смотрел на эти губы, и хотел их. Вел взглядом по груди, а сам чувствовал ее тяжесть в руках, и вкус во рту. Ощущал аромат волос, а желал сжать их в кулак, когда поцелую опять. Как сейчас. Когда она мычит в мой рот и надсадно дышит. Со злостью хватается за футболку, цепляется пальцами, но отвечает на ласку. Не сопротивляется, не отталкивает, а позволяет взять ее. Не то, что хочу, а ее. Жаль Вера не видит в чем разница. Значит, придется ей показать.

Мягкий звук ее стона приводит в действие все инстинкты, будоражит кровь. Обхватываю ее талию, толкаю к рубке, удерживая крепко в руках. Вжимая в себя, углубляю поцелуй, а оторвавшись от губ, перевожу дыхание. Мы уперлись в косяк, смотрим друг другу в глаза, и едва дышим. Вера дрожит, и щурится, как затравленный злобный зверек. Она пыхтит, потому что не хочет признать, что я прав. Сопротивляется, боится, но все равно поддается. Она моя. Я вижу это, а она занимается самодурством.

— Я же все равно уеду, — сипло произносит, но руками тянется к ремню моих брюк. Вытягивает его из петель и шепчет: — Ты это понимаешь? Мы не увидимся больше. Это конец, Сан. Теперь точно.

Вытащив последнюю петлю, Вера облизывает губы. Она хорошо знает, как это действует, как немедленно приковывает взгляд, и как туго наливается член от одной мысли, что я могу сделать с этим ртом, а он со мной.

Чертовски горячая картина перед глазами, рисует адски горячие бесстыдства.

— Да, — отвечаю хрипло и на низких тонах. — Но я же, все равно, обычный любовник, а мы просто… трахались? Так? Теперь трахнемся еще раз, или два. Может три. Это же ничего не значит. Так ведь?

— Да. Это просто секс, Сан.

Отвечает с вызовом, а сама едва стоит на ногах.

— Обманывай себя из страха и дальше, Вера.

Прищуриваясь, едва сдерживаюсь, как и она. Злость смешивается с диким желанием обладать, заставить поверить. Я буду выбивать из нее стон за стоном, пока ее горло не высохнет, а она не скажет, что я прав. Хочу, чтобы снова хрипло повторяла только мое имя. Чтобы поняла, что я не он, и жизни у нас разные. Потому что я видел смерть. Настоящую. Видел, и умирать не собираюсь.

Я буду жить с ней. С ней, и с Ханной. Так и будет, потому что я так решил.

Обхватив ее тонкую шею, мягко целую и толкаю Веру вглубь рубки. Она пятится, жадно дышит в мой рот, продолжая хвататься за пояс джинсов. Ее движения нетерпеливы, как и мои слишком напористы. Но я ничего не могу поделать с собой. Как только она упирается ягодицами в приборную панель, я углубляю поцелуй. Подняв за талию, усаживаю Веру на циферблаты датчиков, а она обхватывает меня ногами. Прижимает к себе, тянет ближе и густо выдыхает в рот.

Лишь бы не отпустить. Хотя бы сейчас.

Отстранившись от ее губ, снимаю футболку. Глаза Веры темнеют, она жадно осматривает меня, и делает вдох с явной дрожью. Это заводит, член дергается и отзывается. Вытягиваясь сильнее, он ноет, как нарыв, пульсирует и упирается в ширинку.

Когда замечаю острые вершины узловатых сосков, замираю. Они видны даже сквозь ткань футболки и белья. Появляется дикое желание увидеть их без всего этого тряпья, взять в руки, и наконец, насадить на себя виновницу моего помешательства. Взять ее, заставить стонать от удовольствия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В этот раз все будет иначе. Ты не сможешь это забыть. Ты не сумеешь больше относиться к нам легкомысленно. Больше нет.

Тяну ее на себя, жадно накрываю губы, и ловлю первый громкий стон. Он тонет во рту, а я бесцеремонно поднимаю вверх ткань футболки. Она отлетает к моей так же быстро, как скудный лоскут кружевной ткани следом. Обхватываю груди рукой, а пальцами играю с отвердевшей вершиной. Сжимаю ее, массирую и дразню на грани дыхания Веры.

Она отзывается на каждое движение так, словно создана для моей ласки, для моих рук, и для меня.

Все это мое.

Оставив еще один поцелуй на ее губах, спускаюсь ниже. Ласкаю подбородок, шею. Целую все, к чему могу дотянуться, а Вера направляет меня. Ее пальцы пробираются в волосы, сжимают пряди на затылке, давят и массируют, рождая приятный зуд. Точно такой же, как тот, что я чувствую на губах, обхватывая ртом розовый, узловатый и вздыбленный сосок.

Вера вытягивается дугой, откидывается спиной назад и что-то бормочет. Жарко шепчет, будто просит не останавливаться, а продолжать терзать языком воспаленную, уже покрасневшую вершину.

Этого мало. Ты должна умолять и кричать от удовольствия. Тогда мы будем квиты. Тогда, ты не сможешь больше так легкомысленно сбегать.

— Еще раз я это позволю, — шепчу, становясь на колено.

— Что…

Вера немедленно опускает взгляд, а когда я стягиваю с нее легкие штаны и белье, краснеет. Ее лицо становится пунцовым опять. Я уже видел эту картину. Она еще тогда ударила кровью в голову так, что я не оторвался от Веры, пока она не кончила в мой рот.

Так будет и сейчас.

Ведь смотря на розоватые, нежные складки, которые блестят влагой, остановиться невозможно. В этой женщине идеально все. И даже то, какая она на вкус, не сравнится ни с кем. Как и звук ее голоса, когда она надсадно стонет от каждого движения языка по клитору, не повторит никто. И чем слаще я двигаюсь ртом, тем гуще и громче ее стоны. Чем быстрее на ее плоти играет язык, тем сильнее она дрожит, извивается и цепляется за мои плечи руками.

— Господи… Сан… — громко, с хрипом, почти просит, а я едва сдерживаюсь, чтобы не излиться только от этого звука.

Перед глазами на миг темнеет от нового надсадного вскрика. Вера почти на краю. Я чувствую это, ощущаю ее дрожь на языке, потому поднимаюсь. Резко ввожу во влажную, горячую плоть пальцы, жестко двигаю ими, а губами накрываю ее высохший от стонов рот.

Громкий вскрик тонет во мне. Он достигает гортани, а пальцы чувствуют мощные и сильные сокращения плоти. Вера кончает бурно, и едва не толкает меня туда же.

Еще немного, милая. Подожди.

Заглядываю в ее глаза. Жадно наблюдаю, как Вера хватает ртом воздух, и стягиваю вниз джинсы. Она дышит глубоко, смотрит дико, как голодная. Ей тоже мало этого. Я вижу и знаю, чего она хочет.

Потому развожу ее ноги шире, и вхожу одним резким толчком во всю длину. Вера хватается за мою шею, тянется к губам, и мычит в них, жадно целуя. Смотрю ей в глаза, ласкаю ее губы, но двигаюсь жестко и глубоко. Так, что несколько раз зажмуриваюсь от удовольствия, которое накатывает волнами. Оно гуляет по телу, как электричество. Разгоняет кровь, а она вскипает, превращая движения в глубокие и острые.

Вера мечется в моих руках, цепляется за плечи, затылок, грудь, ищет опору, ведь дрожит. Она скоро кончит. Снова. И это сносит крышу к чертям. Это то, чего я хотел всегда. Найти женщину, которая будет извиваться от наслаждения в моих руках раз за разом, и так, будто мы созданы друг для друга.

Резко вогнав член до основания, замираю, а Веру накрывает новый оргазм. Он сильный, ее стоны громкие, и в них мое имя.

Стиснув зубы, делаю глубокий вдох, сдерживаюсь, и впитываю ее крупный озноб. Вера застывает всем телом, приподнимается, а выдохнув, закрывает глаза, и прислоняется ко мне лбом. Наши рваные дыхания, наверное, единственный звук в открытом море во время полного штиля.