Эшелон сумрака - Анна Цой

я плохой и молчишь. Восхитительно.

Он поднялся на ноги и застыл рядом. Я даже почувствовала его взгляд. Вот только какой?

— Твоя служанка прибыла, — он прошёл до двери в кабинет, — я позову. Может с ней ты перестанешь… Арзт!

— Я могу сойти с поезда на следующей остановке? — я села, придерживая ткань на глазах.

От этого закружилась голова и пришлось лечь обратно. Почти упасть.

— Смеёшься надо мной? — прошипел он, — обещала, что не станешь.

Я была не согласна с ним. А ещё с врачом, который сказал, что мне повезло остаться на Эшелоне. Болезнь нельзя вылечить. Я останусь обузой на все ближайшие годы.

— Нет, — ответил он мне, — ты не покинешь поезд без моего сопровождения. Никогда. И не разговаривай со мной об этом.

Шаги ко мне.

— М-милорд? — тихий знакомый голос у двери.

Шага. Даже немного жестоко, что пришла именно она.

— Леди Луана заболела, — по звуку Оушен повернулся к ней.

Без маски. И никто не упал и даже не закричал, как обещал врач.

— Ты должна делать всё, что она скажет. Обращение только «миледи» или госпожа. И не надоедай. Она у нас сегодня… не в настроении.

Он размеренно направился на выход, чеканя каждый шаг. А после закрыл за собой дверь, оставив нас двоих.

— А здесь и в самом деле богато и красиво, — медленно прошлась по вагону Шага, — и лорд красивый. Светленький такой. И чего скрывался? Из-за шрамов что ль? Так он даже мужественнее с ними выглядит. Не так, как все эти ваши аристократики, а как мужик.

Она обходила всё и щупала так, как почему-то не делала я, когда в первый раз оказалась здесь. Наверное, потому что бабушка приучила никогда не трогать чужое и особенно дорогое по виду, можно же было сломать или испортить по незнанию.

— Что это за гадость? — буркнула она, — а чем ты… к-хм… то есть вы, миледи, болеете? Делать то мне что?

Несколько шагов ко мне вплотную.

— Не трогай, — забрала я у неё свою руку.

Она хмыкнула и махнула на меня своей:

— Да больно и надо было! — она села прямиком на пол у кровати, — подумаешь. Стала леди и уже это… зазналась! Миледи! Да кому ты…

Она замялась и бухнулась макушкой о матрас.

— Как тебя увидела, так сразу поняла, что ты странная, — она хмыкнула, — дурочка такая. Придумываешь всякую всячину. Бывает стоишь посреди кухни, да на небо смотришь, — она рассмеялась, — улыбаешься, как ненормальная. Мы с девками сперва подумали, что тебя выперли из твоей деревни. Ха! Такие дурёхи и у нас были в городе. Но… то, что ты рассказала про своего деда… того графа, даже лорд Эшелона в это поверил.

Молчание. И резкое:

— Может все богатые такие, как ты? Любят смотреть за облачками, щуриться на солнышке и… радоваться глупостям.

По щеке потекла холодная слезинка, которую я боялась даже рукой трогать. Вдруг у меня там что-то неприятное? Или я сделаю себе невыносимо больно.

— Я так сильно тебе завидую, Лушка, — прошептала она, — только поэтому ненавижу. Все такие простые, а ты… даже Нюра тебя невзлюбила. Только Веста думает, что ты несчастная. Бедная маленькая Лу! Да кто сможет сделать тебе плохо? В такой то комнате?!

Она стукнула рукой о матрас, и продолжила:

— А я?! И Нюра? И все девушки. Так, будто нас никто не обижал! Будто… ты вообще знаешь, как это, жить в бедном квартала в городе? Особенно в столице?! В пять лет меня продала мать. В доходный дом. Как увидел проходящий мимо пьянчуга, что я хорошенькая и на меня будет спрос, так… а после приходила каждый день, пока не померла. Просила денег. Я же, дура, давала, хотя могла скопить быстрее.

Её голос осел. Она закашляла, туша в голосе слёзы.

— Сбежала сюда потом. Еле как пролезла, думала Мери меня вышвырнет! А она… всё с самого начала поняла. Сказала, что если воровать буду, то точно выкинет, а так… оставила. Но бедная всё равно ты! Да ты хоть знаешь, как это… когда не один и больно, а когда… разные. Что тебе этот лорд? Он то и ласково, наверное! Ты же… нежная, да хрупкая! Вон, сразу заболела! Тьфу, кто ж вас таких нежных… только и плачь над тобой сиди.

Я сглотнула вязкую слюну. И выдохнула:

— Моя мать умерла, когда мне было пять. Или ещё меньше — никто этого даже не запомнил. Сказали только, что она была такой, как пришлось быть тебе — порченой. А мы с сестрой нагуляные. Отца я не знала. Только бабушку, которую всю жизнь изводили жители деревни, в которой мы жили, — я сжала губы, — они считали, что она сумасшедшая ведьма, живущая у самого леса. Несколько раз пытались поджечь нашу избу, пока местный граф, для жены которого бабушка делала настойки, не пригрозил старосте, что отправит любого вредящего нам в тюрьму.

Я качнула головой.

— Сестра сбежала со своим мужем, — выдох, — даже ещё не мужем, который был её очень старше и сватался ко мне. Бабушка слегла с болезнью в тот же год. А после умерла, так и не дождавшись весны.

Я сжала покрывало в кулак.

— Я осталась с сестрой и её странным жестоким мужем, который хотел, чтобы я перестала быть ведьмой, как бабушка. Много бил, пока не признался, что так бережёт меня от насилия, — кулак расцепился, — от себя же. Я бежала сюда от боли, но прибежала…

Челюсть сжалась сама собой.

Девушка рядом молчала.

— Так что ты права — я деревенская сумасшедшая. Меня из-за этого даже замуж выдать не смогли — никому не была нужна такая проклятая, как я. Ещё и странная. С придурью в голове.

Теперь замолчали мы обе. Только я её лица не видела, да мне этого и не нужно было. Мне теперь вообще всё казалось ненужным.

— Ты поэтому… лорда то? — она даже встала на колени, чтобы склониться ко мне, — приворожила? — шёпот на мое ухо.

Голова заболела. Резко и сильно. Глаза защипало так, что я не сдержала вскрика.

Открылась дверь и в комнату вошёл лорд, быстро оказавшись рядом.

— Пошла! — откинул он Шагу от меня, — Лу, ты…

Пальцы медленно размотали повязку и сняли ткань с моих глаз. В них ударил свет, и я смогла разглядеть большие голубые глаза, испуганно разглядывающие меня.

Мои глаза.

— Первый разлом, — нагнулся он ближе ко мне, — боль скоро пройдёт. Арзт!

— Мой господин? — медленно двинулся к нам врач.

— Вколи ей обезболивающее, — приказ, даже не смотря на него.

Он всё ещё не отрывался от меня.