Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У другой канарейки — той, которую я днем тоже называю Пертой и которая тоже свила гнездо на дереве, — также вылупились птенцы из второй кладки. Кажется, их у нее трое. Гнездо расположено так высоко и так хорошо спрятано, что остается только догадываться. Я бы так и не знал, что они появились на свет, если бы не их писк, когда они просят есть. В моем же сне, кроме Перты и меня, нет других канареек, которые свили бы гнездо не в клетке.
То, как мои канарейки приспособились к жизни на воле, может служить доказательством, что они сохранили многое из своих прежних умений, с той поры, когда их еще не посадили в клетки, — несмотря на проведенные в неволе века и бесчисленные попытки скрестить их с птицами других видов. Я чувствую, что, если бы мои канарейки могли находить подходящий корм, они, пожалуй, сумели бы прожить и без меня.
Едва птенцы из гнезда, свитого на воле этой второй канарейкой, начинают вскарабкиваться на его край и неустойчиво там балансировать, я замечаю, что на крыше крыльца все время сидит какой-то драный котяра и пристально на них смотрит. Я не уверен, что ему под силу запрыгнуть с крыши крыльца на крышу дома, но на всякий случай бросаю в него камни, пока он не убирается восвояси. Все это действительно может обернуться бедой, когда птенцы начнут летать и, порхая, выпрыгивать из гнезда на землю. Ума не приложу, как бы мне отвадить этого котяру.
В клетке для самок уже шестьдесят две молодые птички, а в гнездах подрастает новое пополнение. Кажется, в этом году будет еще больше канареек, чем в прошлом, и это не считая деток моих летунов. Приходится тратить прорву денег на корм, но денег у меня достаточно. Я просто говорю отцу, сколько мне нужно, и он выдает.
Дети летунов, уже никого не спрашивая, покидают вольер и возвращаются, когда захотят. Похоже, здесь никаких проблем не предвидится. Они все тут как тут, стоит им почувствовать голод или пожелать спокойно провести ночь на любимом насесте. Их матери в основном возятся уже со вторым выводком, но самцы летают вместе с молодняком. Некоторые юные самцы уже начинают выводить свои пока не совершенные трели. Их отцы еще прилетают на мой свист, но молодежь не обращает на меня никакого внимания. Это здорово, что они такие самостоятельные; почти ничто не привязывает их к моей клетке. Большинство самок не слишком часто покидают свои гнезда, потому что у них там и так много хлопот. Мне все еще удается подозвать свистом ту самку, у которой гнездо на дереве, склонившемся над крышей. Она слетает с него на минуту-другую и клюет корм у меня с пальца, но затем возвращается в свое гнездо. Приятно видеть, как сознательно относятся канарейки к своим материнским обязанностям.
Молодежь из числа летунов повадками стала очень напоминать диких птиц. Они не знают, что значит быть запертым в клетке. Они улетают от двора дальше, чем другие, а еще они больше любят собираться в стаю, чем их родители. У родителей этот инстинкт кажется совсем угасшим, тогда как их дети собираются в стаи почти так же, как голуби. Они гораздо пугливей, и в случае чего вся стая моментально вспархивает на макушки деревьев.
Все эти канарейки начинают питаться тем кормом, который я оставляю снаружи для Перты и другой молодой самочки. Тогда я решаю перенести эту кормушку внутрь. Теперь единственное, чем я могу заманить их на ночь в клетку, — это их корм. После вечерней кормежки птиц, сидящих в гнездовых клетках, я опускаю проволочки, закрывающие дверцу на внешней стенке клетки, так что когда мои летуны возвращаются поесть, они уже не могут опять выбраться на улицу. С помощью такой уловки мне наконец удается их пересчитать. По всей видимости, птенцов-летунов у меня уже около двадцати. Уровень воспроизводства совсем не тот, что в гнездовых клетках-садках. Но ведь потерь гораздо больше. Кроме того, я не вынимаю яйца, когда это требуется. Это значит, ни в одном из гнезд не вывелось больше трех или четырех птенцов в одной кладке.
Мне совсем не нравится, что молодые летуны относятся ко мне как к еще одной опасности. Я им не враг. Они мне почти как собственные внучата, но они меня не узнают. Мой сон основывается на них, однако они практически отделились от него, стали совсем дикими.
«…Возможно, я работал над собой в основном, чтобы „победить“ отца, то есть не просто победить физически, устроив ему взбучку, а превзойти его по всем статьям. Вот так и вышло, что я стал похож на него. Мы начинаем походить на людей, в соревнование с которыми вступаем. Так дикари-каннибалы съедают кусок побежденного врага, чтобы к ним перешло его мужество. Просто с ума сойти!»
И тут случается беда. Я выхожу утром кормить птиц, смотрю вверх, на гнездо на крыше, и вижу того самого котяру, а в зубах у него один из моих птенцов. Он подкрадывается, готовясь вонзить когти в еще одного, сидящего на ветке под самым гнездом. Канарейка-мать как обезумевшая кидается на кота, и тому чуть не удается ее схватить. Что происходит со вторым птенцом, мне не видно.
Я кричу и принимаюсь швырять в кота камнями. Но тот приседает, увертывается и все тянется к ветке, а потом, когда мать подлетает достаточно близко, начинает ловить уже ее.
Я свищу канарейке-матери, чтобы она летела ко мне, и она опускается на мой палец, но снова покидает его прежде, чем мне удается ее поймать. Она летит обратно на дерево. Я бегу в гараж и вытаскиваю лестницу. Выходит отец. Он помогает приставить лестницу, чтобы я мог забраться на крышу крыльца. Выходит мать. Она боится, что я упаду, а отец опоздает на работу.
Мне удается залезть на крышу. Кот не сдается, но, когда я встаю во весь рост и протягиваю к нему руки, пятится. Теперь, увидев мою поддержку, канарейка-мать нападает на кота с удвоенной храбростью. Он по-прежнему не выпускает изо рта тельце ее птенца. Тот, второй, до которого он пытался добраться, отступает по ветке к гнезду, откуда, свесившись через край, на все это смотрит третий птенец.
Но едва я забираюсь на крышу дома, как коту удается, взмахнув лапой, задеть нападающую на него канарейку. Она падает. Я прыгаю вперед, чтобы оказаться там раньше кота, но тот опережает меня. Он выпускает птенца и стискивает ее зубами прежде, чем я могу что-либо сделать. Я хватаю кота за переднюю лапу. Он царапается, а мне удается перехватить руку и сжать его горло. Он разжимает зубы и выпускает птичку. Но уже слишком поздно. Она мертва. Я поднимаю маленького канаренка. Выпускаю кота, и он, прошмыгнув мимо меня, прыгает на крышу крыльца. Отец стоит с палкой наготове рядом с бочкой для дождевой воды. Кот прыгает на землю и приземляется рядом с ним. Палка описывает полукруг, но не достает до него.
Я спускаюсь и осматриваю этих двух канареек. У обеих сломана шея. Коты знают, как убить птицу вернее всего.
Прежде чем убрать лестницу, я поднимаюсь на крышу и забираю из гнезда двух оставшихся птенцов. Их нетрудно поймать, они еще не летают. Я помещаю их в клетку для моих летунов вместе с другим молодняком. Может, кто-нибудь из самцов признает их и займется воспитанием сироток. Перед тем как отправиться в школу, я оставляю им побольше корма и надеюсь на лучшее.
Вернувшись домой, я нахожу их в полном порядке и добавляю корма. Уверен, что их кто-то кормит. Самцы не могут запомнить всех своих птенцов, так что один из них становится отцом для этих бедняжек.
Следующей ночью в моем сне я очень боюсь, что может случиться несчастье, но все проходит гладко. Гнездо Перты в порядке, кота нигде не видать. Наше гнездо находится на слишком большой высоте и слишком хорошо скрыто ветками, чтобы кот его заметил. Я говорю с Пертой и пытаюсь рассказать ей, насколько опасны коты, но она никогда их не видела и не понимает, о чем я толкую. Я почти решаю перенести наше гнездо в клетку. Интересно, что будет, если я днем залезу на дерево и сниму оттуда гнездо. Покинет ли его ночная Перта? А может, оно останется на прежнем месте? Риск слишком большой. Во мне крепнет уверенность, что если я буду осторожен, то ничего не случится. В моем сне вовсе не обязательно должно происходить то, что случается днем. А гнездо желтенькой канареечки во сне вообще отсутствует.
Неделю спустя, когда я успокаиваюсь и думаю, что всякая опасность миновала, во сне я опять вижу того же кота, карабкающегося на наше дерево. Я нахожусь чуть выше и как бы позади гнезда, в котором сидит Перта. Наши детки только что начали вылезать на его край. До этого они были слишком малы, а теперь они подросли. Можно ожидать самого худшего.
Кота Перта все еще не видит. Первый выводок наших детей, родившихся в этом году, все четверо, улетели со своими старшими братьями туда, где у меня когда-то была голубятня, спрятанная в кроне дерева. Что делать? Ничего не приходит в голову. Остается ждать и наблюдать за котом. Я вижу его отчетливо как никогда. У него рваное ухо, оно висит, как у собаки. И вообще я вижу его в мельчайших подробностях. Я и не знал, что смог рассмотреть кота настолько хорошо. Ведь я был очень занят, думал совсем о другом, когда боролся за жизнь канареек; я и не знал, что внимательно разглядываю этого кота.
- Пташка - Уильям Уортон - Современная проза
- Различия - Горан Петрович - Современная проза
- Костер на горе - Эдвард Эбби - Современная проза
- Невидимый (Invisible) - Пол Остер - Современная проза
- Женщина на заданную тему[Повесть из сборника "Женщина на заданную тему"] - Елена Минкина-Тайчер - Современная проза
- Французский язык с Альбером Камю - Albert Сamus - Современная проза
- АРХИПЕЛАГ СВЯТОГО ПЕТРА - Наталья Галкина - Современная проза
- Ароматы кофе - Энтони Капелла - Современная проза
- Амулет Паскаля - Ирен Роздобудько - Современная проза
- Паразитарий - Юрий Азаров - Современная проза