Возвращение государя - Джон Толкиен

До сих пор, даже в самые тяжкие минуты отважный и стойкий хоббит ни разу не расставался надолго с надеждой на возвращение домой, но сейчас ему открылась горькая истина — в самом лучшем случае припасов могло хватить только до Горы. Осуществив задуманное, они останутся посреди ужасной пустыни без пищи и крова. Пути назад нет.

«Ну что ж, — подумалось Сэму, — что-то такое я чувствовал с самого начала. Взялся за дело, чтоб помогать хозяину, а коли в конце придется умереть вместе — так тому и быть. Жаль, конечно. Мне бы страшно хотелось увидеть еще хоть разок Заручье и Рози Сдружень с братьями, и Старбеня моего, и тетушку Бархатец, и всех прочих… Но нет, не может быть, чтоб Гэндальф этак вот взял да и послал Фродо на верную погибель. Была надежда вернуться, как пить дать была. Эх, кабы не сунулся старина Гэндальф в эту проклятущую Морию, не сгинул бы там, он нас отколь угодно бы вытащил».

Рассчитывать было не на что, но хоть Сэму казалось, что в его сердце затухла последняя искорка надежды, она вдруг, нечаянно-негаданно, вспыхнула вновь. Простоватое лицо сделалось строгим, почти суровым, воля окрепла, а тело напряглось, словно хоббит превратился в некое существо из камня и стали, над которым не властны ни отчаяние, ни усталость, ни несчетные мили.

Он еще раз оглядел равнину, обдумывая следующий шаг. К тому времени стало чуточку светлее, и Сэм с удивлением обнаружил, что местность вокруг отнюдь не такая ровная и гладкая, как казалось поначалу. Рытвин и ям имелось более чем достаточно. Горгорот выглядел так, словно, прежде чем здешняя почва окаменела, на нее обрушился град чудовищных валунов, оставив в память о себе множество воронок. От самых больших, окруженных валами вывороченной породы, во все стороны разбегались широкие трещины. Двигаясь где ползком, где перебежками, можно было рассчитывать укрыться и от самого зоркого глаза, хотя такой способ больше годился для того, кто силен, бодр и не слишком спешит. Голодным, усталым, загнанным хоббитам он сулил мало хорошего, но не помирать же, сидя на месте.

Обдумав все это, Сэм повернулся к Фродо. Тот лежал навзничь, с открытыми глазами, уставясь в облачное небо.

— Сударь, — привлек его внимание Сэм. — Я тут осмотрелся, малость пораскинул мозгами и скажу вам вот что: не худо бы нам убраться отсюда, пока на дорогах пусто. Вы как, идти-то сможете?

— Смогу, — вяло отозвался Фродо. — Должен смочь.

И снова начался изматывающий путь. Прячась по расщелинам, таясь за холмиками, где ползком, где перебежками, хоббиты медленно продвигались к подножию северной гряды. Довольно долго рядом с ними тянулась восточная дорога, но потом она стала отклоняться, держась предгорий, и наконец ушла в черневшую далеко впереди тень. Но ней не появлялось ни людей, ни орков, ибо Темный Властелин почти закончил передвижение войск и, кроме того, даже в собственных владениях предпочитал действовать под покровом ночи. Он боялся обратившихся против него ветров свободного мира, что неустанно разрывали завесы мрака, и был слегка обеспокоен донесениями о проникновении в его страну дерзких, сумевших преодолеть все преграды вражеских лазутчиков.

С огромным трудом хоббитам удалось одолеть несколько миль, а когда они остановились, Сэм по изможденному виду Фродо понял, что путь по бездорожью, то ползком, то рывком, скоро доконает хозяина.

— Сударь, вернемся-ка на дорогу, пока светло. Положимся на удачу. В последний раз она чуть нас не подвела, но ведь не подвела же. По ровному месту идти не то, что по колдобинам, еще несколько миль оттопаем, а там и отдохнем.

Пожалуй, это было слишком рискованно, но Фродо возражать не стал: истомленный непосильной ношей, доведенный до крайности внутренней борьбой и отчаянием, он уже не обращал внимания на опасность. Взобрались на насыпь и устало поплелись по твердой, беспощадно открывавшей их всякому взору дороге, что вела прямиком к Черной Башне. И снова удача не изменила: за весь день не встретилось никого живого, а с приходом ночи хоббиты с дороги свернули и затерялись во мраке. Между тем в воздухе чувствовалось напряжение, словно местность предчувствовала грозную бурю. Вожди Запада уже миновали Перекресток и предали огню мертвые луга Имлад-Моргула.

Отчаянное путешествие продолжалось: Кольцо двигалось на юг, а знамена короля Гондора — на север. Силы хоббитов убывали: каждый новый день был горше предыдущего, каждая миля давалась труднее и труднее. Днем враги не появлялись, зато ночами, укрывшись в стороне от дороги, Фродо и Сэм слышали доносившиеся с нее крики, топот множества ног или цокот копыт. Но пугало не это: с каждым шагом все острее становилось ощущение затаившейся впереди угрозы, что исходила от недремлющей Силы, погруженной в злобные раздумья за темной завесой вокруг своего трона. По мере приближения стена мрака становилась все непрогляднее и чернее, словно близилась последняя ночь мира.

В тот вечер, когда вожди Запада приблизились к рубежам мертвых земель, несчастные путники дошли до полного изнеможения. От орков они ускользнули четыре дня назад, и все это время осталось у них в памяти как беспрерывный кошмарный сон, с каждым мигом становившийся все страшнее и страшнее. За последний день Фродо не вымолвил ни слова. Он шел, сгорбившись и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, словно не видел земли под ногами. Сэм догадывался, что превыше прочих невзгод хозяина тяготила возрастающая тяжесть Кольца, терзавшего и сердце, и тело. С тревогой замечал он, как левая рука Фродо все чаще поднимается, словно для того, чтобы прикрыться от удара или заслонить глаза от силящегося заглянуть в них ужасного Ока. Правая рука прижималась к груди, нащупывая цепочку, но всякий раз опускалась, будто воля хоббита возвращалась и снова брала верх.

Сейчас, когда вернулась ночная тьма, Фродо сидел, свесив голову до колен и бессильно уронив руки. Сэм не отрывал от него сочувственного взгляда, пока ночь не сделала хоббитов невидимыми друг для друга. Он не знал, как приободрить хозяина, не находил слов утешения, а потому обратился к собственным невеселым раздумьям. У самого-то у него, несмотря на усталость и постоянный страх, еще оставались кое-какие силы. Лембас обладал свойством, без которого хоббиты, пожалуй, давно легли бы посреди пустыни и стали дожидаться смерти. Голода лембас не утолял, и порой Сэм подолгу не мог думать ни о чем другом, кроме как о ломте хлеба, не говоря уж о кусочке мяса, но в отсутствие какой-либо другой пищи все ярче проявлялась способность эльфийских дорожных галет укреплять волю, поддерживать терпение и придавать духу силу повелевать изможденным телом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});