Любовник королевы - Филиппа Грегори

– Бойцов Нокса я видел. Могу сказать, что это дикие звери, – искренне ответил посланец Джеймса Крофта. – Не хотел бы я иметь таких врагов. Да и союзников тоже.

Сесил улыбнулся и убежденно произнес:

– Люди Нокса – наши благородные союзники. Мы должны каждый день молиться за успех их благородной битвы.

– Крушат все без разбору. После них ничего не остается. Нашествие саранчи, да и только, – продолжал твердить посланец.

– Не забывай, что эта саранча способна пожрать французов, – напомнил ему Сесил. – Нам не всегда нравятся союзники. Но главное в том, что они стоят на нашей стороне. А свое суждение о них лучше держи при себе. Если тебя спросят о людях Нокса, отвечай, что они сражаются на стороне ангелов. Не забудешь?

Сесил не стал подслащивать пилюлю и приуменьшать опасности, грозящие Англии и Елизавете. У королевы застучало в висках. Она по-настоящему испугалась. Угрозы, которые весной казались далекими и туманными, внезапно обрели жестокую ясность. В тот вечер она не пожелала танцевать ни с сэром Уильямом Пикерингом, ни с сэром Робертом Дадли. Те поглядывали друг на друга, как два соперничающих кота, оказавшиеся на одной крыше. Королеве было сейчас не до ухаживаний и комплиментов. Что толку от Уильяма Пикеринга или Роберта Дадли, если французский король при смерти, а его наследницы уже замышляют вторжение в Англию под предлогом войны с шотландцами? Какая польза от любого англичанина, каким бы обаятельным и желанным он ни был?

Роберт Дадли улыбался ей, стараясь привлечь внимание, но Елизавета едва видела его сквозь пелену боли, сдавившей затылок. Она покачала головой, отвернулась и подозвала к себе австрийского посла. Тот поставил стул возле ее трона. Их разговор, естественно, касался эрцгерцога Фердинанда. Вместе с ним сюда пришла бы вся мощь Испании. Он был единственным человеком, способным защитить Англию и власть Елизаветы, потому как привел бы с собой довольно большую и хорошо обученную армию.

– Знаете, я вовсе не любительница одиночества, – говорила послу Елизавета, игнорируя вытаращенные глаза сэра Уильяма Пикеринга, пожиравшие ее. – Как всякая разумная девушка, я просто жду подходящей для меня партии.

Роберт обдумывал грандиозный рыцарский турнир, который он намеревался устроить в Гринвичском дворце, – последнее празднество перед летним затишьем, когда многие придворные разъезжались по своим поместьям и усадьбам. Его знаменитый длинный стол теперь стоял не в дворцовых покоях, а в уютном Молочном домике. На столе лежал свиток бумаги, пока еще не развернутый. Писарь Роберта в это время составлял пары из претендентов, которые будут состязаться друг с другом. Замысел этого празднества созрел у Дадли уже давно. Он решил устроить турнир роз. Королева будет восседать в увитой розами беседке. Красная роза Ланкастеров, белая – Йорков и, конечно же, галицийская, соединившая в себе оба цвета и положившая конец старинной вражде между знатнейшими английскими семьями. Галицийских роз будет больше всего, дабы подчеркнуть заслугу Тюдоров, прекративших эту междоусобицу. На всем пешем пути из Гринвичского дворца до арены дети, наряженные в одежды соответствующего цвета, будут разбрасывать перед королевой лепестки роз. Арену тоже предполагалось украсить штандартами с изображением роз. Участников предупредили, что они обязательно должны упомянуть розу в приветственных стихах либо прикрепить цветок к оружию и доспехам.

Художникам было заказано большое полотно, приветствующее Елизавету – королеву роз. Перед началом празднества ей поднесут корону – венок из розовых бутонов. Основным угощением станут засахаренные лепестки роз. Перед ареной будет бить фонтан с розовой водой. Сам воздух будет густо напоен ароматом роз, а все пространство арены усеяно их лепестками.

По замыслу Роберта, турнир должен был стать главным событием дня. Но в отличие от прежнего состязания, где слава победителя щедро изливалась на него, у Дадли появился сильный соперник – сэр Уильям Пикеринг. Тот не менее самого Роберта рассчитывал на внимание королевы. Блондин с прекрасной мужской фигурой, богатый холостяк, начитанный, много путешествовавший, хорошо образованный. Синие глаза Пикеринга обладали особым, поистине магнетическим воздействием на женщин. Те просто таяли, не в силах противостоять его чарам. Королева всегда трепетала перед сильными и властными мужчинами. Таких, как сэр Уильям, называли баловнями судьбы. Он родился в богатой и знатной семье, с детства был окружен вниманием, доходившим до обожания. В отличие от Роберта судьба уберегла его от впадения в немилость. Едва ли этот самоуверенный и самовлюбленный аристократ задумывался о том, насколько низко может пасть человек и как тяжело подниматься. В его жизни солнце не заходило, вечное лето не сменялось внезапными ледяными ветрами. Жизнь благоволила к сэру Уильяму, и он искренне считал, что его будущее окажется столь же прекрасным, как и прошлое.

Хуже всего, что королева буквально завтра могла выйти замуж за Пикеринга. Несколько лишних бокалов вина, излишне возбуждающий разговор, многообещающий взгляд. Елизавета отнюдь не такая ледышка, как Мария. Дадли не раз убеждался в этом. Пикеринг умел соблазнять тонко и незаметно. Оглянуться не успеешь, как Елизавета уже его невеста. Нельзя было сбрасывать со счетов чисто женское тщеславие королевы, ее любовь к красивым дорогим вещицам. Пикерингу ничего не стоило бы подарить ей безумно дорогое кольцо с бриллиантом, и… дальнейший путь к власти и славе ему открыт. Придворные начали заключать пари, что к осени сэр Уильям женится на королеве. Дадли поморщился, вспоминая взрывы ее смеха в присутствии своего соперника и снисходительное отношение Елизаветы к выпирающей гордости Пикеринга. Все это давало основание думать, что королеве больше по вкусу синеглазый блондин, чем темноволосый и темноглазый Дадли.

Но Пикеринг был не первым соперником Роберта. С тех пор как Елизавета взошла на трон, ему приходилось зорко следить за всеми, кто ее окружал. Королева обожала флирт. Ее переменчивым вниманием мог завладеть каждый, способный преподнести дорогой подарок или обворожительную улыбку. Через двадцать минут или час она могла забыть о недолгом счастливце. Но сэр Уильям представлял собой куда более серьезную угрозу. Помимо красоты и ума он был сказочно богат, что, вне всякого сомнения, привлекало Елизавету, помнившую о неполноценных английских монетах и пустой казне. Как и Роберт, он был давнишним другом молодой королевы. Она ценила верность мужчин, прежде всего тех, кто плел заговоры с целью возведения ее на престол, и не брала в расчет непродуманность действий и отсутствие умения у этих заговорщиков. Конечно же, Елизавете нравились красивые и остроумные мужчины. Если добавить к этому, что Пикеринг – завзятый протестант и холост… то становится ясно, что шансов у него больше, нежели у Роберта. Когда королева танцевала с сэром Уильямом, они сразу становились центром сплетен и предположений. Придворным эта пара определенно нравилась. Пикерингу было проще завоевать сердце Елизаветы еще и потому, что за ним не тянулось обвинение в государственной измене. Сэр Уильям не ломал голову над тем, как расстаться с опостылевшей женой. Пусть ушей королевы и достигал шепот завистников, но никто не считал ее флирт с Пикерингом безумием, которое до добра не доведет. Спешное возвращение Дадли ко двору нарушило плавное вхождение сэра Уильяма в фавор и силу, но остановить его не могло. Королева не стесняясь наслаждалась тем, что два самых обаятельных и желанных мужчины королевства соперничали, добиваясь ее внимания.