Знамя Журнал 7 (2008) - Журнал Знамя

Но вот удалось получить факс (с трудом - 7 марта, короткий рабочий день) - ответ Правительственной газете, и опять стало неплохо, в “Бушмановку” не увезут. Наступило настоящее - пугающая пустота - то, в чем мы живем сейчас.

Пустота материализуется, и из нее выступают фигуры: несколько деловых людей, очень средних (как большинство убийц), и духовный вождь нашего города, конфидентка Городничего, мы с ней уже сталкивались. Она владеет несколькими заведениями в городе, на полках у нее вероучительные книги соседствуют с “Бухгалтерским учетом” и “Законом о местном самоуправлении”. Конфидентка пережила очень большие несчастья, у нее приятные манеры, ангельский голос, она активно пользуется духовной феней: наша история ее “искушает”, “мешает смиряться”. “Бога вы не боитесь”, - говорю ей. И правда, не боится, считает Его обязанным себе за мучения - за прочитывание духовной литературы, выстаивание часами в церкви, соблюдение постов. Запас зла в Конфидентке поразителен. Именно она придумала про то, что мы ставим опыты на людях, используем запрещенные препараты и репетируем оранжевую революцию (“читала про технологии”). Помогли и журналисты. Наши недруги, вероятно, не помнят “Бесов”, если и читали, а журналисты помнят: молодые люди явились в тихий провинциальный город, чтобы его взорвать. Тут и благотворительные балы, и начальственные дамы, и фанфарон-литератор, и даже аристократ - наш Благодетель (“Аристократ, когда идет в демократию, обаятелен”).

О нас говорят по телевизору: палата - номер шесть, народ - безмолвствует, суд - Басманный. Проще пройти мимо интересного: Главврач уже дважды судилась с Городничим и оба раза выиграла, местные жители написали письмо и собирают под ним подписи. Такая вот партийная пресса - в нашем случае много хуже Правительственной газеты. Нас сравнивают то с Соросом, то с “ЮКОСом” - какой материал для нападок! Об этом есть в “Иване Денисовиче”: “Но уже после войны английский адмирал, черт его дернул, прислал мне памятный подарок. “В знак благодарности”. Удивляюсь и проклинаю!..”

Известно: если миллион обезьянок посадить за пишущие машинки, у одной из них когда-нибудь получится “Гамлет”. У обезьянок есть преимущество: они нажимают на клавиши случайно, они беспартийны. “Что же, мне во всем разбираться?!” - восклицает девушка-журналист. Ну да, в общем, если собираешься говорить обо всем. Некоторые издания предлагали нам писать самим: “У вас хороший слог”, - очень необидно для того, кто предлагает, как “Ты высокий, поменяй лампочку”. Мы всякий раз отказывались, не из фанаберии - не было сил.

Много глупостей сказано про то, что с нами происходит, хотя дело-то простое. Мы сражаемся не с “силами зла”, с “чиновничьим произволом” и тому подобным - только с теми, кто нам мешает работать. За что мы боремся? - за восстановление на работе Главврача. Она дает нам делать то, что нам хочется, - лечить больных. Нет тут политики и почти нет экономики. Есть начальство: ему нельзя говорить “нет”, а она сказала. Почему они как будто не боятся? - а они боятся, очень боятся, но борются за то же, за что и мы: за право жить своей жизнью. Полем битвы стала больница, это их Бородино - ничего не значащая деревенька. Кроме нас - обитателей Бородина - никому оно не нужно.

Список тех, кто высказался в нашу поддержку в Интернете, начинается так: Абрамова, Аверкиев, Авилова, Азарова, Айзенберг, Акимова, Акулова, Албаут, Алдашин, Алексеев, Альтова, Амелина, Андреев… Из Чехова, Москвы, Лиссабона, Вашингтона, Курска, Санкт-Петербурга, Беэр-Шевы - инженеры, врачи, учителя, предприниматели, студенты, ученые, пенсионеры, литераторы. Тысяча подписей. Читать эти имена утешительно. Подействовало ли - кто знает? Но очень вдохновило: как бы ты быстро ни бегал и мощно ни бил, болельщики помогают.

Кого эти люди защищают? Стоило ли поднимать такой шум, оттого что уволили тетку пенсионного возраста? Ответ дал мой друг, она преподает в РГГУ: “Я объясняю четыре породы глагола в иврите и знаю, что вы в это время смотрите больных. И кажется, мы занимаемся одним и тем же”. Так что ответ и тут простой: эти люди защищают себя. Конечно, бороться с воплощенной пустотой страшно, но здесь тот редкий случай, когда непременно надо победить. Пустота стремится поглотить нас, подчинить себе - как “деды” в армии, как “воры” в лагере, мы - салаги и фраера - обороняемся. Надо победить - от результата, именно результата, не от процесса, не от того, какими молодцами мы себя покажем, - будет зависеть весь строй жизни.

Множество побочных тем, например, такая: если удастся справиться, но с помощью большого-большого начальства, можно ли считать это победой? - да, конечно. Больница государственная, кому как не государству ей помочь? Спрашивают: а что же местные жители, ваши больные? Меня это совершенно не заботит: мы врачи, а не предводители армии больных. “Как отзываются на вашу деятельность простые люди?” - они стали меньше умирать. Ко мне подходит старушка, несколько месяцев назад мы отправляли ее на операцию в Москву, ей много лучше: “Я слышала, вас закрывают. Таблеточек дадите напоследок?”. Все правильно: она маленькая, мы большие, кто кого должен защищать? Принимать лекарства и вести здоровый образ жизни - все, чего мы ждем от людей.

Коллеги-профессора нас тоже поддерживали, хотя некоторым это было делать неуютно. Они проводят много времени на заседаниях ученых советов, мы - нет, мы от этого и сбежали - за свободой и возможностью все устроить по своему разумению. Медицина всегда опиралась на авторитет, раньше и не было другого, а в математике, например, авторитет не важен. Ничего, медицина движется в ту же сторону.

Есть у нас в ученой среде оппоненты. Крупный организатор здравоохранения о нашем городе высказывается так: Большая деревня, там нет населения!.. Отдельным гражданам кажется, что можно решить проблему наскоком: построить дворец среди выгребных туалетов… Профессор предостерегает: Экономика - это наука, она перемелет любого энтузиаста. Завершается отзыв неожиданно: Качество медицинской помощи напрямую зависит от числа больных, которым она оказана, и совсем не зависит от квалификации врача.

Еще одна категория сочувствующих - “герои России”. Один из них, и правда награжденный Звездой Героя, рывком открывает дверь в наш кабинет: “Макс, сейчас мы им покажем! - Он выпил уже с утра. - Нагнем, наклоним, поставим”. “Что это было?” - спрашивает Коллега. “Герой России. Беня - король, не то что мы: на носу очки, а в душе осень”. Впрочем, и герои, и журналисты, и профессора - все очень старались. Может показаться, что я не благодарен. Это не так.

II

Произошли новые события. 14 марта собрались районные депутаты. Председатель, не по-здешнему подтянутый и загорелый, предлагает компромисс: Городничему выговор, Главврача восстановить. Председатель и его жена - люди хорошие, они и раньше заботились о больнице - собирали на нее деньги, сопереживали. Но Председатель только что вернулся из Альп (горные лыжи), перелет, устал, смена часовых поясов, не поговорил с кем надо, и вот результат: из пятнадцати депутатов шестеро за, остальные против. Председатель твердит: “Мы слишком порядочные люди”, за день он похудел на полтора килограмма.

Мужички за себя постояли. Откуда эта неуступчивость, когда сама попытка примирения рассматривается как слабость и служит сигналом к контратаке? Всего-то - выговор Городничему и вернуть Главврача, остались бы, в сущности, при своих. А Председатель - он давно не жил в реальном времени, в ситуации, которая меняется от того, что ты делаешь и говоришь.

Ощущение реального времени - когда вдруг обнаруживается, что продолженное прошедшее стало прошедшим совершенным, просто прошлым, в котором нечего исправить или изменить, - такое было при моей встрече со Значительным лицом или, например, при объяснении в любви Кити и Левина: дление прекращается, сообразительность надо проявлять именно сейчас, вот тут. Тот факт, что ты вообще-то сообразительный, знающий или там - порядочный, принадлежит прошлому, он повышает шансы поступить умно в настоящем, в том, что есть, но ничего не гарантирует.

Мы снова в проигрыше - уезжать или оставаться? Считай мы себя благодетелями рода человеческого, надо было бы остаться, до конца, чтобы после нашими именами улицы назвали, а так - мы свободны в решениях, мы всего лишь врачи, нам хотелось сделать себе условия работы получше, и почти вышло. Мы бредем писать письмо и удивляемся, что нет ответа на старое, и говорим себе, что квант времени в средней полосе России - неделя. Какое-то совсем большое начальство нам поможет.

“С появлением того и сего, - пишем мы, - общая смертность в больнице снизилась вдвое, а от инфаркта миокарда - в шесть раз”, - правда, хоть и навязло в зубах. Чем-то мы будем хвастаться через год, когда больные станут тяжелее и многочисленнее? А пока что, на время заварушки, они почти перестали болеть. Те же, кто есть, в свежеотремонтированном помещении выглядят некстати. “Война пачкает мундиры и нарушает строй”. Нужны усилия, чтобы сделать людей уместными в этом великолепии плитки, ровных стен, широких светлых окон. У Коллеги кое-какая работа есть, а для меня наши два кабинета - Большой кардиологический и Малый - это телефонные разговоры и писание челобитных.