Сезон охоты на ведьм - Сергей Иванов

– Правда, они настоль отклонились от Русла («От линии партии», – мурлыкнул Вадим.), что уже граничат с ересью, – огорчённо заметил Калуф. – Самостоятельные не в меру – того и гляди уйдут в раскол!

Из дальнейшего выяснилось, что кардиналы заведовали направлениями в Творчестве (литература, музыка, изображение, постановка), за видами помельче присматривали епископы. Одним из них, кстати, стал Беленький, а вот в литературные кардиналы угодил знаменитый Калужцев, действительно замечательный творец, в недавнем прошлом светило союзного масштаба и до сих пор полный благих намерений. Прочую братию составили иереи, возведённые в сан, как и положено, через священство (епископское рукоположение) и таким способом наделённые, якобы, особой благодатью Великого Духа, делающей их посредниками между ним и людьми.

– А как же! – убеждённо подтвердил Калуф. – Недаром говорят: «божья искра» или «божий дар»? Вот мы и одаряем достойных.

– Приняли, значит, на себя божественные функции? – хмыкнул Вадим. – Упорядочили, вывели критерии, поставили на поток. Даже из талантов устроили кормушку!

Впрочем, устроено всё было по уму – если допустить, что творчество и впрямь нужно организовывать. Всё-таки не зря Калуф столько подвизался в функционерах и за образец принял структуру, простоявшую не одну тысячу лет, выверенную и обтёсанную временем. А идейному партийцу обернуться истовым верующим не так и сложно. Даже для Вадима здесь отыскалась бы подходящая нишка, ибо убеждённых бирюков или особо капризных определяли в отшельники, заселяя пустующие дома неподалёку от монастыря.

– Как же вас теперь величать? – спросил Вадим. – Создателями?

– Почему? – удивился Калуф.

– А чего мелочиться?

– Лучше уж противленцами.

– Протестантами, что ли?

– Ну зачем?

– А зачем противленцами?

– Надо ж как-то обособиться от Студии? Вот туда слили самые подонки!

– А у вас, стало быть, сливки?

– Можешь насмешничать сколь угодно, но среди нас действительно нет бесталанных. У кого больше, у кого меньше, однако в каждом что-то брезжит. А когда такая масса единомышленников смыкается в организм, это даёт новое качество. Ты ещё не понял силы единства, не узнал на своей шкуре – в отличие от меня, поварившегося в прежних котлах.

– Шкуры у нас разные, – буркнул Вадим, однако аббат пренебрёг.

– Вначале мы не понимали это, – продолжал он, – Когда собирается столько творцов, их сознания слепляются в облако, глубиной и мощью превосходящее любого одиночку, и формируют некий обобщённый образ, который мы окрестили Великим Духом. Это как бы наш суммарный творческий банк, и только мы властны распоряжаться его созидательной силой. Возжелаем – одарим соискателя потенцией. А нет – извините.

– Лептонная теория богов? – задумчиво почесав нос, спросил Вадим. – Слепили Творца по своему подобию, а теперь его благодатью наделяете прочих, невзирая на морды? Надо ж, как удобно! Только не лепи мне горбатого, родной. Скидывались-то все, а на общаке сидят одни паханы.

– Переведи, – нахмурясь, потребовал Калуф.

Впрочем, «по фене ботал» он лучше Вадима – просто выигрывал время, чтоб придумать ответ.

– Уже и ты оцениваешь других? – спросил Вадим. – Мало того – судишь. Дорвался, да? Неистребим институт рецензентства!

– Всё-таки я разбираюсь в этом лучше многих, – сдержанно возразил аббат. – Кому-то ж надо оценивать?

– На фига – не дают покоя лавры «молодогвардейцев»?

– А как ещё «раздать сёстрам по серьгам»?

– Уйдите – все. Без вас разберутся, кто чего стоит. Люди рассудят, и – время.

– Ты наивен, Вадичек! Людям нужна жвачка.

– Им пригодится всё, кроме директив, – даже твои советы. Но ведь ты претендуешь на большее? Хочешь решать за них, поднимать, воспитывать. Так и без тебя есть кому – вспомни Студию.

– Но ведь там бездари!

– Мне омерзителен снобизм, – сказал Вадим. – Не потому, что обидно, – бог с ним, переваривали не такое. Но зачем человеку так уж стараться смешивать ближних с грязью, если он и впрямь в себе уверен?

Сбоку открылась потайная дверца, и в кабинет проникла Кэт, уже без макияжа, свежевымытая, в халатике и босиком. Молча пристроилась на стульчике позади Калуфа и принялась массировать ему затылок, как некогда учил Вадим. Несмотря на полноту и проступившие, словно на пожухлом яблоке, морщины, женщина ещё не растеряла привлекательности и своим видом – аппетитным, домашним, – сразу добавила комнате уюта. Она походила на заслуженный диванчик, скрипучий, зато надёжный, который рачительный хозяин не променяет на модерновую кушетку. Рассеянно улыбаясь, аббат блаженствовал, всё-таки дождавшись от Вадима услуги, хотя и через посредство.

– По примеру ненцев могу предложить тебе самое дорогое, – объявил Калуф негромко. – Но ведь ты опять со своим самоваром? Свято место не пустует.

– Как и у тебя. Семейный подряд, да?

– А кто виноват? – спросила Кэт. – Не сбеги ты тогда, кто знает, как распределились бы места! Думаешь, нам легко это далось?

– Говорят, «неважно, какие дороги мы выбираем», – сказал Вадим. – Милая, ты ж всегда разрывалась между симпатией и службой. Слава богу, наконец удалось это совместить.

– Видишь ли, Вадичек, – заговорил хозяин, – помимо официальной иерархии у нас имеются неформальные связи, кои сплачивают куда сильней.

– Гарем, что ли? Или группешник?

– Почитаемый тобою Хайнлайн называл это «цепочкой», мы же – Семьёй. Именно так, с большой буквы. Где ещё могло прижиться такое, как не среди творцов? Партнёрами мы готовы делиться, из потомства культа не делаем. Нам есть чем обессмертить себя, кроме как детьми. Другое дело, не всем это удаётся, – так ведь и дети не всегда радуют?

– Что характерно, – сменил тему Вадим, – существует Студия, которая обслуживает Крепость, а большинство прочих ублажает ваша церковь, благо и на неё хватает творцов. И сходства между Студией и церковью куда больше, ибо строятся на общих принципах и служат похожим целям. В стороне остались немногие одиночки – так, может, лишь они действительно свободны?

– Намекаешь на себя? – неприязненно спросил Калуф.

– На себя тоже – почему нет? Но есть и другие. Некоторые даже появляются тут, поддакивают заправилам. Потом возвращаются к себе и принимаются творить, забывая про здешнюю суету. Плевать им на ваши игры, они витают в иных сферах!

– В высших, хочешь сказать?

– Хочу, – снова согласился Вадим. – А у тебя найдутся повыше?

Аббат повздыхал сокрушённо, косясь на молчащую Кэт, затем сказал:

– Боже, как я устал! Ведь затевалось всё ради Творчества – в этом был смысл! А сейчас что? Зачем-то учредили при церкви Суды, проверяющие творения на истинность, – это что: цензура или, того пуще, инквизиция?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});