Король и Королева Мечей - Том Арден

Увы, я ее почти совсем не помню. Мне нравится убеждать себя в том, что я вспоминаю ее лицо, но на самом деле я знаю ее только по портрету у меня в медальоне. Это медальон моего отца.

Вот, посмотри, милая. Разве ты видела когда-нибудь более красивую женщину?

После того, как я стала жить в доме у дяди Онти, мне все говорили, что она была куртизанка — гадкая, порочная женщина, которая разрушила жизнь моего отца. Тогда я плакала, а тем, кто терзал меня, нравилось смотреть, как плачу. Но когда мне удавалось спрятаться в каком-нибудь укромном уголке, я снимала медальон и подолгу смотрела на портрет матери. И тогда мне казалось, будто она появляется передо мной и протягивает мне руки, и я припадаю к ее благоуханной груди.

Тут Влада сделала паузу и промокнула глаза кружевным платочком. Затем она взяла у Джели медальон, защелкнула его крышечку и продолжала рассказ:

— Гартия Флей! Некоторые считают, что более блестящей примадонны не было за всю историю рэкской оперы. Во время того театрального сезона она блистала. По слухам, в то время, когда она пела знаменитую арию девственницы из оперы Хофма, даже самые закоренелые развратники плакали навзрыд. Мог ли мой отец устоять против ее чар? Вряд ли. Он безнадежно влюбился в опороченную и умирающую героиню, но реальная Гартия Флей, как выяснилось, вовсе не была скромной девственницей.

Она была, скажем так, женщиной выдающихся дарований.

Но, моя милая, я шокирую тебя этими подробностями! Ограничусь тем, что скажу: многие мужчины, на счету которых было не одно разбитое женское сердце, обнаруживали, что их сердца разбиты Гартией Флей. Но когда театральный сезон отгремел и она вернулась в Рэкс, с собой она увезла моего отца.

Несколько лун спустя родилась я.

Джели с восторгом и даже, пожалуй, с завистью смотрела на тетку. Ей вдруг мучительно захотелось стать зензанской незаконнорожденной. Дитя оперы! Подумать только! Тетка обещала ей, что после выхода в свет они будут постоянно ходить в рэкскую оперу. Это высокое здание, стоявшее неподалеку от Аонских ворот, уже казалось Джели местом удивительным, волшебным, а ведь пока они всего лишь проезжали мимо него в карете эрцгерцога. Джели с восторгом представляла себе ложи, бархатные сиденья, роскошную публику, рассматривающую друг друга в лорнеты.

Рассказ тети Влады только сильнее разжег в душе Джели желание поскорее попасть в оперу.

За окнами будуара Влады падал снег. Джели то почесывала Ринга, то гладила Рина, и все ближе подвигалась к тетке. О, как она ее теперь любила! Подумать только... Чтобы девочка с примесью зензанской крови превратилась в такую красавицу! Какие же горизонты открывались в таком случае перед мисс Джеликой Венс, этой «розой Эджландии»?

— Что случилось потом? — переспросила Влада. — О, ты еще совсем дитя, моя милая. Если бы на твоих плечах лежал такой же груз прожитых лет, какой теперь лежит на моих, ты бы не стала спрашивать. Я родилась в девятьсот восемьдесят пятом цикле. В девятьсот восемьдесят шестом году настало новолуние Эндера — трагическое событие, навсегда вписанное в анналы истории Зензана. Новолуние Эндера! Казалось, время должно было закончиться и начаться вновь после того, как мы изгоним эджландцев из нашей страны!

Они действительно было изгнаны, но, как выяснилось, ненадолго.

Но тогда я была совсем маленькой. Я росла, дыша ароматами рэкской оперы. Мое детство могло стать еще более счастливым, если бы я понимала, что означает для моих родителей одержанная зензанцами победа. Но вышло так, что эта победа принесла нам только горе.

Позднее, моя милая, когда я уже жила в доме у моего дяди, мне часто снился странный сон. Я просыпалась перепуганная, вся дрожала. Во сне мне виделось, что я смотрю с высоты птичьего полета и вижу колонну людей в красных мундирах — бесконечную колонну. Они маршируют, маршируют, они шагают вперед — для того, чтобы кануть в бездну. Бум-бум! Бум-бум — стучали барабаны.

Прошли годы, и как-то раз, вернувшись в Рэкс, я разыскала Эльпетту, старушку, горничную моей матери. К тому времени она была уже совсем плоха, но мать мою помнила и любила. С грустью поведала мне Эльпетта о ее последних днях. Это было тогда, когда было подавлено восстание. Мы с Эльпеттой вместе стояли на балконе в комнате матери. Мать пропала без вести, исчез отец. Мы смотрели вниз, на улицу, по которой маршировали эджландцы. Они входили в опустошенный город. Конечно, милочка, в ту пору королевские воины носили алые мундиры.

Да-да, все кончилось плохо. И восстание, и мое детство. Мою мать убили. Глупая женщина — она пошла на баррикады! Богиней войны Гартия Флей могла стать только в «Войнах титанов» Вассини!

Мой отец? Я больше его никогда не видела. Но позднее узнала, что его сослали на остров Ксоргос. Бедный мой отец! Он прожил в цепях и грязи менее цикла, а мой дядя — мой злой и глупый дядя — даже не попытался добиться его освобождения.

Меня бы забрали вместе с другими сиротами, и моя жизнь могла бы тоже очень скоро оборваться. О, можно было представить, какая судьба меня ждала! Если бы меня сочли хорошенькой, меня сделали бы шлюхой, а нет — так определили бы в судомойки или заставили чистить свиные стойла. Ты бы что предпочла, милочка? А? Умереть где-нибудь в грязном проулке, сгнив от подаренного каким-нибудь солдатом сифилиса? Или подохнуть где-то в необъятных степях Деркольда, упав в снег от бессилия?

Пять сестер Эльпетты умерли на королевских фермах.

Но мне повезло. Все знали меня, «дитя оперы». Пусть мое происхождение было позорным, но все же меня предпочли спасти. Возможно, мне по наследству досталось хоть немного очарования моей матери.

Меня отправили в Агондон, к моему дяде.

Пауза. Влада, казалось, погрузилась в задумчивость. За окнами стемнело. Вошла горничная, зажгла лампы.

Джели решилась обратиться к тетке:

— И вот тогда-то ты познакомилась с Йули, тетя?

— Гм? — Влада встряхнулась. — О милочка, я совсем ничего не рассказала о Йули? Но Йули подождет. А нам пора ужинать.

Больше в тот вечер Влада ничего не рассказывала.

ГЛАВА 27

БАЛ

— Разбойник? О, это просто возмутительно! — вскричала Констанция Чем-Черинг.

Правда, не слишком искренне.

— Возмутительно, — согласился сэр Пеллион и небрежно помахал тростью, рукоятка которой была инкрустирована драгоценными камнями. На ногах старик держался плоховато, поэтому сразу снова оперся на трость. И правильно сделал, иначе, покачнувшись, упал бы прямо на лакея, разносившего ром с Оранди.

Леди Чем-Черинг жадно схватила бокал. Леди Маргрейв упрямо продолжала рассказ:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});