Безрассудный рыцарь - Трейси Лоррейн

бы слишком легко для него после многих лет жестокого обращения и пыток, которым мы с мамой подверглись от его рук. Ты так не думаешь?

Он берет пульт, лежащий рядом с ним, пока я с трудом сглатываю, борясь с желанием выблевать все на его кровать.

На мгновение загорается экран, прежде чем он увеличивает громкость, и из динамиков раздается голос.

— Джоди, детка. Тебе нужно убираться оттуда. — Его тон тверд, предупреждение более чем недвусмысленно, но единственное направление, в котором я бегу, — это в ванная, когда я выплескиваю ужин, приготовленный всего несколько часов назад.

— Джоди, — кричит папа с экрана, его голос дрожит от волнения.

— Сюрприз, Демон, — произносит другой голос, тот, который всего несколько минут назад посылал волну удовлетворения по моему телу. Но сейчас все, что это разжигает, — это ненависть. — Я обещал тебе, что сломаю тебя, старик. Я обещал тебе, что найду ту единственную вещь, которую ты любишь больше самой жизни, и я поставлю ее на колени, просто чтобы ты смог в точности ощутить, каково это.

— Джо-Джо, мне так жаль. Он сумасшедший. Тебе нужно уйти от него.

Единственная реакция Тоби — запрокинуть голову и рассмеяться.

— Сумасшедший? Серьезно? Это действительно та линия, к которой ты здесь стремишься? Я почти уверен, что у меня на тебя достаточно улик, чтобы доказать, что единственный психически неуравновешенный из нас троих — это ты, извращенный ублюдок.

Уровень отвращения и чистой ненависти в голосе Тоби заставляет меня поднять глаза от пола, но я не нахожу его. Мой взгляд прикован к экрану, который он повернул в мою сторону, чтобы я могла взглянуть на состояние человека, которого я всю жизнь считала своим отцом.

— Папа, — выдыхаю я, маленькая девочка внутри меня умоляет забыть все, что Тоби рассказал мне об этом мужчине, о его жестоком обращении, и просто хочет, чтобы ее заключили в объятия и сказали, что все будет хорошо.

— Ты потратил всю свою жизнь, пытаясь защитить их, — начинает Тоби. — Но в нынешнем виде у них ничего нет. Все твои деньги пропали. Дом вот-вот исчезнет. Бедная Джоди даже потеряла работу и вот-вот начнет работать стриптизершей.

Неверие захлестывает меня. — Это был ты? — Спрашиваю я, отчаянно не желая принимать это.

Тоби пожимает плечами, но я вижу глубже. Я вижу боль, запечатлевшуюся на его лице, которую большинство других пропустили бы мимо ушей.

— Я действительно не хотел причинять тебе боль, детка, — говорит он так искренне, что мне хочется ему верить. Но я не могу. Он сделал все это. — Но я много лет назад пообещал себе, что сделаю все возможное, чтобы погубить этого человека. И посмотри на него. По-настоящему посмотри на него. — Я делаю, как мне говорят, наблюдая, как слезы градом катятся по его щекам. Раны от очевидных побоев портят его лицо, а от усталости темнеют глаза. — Это именно та месть, которой я жаждал почти всю свою жизнь.

— Тебе действительно повезло, Джонас. Я мог бы сделать гораздо хуже, чем просто трахнуть твою маленькую принцессу. В конце концов, она могла бы быть заперта в соседней с тобой камере прямо сейчас. Она и твоя женщина на стороне. Та, кого ты любил так, как должен был любить мою маму.

— У меня всего лишь еще один вопрос, Джонас, — усмехается Тоби, милый парень, о котором я забочусь больше, чем следовало бы, полностью исчезает, когда он смотрит в глаза человека, которого ненавидит через экран. — И я думаю, ты точно знаешь, что это такое. И я думаю, что уже знаю ответ. — Тоби поднимает голову, его взгляд прожигает меня насквозь, прежде чем он задает свой последний вопрос, каким бы он ни был. — Скажи нам раз и навсегда, почему она всегда была для тебя важнее меня. Насколько мы можем судить, ни один из нас на самом деле не делится с тобой кровью. — Я знаю, это полный пиздец, но, услышав, как Тоби говорит, что этот человек на самом деле не его отец, я испытываю, прилив облегчения. — Но это неправда, верно? Джокер был не единственным твоим незаконнорожденным ребенком, не так ли, Джонас? Джоди тоже твоя, не так ли? Вот почему тебе так больно проводить ночь, буквально наблюдая, как ее трахают. Вот почему она была идеальной пешкой в моих безжалостных играх.

Моя голова кружится до такой степени, что я задаюсь вопросом, не собираюсь ли я упасть в обморок. Прежде чем у меня появляется такая возможность, меня снова тошнит.

— Каким бы хреновым это ни было, какая-то часть меня испытывает своего рода счастье от того факта, что я могу дать Джоди то, о чем она мечтала с того дня, как узнала о твоей смерти, старик. Я могу преподнести ей подарок — возможность попрощаться с человеком, которого она считала хорошим, заботливым отцом. Если ей повезет, она, возможно, даже сможет оплакивать свои воспоминания о тебе, а не о том монстре, которым, как я ей сказал, ты являешься на самом деле.

— Нет, пожалуйста. Джоди, — кричит папа, подходя ближе к камере. — Не слушай его. Это все ложь. Все это. Я собираюсь выбраться отсюда, и мы втроем снова станем семьей. Я, блядь, клянусь тебе, Джо-Джо. Пожалуйста, послушай меня—

— Попрощайся, Джоди. Все кончено. — Холодный голос Тоби превращает мою кровь в лед, когда я сворачиваюсь калачиком на полу.

По тону Тоби я без сомнения понимаю, что он серьезен, и с моих губ срывается прошептанное «Прощай», прежде чем экран гаснет, и Тоби выходит из комнаты, издавая мучительный вой, разрывающий воздух на ходу.

Мое сердце разрывается на части. Разлетается на миллион осколков. И, что приводит в бешенство, это не только из-за меня и всего, что я потеряла, но и из-за всего, что Тоби пережил в своей жизни.

Последовавший за этим хлопок заставляет меня вздрогнуть, прежде чем что-то разлетается вдребезги, и звук еще одного сердитого рева эхом разносится по тихой ванной.

Я пытаюсь собраться с мыслями, осознать, что только что произошло, но не могу.

Это слишком свежо, боль в моей груди, горе, неверие… все это кружится вокруг меня, угрожая затянуть в свои мучительные глубины.

Где-то в квартире продолжают ломаться и разлетаться вдребезги вещи, но я не обращаю на это внимания, вместо этого сосредотачиваясь на попытках заставить свое тело работать.

Единственное, что я знаю прямо сейчас, это то, что мне нужно уйти. Я не могу быть здесь. Я не могу находиться рядом с Тоби, поскольку пытаюсь переварить все, что я только что узнала.

Мои ноги подкашиваются,