Безрассудный рыцарь - Трейси Лоррейн

изучая меня.

— Просто пытаюсь быть реалистом.

— Поцелуй меня, — выдыхает она, снова потягиваясь и пытаясь взять себя в руки.

Все, что я делаю, это улыбаюсь ей, когда лифт звенит, возвещая о нашем прибытии.

— Пойдем. Может быть, если нам повезет, ты действительно доберешься до моей спальни.”

Прежде чем у нее появляется шанс пошевелиться, я прижимаюсь плечом к ее животу и отрываю ее от земли.

— Тоби, — визжит она, когда я почти выбегаю из замкнутого пространства, молясь, чтобы коридор снаружи был пуст, и чтобы мы добрались до другой стороны моей входной двери незамеченными.

И каким-то чертовым чудом мы это делаем.

— Знаешь, теперь ты можешь опустить меня на землю, — кричит Джоди, дрыгая ножками и молотя крошечными кулачками по моей заднице. — Тобиас.

— Черт, мне нравится, когда ты произносишь мое имя.

— Отпусти меня, и я повторю еще раз, — обещает она. — Давай, я хочу посмотреть, где ты живешь.

— Позже. Есть более неотложные дела, которые нужно решить в первую очередь.

Я мечусь по квартире, пока не врываюсь в свою спальню. Я ставлю тирамису на прикроватный столик на потом, прежде чем бросить ее на середину своей кровати.

Мои темно-синие простыни окружают ее, когда она подпрыгивает, и я наблюдаю за ней с улыбкой, играющей на моих губах, когда она смеется.

— Ты такая чертовски красивая, Джоди, — рычу я, быстро сбрасывая обувь и срывая с себя рубашку.

— Ты и сам выглядишь не так уж плохо, Тобиас, — выдыхает она, прикусывая нижнюю губу, наблюдая, как я раздеваюсь до боксеров, которые, по общему признанию, сейчас мало что скрывают.

— У меня против тебя ничего нет. Просто волк, завернутый в овечью шкуру.

— О, я не знаю. Ты можешь быть очень милым, когда захочешь.

— Не сегодня, я не буду милым. Я чувствую себя совершенно безрассудным. — И мстительным.

Она пищит, когда я прыгаю на нее, обхватываю рукой ее затылок и, наконец, снова завладеваю ее губами.

Ее язык немедленно присоединяется к нам, и мы начинаем страстный поцелуй, мы оба боремся за доминирование, хотя оба точно знаем, кто здесь главный.

Отпуская ее шею, я обхватываю пальцами ее запястья, поднимая их оба над ее головой.

Я нависаю над ней, наслаждаясь потребностью, которая отражается во мне, и тем, как ее кожа пылает от желания.

— К тому времени, как я отпущу тебя с этой кровати, ты не вспомнишь, как ходить, не говоря уже о собственном имени, Демон.

— Тоби, — стонет она, пытаясь тереться бедрами друг о друга там, где они прижаты подо мной.

— Такая нетерпеливая. Вот как это будет происходить, моя маленькая грязная игрушка. — Низко наклоняясь, я целую ее в шею, заставляя ее хныкать и извиваться подо мной. — Я собираюсь раздеть тебя догола. Целую тебя, кусаю, помечаю до тех пор, пока ты больше не сможешь этого выносить. Затем, — говорю я, покрывая поцелуями ее ключицу и грудь, — я собираюсь есть тебя до тех пор, пока не буду уверен, что буду чувствовать тебя целую неделю. И тогда, когда ты будешь умолять, и только когда ты будешь умолять, я, наконец, дам тебе то, чего ты действительно хочешь, и трахну тебя так сильно, что испорчу тебя для любого другого мужчины, — обещаю я, нуждаясь убедить себя, что она, по крайней мере, вспомнит обо мне что-то хорошее после сегодняшнего вечера.

— Да, да. Тоби, пожалуйста, — умоляет она.

Засунув пальцы под горловину ее платья, я стягиваю его и чашечку ее лифчика в сторону, захватывая ее сосок ртом и кусая его, пока она не вскрикивает, ее спина выгибается на кровати.

— Ты на вкус как рай, а я точно попаду в ад, — бормочу я, так же обращаясь с другой стороной, прежде чем отпустить ее руки и сесть.

— Не двигайся, — предупреждаю я, просто рассматривая ее.

Воздух потрескивает вокруг нас, когда наш зрительный контакт сохраняется.

— Пожалуйста, — умоляет она. — Ты нужен мне, Тоби.

Медленно, чертовски мучительно медленно, я протягиваю руку и развязываю ее платье, распахивая его и разглядываю ее—

— Где твои трусики? — Я рычу, глядя на ее голую киску.

— В моей сумке. Ты их уже испортил.

— Это правда? — Спрашиваю я, проводя пальцем от ее груди вниз к впадинке между бедрами, наслаждаясь тем, как она вздрагивает от желания, от моего простого прикосновения.

Снимая с нее свой вес, я подтягиваю свободную ткань ее платья под нее и выдергиваю его из ее рук, прежде чем бросить на пол.

— Лучше, — бормочу я. Но недостаточно хорошо.

Она выгибается ко мне, как только я провожу рукой ей под спину, позволяя мне расстегнуть ее лифчик и сбросить его.

— Идеально. Руки заведи за голову. Сегодня вечером ты в моей власти. — Она делает, как ей сказано, и я наклоняюсь над ней, нахожу ремни, которые оставил на месте крепления, и быстро закрепляю их на ней.

— Просто подумай обо всем, что я мог бы сделать со своей маленькой игрушкой сегодня вечером. Всеми способами, которыми я мог бы сделать ее своей, — рассеянно бормочу я, все еще восхищаясь тем, как невероятно она выглядит, лежа на моих темных простынях. Мое сердце бешено колотится, отчаянно желая убежать от самого себя и представить жизнь, в которой это могло бы произойти. Где она могла бы быть моей, и ничего из окружающего нас дерьма не существовало бы.

— Все, что угодно. Все это. Мне все равно, — выдыхает она между тяжелыми вдохами, предвкушение берет верх над ней.

— Будь осторожна со своими желаниями, Демон.

Прежде чем она успевает ответить, я завладеваю ее губами, прежде чем приступить к выполнению первой части моего плана.

Потянувшись за десертом, который мы принесли домой, я снимаю крышку и окунаю пальцы в кремовую массу.

Я дразняще провожу пальцами по ее губам.

— Хочешь немного, Демон? — Рычу я, у меня слюнки текут от предвкушения того, что должно произойти.

— Да, — стонет она.

Опустив пальцы, я намазываю тирамису на ее губы, прежде чем отправить их ей в рот и позволить ей слизать их дочиста.

— Черт, — стону я, когда ее язык обводит мои пальцы, а мой член дергается от возбуждения.

Высвободив их, я тянусь за добавкой и начинаю намазывать ее тело прохладным десертом, следя за тем, чтобы добавить еще больше во все места, которые действительно нуждаются в моем внимании.

— Боже мой, — стонет она, извиваясь подо мной. — Пожалуйста.

Когда я доволен, я, наконец, припадаю ртом к ее груди, очищаю ее и позволяю сладости тирамису покрыть мой язык, прежде чем засосать ее сосок глубоко в рот.

Ее крики эхом разносятся по комнате, пока