Все арестованы! - Андрей Белянин

— Проклятая франкская речь! — нахмурился Артюр.

— Нет-нет, ваше величество, это просто дурной сон, — на чистом английском поддержала меня образованная журналистка.

— Разбудите меня к завтраку. Я желаю яичницу с беконом, добрый валлийский ростбиф и пинту эля, — сонно приказал король, повернулся на бок и захрапел.

Я быстро помог Эльвире освободиться от пут, когда сквозь храп и сопение до моего слуха донёсся более неприятный звук — мерное тиканье таймера… Бездны ада, он всё-таки это сделал!

— Ты умеешь отключать бомбы? — уточнила моя подруга, кивая в сторону саквояжа.

— Честно говоря, не знаю.

Мы заглянули в открытый чемоданчик учёного мужа и ахнули — до взрыва оставалось ровно девять секунд! Я попытался вытащить горе-некроманта из железных объятий рыцарей, но это было слишком сложно. Эти парни в старых латах были понакачаннее современных культуристов и уж наверняка куда сильнее…

— Бежим, идиот! — закричала Эльвира, едва не отрывая мне рукав тяня за собой.

Я не раздумывал, прекрасно понимая, что не успею сделать уже ничего, и рванул за ней. А сказки про красные и синие проводки, перерезанные в последний момент, за пять секунд до взрыва, пусть остаются в дурацких детских боевиках.

Мы пробежали, быть может, метров сто, не более, как сзади раздался грохот! Земля тряслась под ногами, стены рушились, с потолка падали камни, а в спину дышал жар пороховых газов… Как мы выбрались наружу, лучше не вспоминать, хорошо ещё, арендованная машина доктора с всё так же включёнными фарами честно ждала нас у выхода из заброшенной штольни.

Грязные, расцарапанные, в синяках, мы молча сели в неё и, так же не разговаривая, ехали до самого города.

Занимался рассвет. Через час или полтора на улицу снова высыпят протрезвевшие дети, и снисходительно икающие взрослые будут вновь давать маленьким «ангелочкам» монету или конфету.

Я подвёз Эльвиру до её дома. Она порывисто обняла меня, поцеловала в щёку и пообещала быть в участке хотя бы к двенадцати, но на этот раз я не отпустил её. Вспомнил доктора и короля Артюра, обнял свою любимую девушку за талию и…

P. S. В общем, как вы понимаете, никакой статьи для «Городского сплетника» она писать не стала. Комиссар Базиликус, получив мой доклад, послал шатающегося Флевретти в магазин за дополнительным пивом и, подумав, убрал все отчёты под сукно.

— Я ведь могу и не докладывать мэру о том, что случилось. Когда он подписывал это дурацкое разрешение, там все были пьяные в хлам, но сообщить в определённые органы обязан, поскольку дело касается безопасности страны. А вообще, в Хмеллоуин пропадает столько туристов, что вряд ли кто-то хватится одного экзальтированного иностранца. Тем более если в научных кругах его давно считали психом. И ведь, как я понимаю, он уснул, а не умер?

— Именно так.

— Отлично. Старое полицейское правило гласит: нет тела, нет дела!

Я вспомнил огромных спящих воинов, их тяжёлые мечи, боевые копья, повелительный голос их величественного короля и махнул рукой. Морально-этическую сторону этого вопроса я с лёгкостью оставлю на совести комиссара Базиликуса.

— Кому пива? — счастливо предложил вернувшийся капрал.

Мы сдвинули кружки. Хмеллоуин продолжался…

Глава 6

Рогатая корона

Праздники закончились, пришёл ноябрь. Холодный, суровый, ветреный. Дождей уже почти не было, особых морозов — ещё, но ветра, периодически трепавшие Мокрые Псы, становились суровей и злее день ото дня. Листьев на деревьях практически не осталось, что придавало городу чрезвычайно тоскливый и романтичный вид. Темнело рано, утром солнце не спешило вставать. Местные жители предпочитали после работы задерживаться в барах, идти под колючим моросящим дождём чуточку пьяным куда веселее. Уровень мелкой преступности резко снизился, никому не улыбалось провести зиму в плохо отапливаемой тюрьме. Кстати, это ложь! Наши тюрьмы вообще не отапливаются, дабы вселить в заключённых заботу о здоровье и стремление к естественной закалке организма. Государство всегда решает свои проблемы за счёт рядовых граждан. В случае с нашей исправительной системой это вполне работает, законопослушные граждане стараются сесть в тюрьму в начале весны — и тепло, и кормят, и не надо работать.

А сам ноябрь начался с нового события для всего города — к нам привезли очень ценный экспонат из национальной галереи. Плановая передвижная экспозиция, организованная Паризуанским управлением культуры и посвящённая двухсотлетию победы в Двухсотлетней войне. Правда, кто кого победил, до сих пор непонятно, потому что в результате почти двух веков непрерывных воинских конфликтов франки отстояли свою независимость, но лишились всех колоний. Тем не менее событие эпохальное и общественно значимое…

Выставка разместилась в нашем маленьком городском музее. Честно говоря, даже не знаю, что там выставлялось, мне оно никогда не было интересно. В штате охранников музея было всего двое, и они дежурили поочерёдно. Поэтому организаторы выставки обратились в наше управление с просьбой выделить двух сотрудников для помощи музею в виду особой ценности привезённых экспонатов. В принципе это правильно и разумно. К кому же и обращаться, как не к полиции…

На это дело шеф отправил Чунгачмунка и меня. Индейца, потому что ему нужна была практика, он работал у нас, чтобы освоить профессию, и всё время «рвался в бой». Это вполне устраивало и Базиликуса: больше рук, оперативнее работа участка и ленивого капрала Флевретти, потому что, если бы не Чмунк, всей этой беготнёй пришлось бы заниматься ему. А он предпочитал только ту работу, что не заставляла вставать из-за стола и хоть как-то напрягаться.

Ну а я, как вы понимаете, был обязан участвовать по-любому, что в принципе лично меня вполне устраивало. Предложи мне проводить все дни приклеенным к креслу перед компьютером со стаканом томатного сока в руке или сидеть в кабинете шефа с газетой и объедаться пончиками, я бы, наверное, сошёл с ума от скуки. Всё-таки служба полицейского подразумевает свежий воздух, ночные дежурства, погони за преступниками, стрельбу и ежедневную дозу адреналина.

Хотя в столице с этим был явный переизбыток, в результате чего я и попал в Мокрые Псы. Как мне потом признался комиссар Базиликус, я был «спущен» в провинцию за излишнюю ретивость. Что, впрочем, является отличительной чертой всех славянских чертей, а уж чертей из Полякии вдвойне — пся крев! Ну, собственно, гордиться тут нечем, но себя не переделаешь…

Простите, отвлёкся. Начну с того, что именно привезли к нам на выставку. Ни много ни мало как знаменитый шлем короля поддатско-норманского Оттодонта Третьего Свирепого! Шлем представлял собой обычную кожаную шапку с железным обручем вокруг лба, на котором была укреплена изящная золотая корона с шестью изогнутыми рогами. Уж не знаю, какую она имела историческую ценность, не мне об этом судить, однако одного золота и драгоценных камней, которыми всё это было украшено, хватило бы на два-три года безбедной жизни на самом дорогом курорте Лазуритового побережья. Поэтому к охране мы подошли серьёзно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});