The Мечты. О любви - Марина Светлая (JK et Светлая)

лично я намерен забрать Андрея и свалить отсюда поскорее.

— То есть теперь Юля будет решать, общаться тебе со мной или нет, так?

— Если ты собираешься со мной общаться об Андрее — то да, потому что она его мать, — впечатывая каждое слово, проговорил Богдан. — Остальные темы для нашего общения давно отсутствуют.

— Из-за нее же и отсутствуют! — Нина Петровна резко повернулась к Юле и выпалила: — Добилась все-таки своего, да? Пролезла? Еще и ребенком привязала, чтобы не делся никуда? Тебе сестра советовала или сама додумалась?

Юлька молчала всего мгновение, слишком короткое, чтобы Богдан успел заткнуть мать. Потом глаза ее резко округлились, и она выпалила:

— Хватит! Прекратите меня обвинять в том, о чем вы понятия не имеете! Я никогда никого и никуда не привязывала. Вот он. Забирайте, если он сам согласится. Я не держу. И никогда не держала. Я его люблю, но если он сам уйдет — отпущу и слова не скажу!

— Эти сказочки про любовь ему рассказывай. Или муженьку своему, рогоносцу. Я таких, как ты, насквозь вижу.

— Ты дальше носа своего вообще ничего не видишь! — решительно возразил Бодя. — Где Андрей? Мы заберем его и избавим тебя от нашего присутствия.

— Да в доме он! Я же сказала — спит! — выкрикнула Нина Петровна и всхлипнула: — Я никому ничего плохого не сделала! Я собиралась его вернуть в сад до того, как вы придете его забирать, но он набегался по пляжу и заснул. Понимаете? Он — набегался и заснул, Богдан! А вы мне даже не сказали, ни единого слова не сказали, что ты… что у тебя есть сын!

— «Вернуть»! — фыркнул Богдан. — Он тебе игрушка?

— Он побыл у меня несколько часов. И все. Ему от этого хуже не стало. Я его накормила, прочитала сказку. И мы гуляли.

— Вы могли позвонить, предупредить. Сказать! — снова взвилась Юлька.

— Ты тоже могла — позвонить, предупредить и сказать! Богдану! Богдану, который даже отцом не записан. И я бы на его месте уже сейчас задумалась о том, чтобы отобрать опеку над ребенком!

— Именно поэтому тебе никто ничего и не говорил! — рявкнул Моджеевский. — Чтобы избежать твоих наставлений, которые все больше выходят за грани разумного.

— Ты ничего не говорил, потому что тебе на меня плевать. И тебе, и Татьяне, и вашему отцу. Вам всем было бы значительно проще, если бы я куда-нибудь делась из вашей исключительно правильной жизни.

— Мы не в гости пришли, чтобы выслушивать твои жалобы. Отведи нас к ребенку.

Нина Петровна в ответ только всхлипнула, но все-таки кивнула. И скрылась в дверном проеме. Юлька ринулась следом, Богдан не отставал.

Дом был небольшим, одноэтажным, в стиле шале. И долго бродить не пришлось. Царевич прикорнул на диванчике возле камина. И сопел себе носом, даже не подозревая, какая драма разыгралась вокруг его веселого путешествия к бабочке Нине. Ну, вернее, когда незнакомая женщина сообщила ему, что она его бабушка и он сейчас поедет к ней в гости, он сначала очень удивился, ведь у него уже была бабочка Надя. Но потом оказалось, что у бабочки Нины значительно веселее. Она подарила ему кучу подарков, бегала с ним по пляжу, кормила вкусными котлетами, разрешала таскать конфеты и даже пела, хотя Царевич был совершенно уверен, что бабочки петь не умеют — дядя Бодя с ним согласился в этом вопросе. Однако будучи очень рассудительным ребенком, Андрюшка довольно быстро решил, что чем больше бабочек, тем лучше. И потому преспокойно заснул, ни капельки не догадываясь, что кто-то может очень огорчиться оттого, что ему сегодня было так весело.

В камине потрескивал огонь.

На полу были разбросаны игрушки.

Юлька замерла на пороге, в то время как Нина Петровна прошла вглубь гостиной и устало растирала виски, как если бы у нее очень болела голова.

— Я действительно не хотела вас пугать, — глухо сказала она. — Но когда малыш заснул… не будить же мне его было. И я хотела дождаться, когда он проснется, чтобы отвезти к вам.

— А если бы он спал до утра? — зло прошептал Богдан. — Знаешь, мама, лучше всего ты умеешь думать только о себе. Поэтому представь, что бы ты сделала с человеком, который без спроса забрал бы твоего ребенка.

— Убила бы, — мрачно хохотнула Нина Петровна. — Если это хоть немного меня оправдывает — то все, что сегодня произошло, получилось спонтанно. Я была очень рассержена на тебя. Я могла бы даже эту нахалку тебе простить, но не то, что ты ничего не сказал мне про внука.

— А у тебя и нет внука, — Богдан хмуро усмехнулся и отошел от матери к Юле, которая в это самое время уже осторожно щекотала Андрюшкины теплые пяточки в носочках, чтобы его разбудить. От «нахалки» она чуть съежилась, но делала вид, что это вообще не к ней относится.

— Может быть, ты хочешь сказать, что у меня и сына нет? — с вызовом спросила Нина Петровна.

— Я в сотый раз тебе повторю — еще немного, у тебя и Тани не будет. Включи, наконец, мозги! — Богдан наклонился и, завернув Царевича в плед, которым он был накрыт, взял его на руки. — Идем домой, Юль.

Юлька поднялась, посмотрела на Нину Петровну и хрипло спросила:

— Где комбинезон и ботинки?

— В прихожей, — отозвалась та не своим голосом. — И заберите… вот… ему очень понравился… наверняка вспомнит…

Она проворно подняла с пола жуткого роботоподобного монстра с пультом и протянула Юльке. Та медлила совсем недолго, но игрушку все-таки взяла. В прихожей же действительно обнаружились Андрюшины вещи. И пока Богдан шагал по дорожке к воротам, Юля снова застыла на пороге, чтобы обернуться к Нине Петровне, которая больными глазами смотрела вслед мужчинам — большому и маленькому.

Юля хотела ей что-то сказать, но не представляла что. Что можно сказать человеку, который тебя ненавидит просто за то, что ты есть? Нина Петровна же, будто бы предупреждая, выбросила вперед руку и шепнула:

— Уйди ты, бога ради. Откуда только взялась…

И Юля, прижав к груди крепче Андрюшины вещи, слетела со ступенек на дорожку и