Психология сказки. Толкование волшебных сказок - Мария-Луиза Франц

В его случае, наверно, можно было бы сказать: «Страх Божий – начало премудрости». Он получил от жизни нечто почти равноценное тому, о чем мечтал в сновидениях, поскольку научился видеть красоту жизни и ее значительность в гораздо более скромных вещах, и все это с тех пор, как он расстался со своей инфантильной жадностью и наивной уверенностью, что жизнь перед ним в долгу. Среди его собственных теневых фигур видное место принадлежало гангстеру, и это вовсе не удивительно, потому что, если вы убеждены, что в жизни все скверно, то гангстерский взгляд на жизнь как нельзя более уместен! Характерно, что, хотя в своей сознательной жизни он был человеком правильного образа жизни, в его сновидениях постоянно возникала фигура гангстера, персонифицирующая, скорее всего, тень. И в самом деле: если жизнь так отвратительна, то ничего другого не остается, как взять в руку пистолет и начать действовать! У него была и другая тень – в образе крайне плотоядного мужчины, вся жизнь которого сводилась к тому, чтобы есть и пить. Это был человек, любивший находить себе друзей с такими же вкусами. И у моего пациента был приятель – чревоугодник и большой любитель выпить, Weltanschauung которого имело много общего с его собственным. В итоге можно сказать, что все его бессознательные комплексы находились под воздействием темного образа, вызванного шоком, который он перенес в юности и который породил образы гангстера и погрязшего в чувственных наслаждениях пьяницы, так же, как и его неприязнь к калекам, ибо он лишь проецировал на других травму, искалечившую его собственную душу.

Лекция 4

В прошлый раз мы говорили о том, что может означать трансформация в животное того или иного содержания коллективного бессознательного. Наш анализ затянулся, поскольку сперва мы должны были выяснить, почему в интересующей нас сказке решающая роль в трансформации, или заколдовывании, анимы принадлежит дьявольскому старику. Я старалась показать, что анима может находиться под влиянием бессознательного Weltanschauug, или точки зрения, и что это влияние, исходящее от мужской души, способно воздействовать и на другие комплексы. Предпосылкой такого понимания вопроса является убеждение, что психические комплексы человека представляют собой не просто скопление частиц, но что они взаимодействуют между собой по принципу социальной организации, оказывая влияние друг на друга или даже подчиняя себе, и что централизованным характером своей деятельности они обязаны архетипу Самости. Если это так, то становится понятным, почему один комплекс влияет на другой, господствует над ним и почему комплексы способны также растворяться один в другом.

На примере взятой нами из скандинавского фольклора сказки о коварной принцессе мы показали, что обычно подразумевается, когда колдун налагает заклятие на принцессу, вынуждающее ее вести себя совершенно дьявольским образом. В рассмотренном случае анима подверглась заклятию со стороны нордического природного духа (тролля), живущего в горах (другие тролли обитают в морс).

Мы еще не разобрались до конца с мотивом животной шкуры, однако сначала я бы хотела привлечь ваше внимание к некоторым теоретическим размышлениям д-ра Юнга относительно психического (psyche). Они взяты из его статьи, озаглавленной «О природе психического».

В ней Юнг пытается дать описание того, что мы обычно называем психическим, и сравнивает его с цветовым спектром, обладающим двумя полюсами – инфракрасным и ультрафиолетовым. Он говорит, что, разумеется, можно было бы сказать, что все является психическим, но он предпочитает исходить из допущения, что существует такой феномен, как материя, который мы не называем психическим, ибо, хотя между материальным и психическим и существует связь, мы еще недостаточно ясно представляем себе се характер. Материя обычно является предметом исследования физиков, т. е. воспринимается как не-психичсский феномен. Другим концептом является дух, который можно определить как манифестацию принципа порядка в психическом и который, возможно, точно таким же образом проявляет себя в материи.

Всегда, когда мы сталкиваемся с феноменом осмысленного порядка, мы допускаем, что имеем дело с работой такого духа. Мы не можем доказать, что существует такая вещь, как дух, мы просто определяем его при помощи того неизвестного нам элемента, который создает порядок. Ни материя, ни дух не могут быть наблюдаемы и описываемы непосредственно. Как вам известно, материя идентична энергии, и обе являются величинами «X» для физика, который может описать поведение материи, но не может определить, чем она является сама по себе. То же самое верно и в отношении духа, однако в сфере психического мы можем наблюдать деятельность, создающую здесь определенный порядок, и, следовательно, можем предположить, что существует нечто, что является источником этой деятельности; вот это-то нечто мы и называем духом. Тогда материя в человеческом существе была бы представлена телом, а духовный аспект выступал бы в виде суммы архетипов, потому что архетипы, если придерживаться нашей точки зрения, – это те неизвестные элементы, присутствие которых обнаруживается благодаря наличию порядка в психической сфере.

Пожалуйста, не смешивайте архетип с образом или символом, архетип – это неизвестный нам фактор, порождающий архетипический образ. То, что создает образ, представляет из себя лишь предполагаемую реальность. Мы допускаем существование такой реальности, поскольку что-то должно создавать этот образ, но мы не можем ее продемонстрировать, как и всякую вещь в себе. Базисная структура, продуцирующая эти образы, и есть то, что мы называем упорядочивающим духом или архетипами.

Наблюдая поведение животных, мы способны описать его лишь с внешней стороны. В книге по зоологии можно прочесть, что пчелы строят свои соты определенным образом, что их матка ведет себя в различных ситуациях так-то и так-то, и т. д. При этом описывается физическая активность насекомого или животного, его поведенческий паттерн, но стоит нам допустить, например, что поведение пчел исполнено для них определенного смысла, как мы тут же проецируем на них свои собственные чувства и представления. Мы можем только констатировать, что это, по-видимому, способ их поведения в данной ситуации, но в нашем распоряжении пока нет средств, с помощью которых можно было взглянуть на эту ситуацию с точки зрения самого насекомого. Мы не знаем, какого рода эмоции испытывает пчелиная матка, когда откладывает свои яйца. Мы можем много чего предположить на этот счет, но сделать эти эмоции объектом научного наблюдения мы не в состоянии.

Если понаблюдать за высшими животными, то трудно отделаться от ощущения, что они испытывают те же чувства, что и мы. Я обсуждала этот вопрос с Конрадом Лоренцем, (Konrad Lorenz), и он сказал, что убежден в этом, но доказать не может. Всякий, кто какое-то время имел собаку или одно из высокоорганизованных животных, согласится, что, когда такие животные реализуют любую из инстинктивных моделей своего поведения, они испытывают эмоции, вполне сопоставимые с человеческими. Приведу пример из собственного опыта. Мой пес, еще в бытность щенком, любил проделывать процедуру, состоявшую в том, что всеми своими телодвижениями он изображал рытье ямы, затем клал туда кость и, отчаянно скребя когтями по полу, засыпал ее несуществующей землей. Проделав это, он начинал носиться взад и вперед по комнате, всем своим видом демонстрируя удовольствие. Он еще раз сделал что-то, что от него требовалось его инстинктивной моделью поведения, и беру на себя смелость утверждать, что он приходил от этого в приятное возбуждение, хотя доказать сказанного и не могу. Можно спросить: в какой же степени собака обладает способностью зрительного воображения? Отвечу: она способна представить себе своих щенков! Подобным образом и представитель homo sapiens тоже может быть тщательно описан снаружи, а его поведение заснято на фотопленку.

Лоренц в своих исследованиях постоянно подмечает в нас что-нибудь от обезьяны, проявляя, в частности, интерес к тому, какие части нашего тела мы чаще всего почесываем той или другой рукой, потому что почесывание – одна из наиболее устойчивых моделей человеческого поведения. У большинства животных имеется свой особый присущий только данному виду способ чесаться, при этом каждый участок тела животное всегда будет чесать по-особому. В этих открытиях зоологов интересно отметить то, что подобные чесательные паттерны являются одними из наиболее неизменных и сохраняются даже дольше, чем некоторые органы тела. Природе легче изменить органы тела, чем модель поведения!

В этой связи Лоренц указан в качестве примера на одну из птиц, утратившую в процессе эволюции свои крылья и вместе с ними, естественно, способность летать. Большинство птиц, когда они чешутся, заводят лапу поверх крыла, вот и эта птица, хотя у нее отсутствуют крылья, в момент чесания по-прежнему проделывает своей лапой этот непростой маневр, предоставляя тем самым еще один аргумент в пользу вышеупомянутой теории. В принципе, для зоолога вполне возможно определять вид, к которому относится животное или птица, по тому, каким способом оно чешется. Поведение человека тоже подчиняется определенным поведенческим паттернам, например, когда он пытается развить свою мысль с помощью определенного набора жестов, совершаемых им совершенно инстинктивно. Многое в нашем поведении еще сохраняет следы своего происхождения из мира животных. Можно было бы составить целую коллекцию из моделей поведения, которые типичны для нашей повседневной жизни, поскольку в этом отношении мы мало чем отличаемся от животных. Различие в том, что мы находимся в более благоприятном положении, обладая способностью наблюдать, что происходит внутри нас во время совершения тех или иных действий, мы способны наблюдать за собой как изнутри, так и снаружи; а это было бы невозможно для нас, будь мы пчелой или собакой.