Камень судьбы - Тимур Туров

Единственным человеком, не носившим зимнего камуфляжа, был все тот же «господин инспектор». Рыжая шуба его выделялась на снегу, как пламя костра. Клаус предложил герру Гофману натянуть поверх одежды маскхалат, но тот лишь усмехнулся:

– Дорогой друг, я вас уверяю, на данном этапе это совершенно лишняя предосторожность.

Озеро открылось ближе к вечеру – небольшая черная пáрящая клякса на белой скатерти снегов. Солдаты удивленно переговаривались, указывая на темную воду, исходящую туманом.

– Герр гауптштурмфюрер, ребята интересуются – почему вода в озере не замерзла? Тут даже моча на лету превращается в лед! – обтерев с маски иней, поинтересовался фельдфебель Йонсон у Клауса.

– Потому что это не просто вода, а выдача старухи Хель, хозяйки царства мертвых, – попытался пошутить Клаус и тут же скривился, как от зубной боли, – вот, начинаются колдовские штучки!

– Поосторожнее с такими словами, герр Родд, – оборвал смех стрелков «господин инспектор». – Я пойду на берег, а вы смотрите в оба.

Группа заняла оборону на скалах; Клаус вместе с Йонсоном распределил людей по секторам для наблюдения и ведения стрельбы. Собачья шуба «господина инспектора» мелькала в тумане у самой воды. Там валялись стволы деревьев, камни, высились обглоданные ветрами жерди с тряпицами и ленточками.

– Огня не зажигать, перекличка каждые три минуты! – скомандовал Клаус.

Он присел на рюкзак, негнущимися от холода пальцами извлек из планшета карту. Обратно можно было уйти более короткой дорогой – через перевал Партомчорр. Там, за ним, у реки Лотта, уже стояли финские части и батальон зенитчиков. Без движения Клаус мгновенно промерз до костей и нетерпеливо оглянулся на «господина инспектора» – где он, чего мешкает?

Ждать пришлось до полуночи. Солдаты грызли каменный шоколад, шевелили ногами и руками, чтобы совсем не окоченеть. Над снегами зажглось северное сияние, и его мертвящие сполохи наводили тоску на стрелков. Клаус вспомнил читанную в детстве книгу о лапландских троллях, горных великанах, медведях-оборотнях и невидимых воинах с пламенными мечами. Эти воины были одержимыми. Их заколдовал злобный одноногий демон-вампир Равк и заставлял биться между собой, пожирая павших. Северное сияние и есть отблески пламенных мечей сражающихся, оно предрекает смерть кого-то из бойцов и торжество демона.

– Тьфу! – В сердцах Клаус плюнул в снег.

Слюна захрустела на лету. Значит, температура уже ниже тридцати по Цельсию. Опять Джек Лондон. Проклятие! Он полез за фляжкой, но тут из-за увенчанного снежной шапкой валуна донесся предостерегающий крик Йонсона. Клаус поднялся, посмотрел на восток, откуда вероятнее всего можно было ожидать появления русского патруля, – и его бросило в жар.

По каменистой заснеженной равнине на позиции группы наступали пехотные цепи, не меньше батальона. Северное сияние полыхало вовсю, и Клаус ясно видел идущих в атаку русских. Одетые в шинели и ватники, сжимавшие в руках винтовки с примкнутыми штыками, они не прятались, не пытались слиться с местностью, избежать обнаружения. Нет, напротив, солдаты шагали в полный рост, и их мерная поступь с каждой секундой приближала трагическую развязку.

Клаусу стало страшно. Он слишком хорошо помнил, что такое атака русской пехоты. Он слишком хорошо знал, что такое русское бесстрашие и пренебрежение к смерти в бою. И еще он очень хорошо прочувствовал на собственной шкуре, что такое русский штык, узкий четырехгранный штык, который пробивает плоть, точно игла – ткань.

Именно вот такие отчаянные броски истерзанной отступлениями русской пехоты остановили движение вермахта под Москвой два года назад. Не имея тяжелого вооружения, эти странные солдаты в ватниках рыли в глинистой промерзлой земле траншеи и раз за разом кидались из них в убийственные контратаки. Это не было похоже на правильную войну, какую надлежит вести солдатам двадцатого века. Наверное, так воевали в Средневековье – на поле сходились вооруженные отряды и побеждали не те, кто сильнее, а те, в ком было больше злости и ненависти.

«К тому времени мы уже изрядно озлобили русских», – с содроганием подумал Клаус.

Еще он вспомнил, что бывало потом, когда на позиции солдат в ватниках бросали танки. Только русские могли обороняться без тяжелого вооружения, разменивая свои жизни на танки в соотношении один к одному. А однажды одиннадцать человек уничтожили восемнадцать танков, не имея ни пушек, ни минометов, а лишь винтовки, гранаты и свою ненависть. Клаус был на том поле и, видя сгоревшие танки и развороченные окопы русских, ясно понял тогда, что Москву они не возьмут. Не возьмут не потому, что из глубины необъятной России уже подтягивались свежие, прекрасно экипированные и вооруженные части, не потому, что танковая армада русского генерала Катукова уже нанесла обескровленным дивизиям вермахта жестокий удар во фланг. Просто победить людей, не знающих страха, нельзя.

И вот теперь эти солдаты идут на его позиции. Клаус не думал о том, откуда тут взялась русская пехота. Ужас сковал его, лишил возможности мыслить здраво. Он закричал, срываясь на визг:

– Огонь! Не ждите! Стреляйте! Йонсон, пулемет! Не давайте им подойти близко! Да стреляйте же, стреляйте!

Захлопали выстрелы. Над снегами засвистели пули. Эти звуки несколько успокоили Клауса, и он повернулся к озеру. Проклятый «господин инспектор» бежал к камням, за которыми засели стрелки спецгруппы, что-то крича на бегу. Клаус разобрал слова:

– Это галлюцинация! Перестаньте! Не тратьте патроны!

Русские приближались. Казалось, что плотный огонь не наносит их цепям никакого урона.

– Назад! Посмотрите назад! – надрывался «господин инспектор».

Он сбросил тяжелую парку и остался в зеленом свитере. Клаус перевел взгляд туда, куда указывал герр Гофман. На склоне пологого холма он увидел трех человек. Просто трех гражданских, мужчин, не имевших оружия.

– Убейте их! – Голос «господина инспектора» чудно зазвенел.

Клаус достал пистолет и, широко шагая, двинулся к странной троице. Что произошло дальше, он не понял. Сизая мгла потекла с холма к озеру, видимость снизилась, звуки выстрелов сделались тягучими, басовитыми. Люди на склоне исчезли, чтобы возникнуть совсем рядом, у озера. «Господин инспектор» шарахнулся от них, замахал руками.

За спиной Клауса уже шла рукопашная – горные стрелки схватились с добравшимися до камней русскими. Лязг металла, крики, взрыв гранаты – и вдруг все стихло. Мгла рассеялась. Клаус огляделся – из всей группы в живых осталось лишь пятеро. Русской пехоты нигде не было видно. Он вспомнил слова герра Гофмана о галлюцинациях и вдруг подумал о Кларе:

«Кларисса, моя любовь… Прощай! Мы больше никогда не увидимся…»

Оставшиеся стрелки сгрудились вокруг своего командира, выставив стволы винтовок. Клаус посмотрел в глаза фельдфебеля Йонсона и увидел в них обреченность.

– Герр… гаупт… мы… перестреляли… друг друга, – прохрипел швед, сжимая в огромных руках дымящийся пулемет.

– Спина к спине! Убейте всех, всех!! – завизжал Клаус и, вскинув пистолет, первым выстрелил в «господина инспектора», прячущегося за камнями.

Дружный залп вспорол тишину. Троица гражданских, двигавшаяся к озеру, распалась – один упал, двое других побежали. Высокий человек в маскхалате огромными прыжками кинулся к стрелкам, второй рванулся к «господину инспектору». Неожиданно из камней, где прятался Гофман, вырвался огненный шар и ударил в бегущего. Ответом была молния, раздробившая здоровенный валун в щебень. От грохота у Клауса заложило уши.

«Я сошел с ума, – подумал он, меняя обойму «парабеллума». – Может быть, это сон?»

Здоровяк, что, петляя, мчался к ним, оказался совсем рядом. Казалось, пули не причиняют ему никакого вреда. В руках этот человек сжимал саперную лопатку.

«Человек?!» – Клаус сделал шаг назад, запнулся и сел в снег.

Нет, это был не человек. Здоровяк в маскхалате не носил валенок, его ноги были вывернуты в обратную сторону; а вместо ступней имелись копыта. Львиная грива черных волос развевалась на ветру, горящие желтым огнем глаза вселяли ужас. Он перепрыгнул через Клауса и обрушился на стрелков с такой яростью, что никто не успел даже отбежать в сторону. Под ударами саперной лопатки и еще какого-то голубоватого клинка, то появлявшегося, то исчезавшего, солдаты падали один за другим. Кровь била фонтанами, отрубленные конечности летели в снег. Последним здоровяк убил Йонсона – разрубил пополам вместе с пулеметом, который швед успел поднять в тщетной попытке защититься от смертоносного лезвия. Клаус увидел брызнувшие мозги, петли кишечника, змеящиеся на снегу; в нос ему ударил тяжелый смрад разорванных внутренностей. Мыслей, эмоций, чувств уже не осталось. Клаус просто поднял пистолет и выстрелил в спину врагу. Тот заревел, поворачиваясь, но не успел обрушить лопатку на голову Клауса – «господин инспектор», расправившись со своим противником, выскочил из-за скального обломка. Впрочем, нет, это был уже не герр Гофман. Потрясенный Клаус увидел дьявола – такого, каким всегда представлял себе повелителя ада: рогатого, воняющего серой, с жестоким треугольным лицом.