Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью - Стенли Эллин

Я поставила сумку с котом себе на колени, завизжала резина, и Шерри лихо вырулила на дорогу. По ходу гонки мне казалось, что если мы не врежемся на первом же повороте, то обязательно разобьемся на следующем. Мы проскочили на красный свет, и Шерри заметила:

— Извини, в таких случаях надо обязательно останавливаться, но я терпеть не могу это делать, потому что тогда замучаешься с переключением скоростей.

— Прекрасная машина, — натянуто выдавила я.

— Плохо трогается с места. Ты понимаешь, это не моя машина. Тот француз одолжил мне ее вчера.

Бездомный Уолтер многого в жизни насмотрелся, но это никак не подготовило его к встрече с огромной черной венгерской овчаркой. Когда я раскрыла дорожную сумку, он выпрыгнул и сразу же стал пятиться назад, пока не исчез из виду за массивным креслом. Но Барон терпимо относился к кошкам и, несмотря на все свои причуды, умел с ними ладить. Когда он привстал, демонстрируя всем своим видом мирные намерения, глаза его сияли от восторга. Мне стало ясно, что их можно оставить без присмотра и отправиться убирать кухню. С понедельника до пятницы этим занимается Вероника, а в выходные дни мы управляемся сами. Помыв посуду, я ее ополоснула и дала стечь воде; вытерев руки и поставив пластиковый ящик с песком в кладовке, я вернулась в комнату и обнаружила, что Барон еще не наладил дружбу с Уолтером, но уже продвинулся в этом направлении. Предоставив их самим себе, снова позвонила Тэду. Ответа не было. Когда мне удалось дозвониться в лабораторию, ассистент сообщил, что ему срочно пришлось вылететь в Вашингтон. Я с раздражением представила, как он важничает в Форт Детрике, докладывая о новом штамме чумы каким-нибудь правительственным экспертам по эпидемиям.

Пора было вернуться к действительности. Тэд по дороге в аэропорт наверняка пытался связаться со мной, но не застал дома. А раз его нет, надо управляться самой. Я дозвонилась до госпиталя, но голос в трубке ответил, что информация о Джоэле в справочную службу не поступала. В раздумье уставившись на Барона, я вдруг вспомнила про Эрику.

Когда ее дворецкий Чарльз проводил меня в оранжерею, совершенно обнаженная Эрика лежала на животе. Окруженная каменными истуканами доколумбовой эпохи, среди пышной растительности, она выглядела экспонатом с выставки древней культуры майя, если бы не виднелся свежий номер модного журнала «Вог», а перед ней не стояла бы чашечка кофе. И уж меньше всего она походила на психиатра, хотя и была у нее сногсшибательная клиентура: актеры, художники и писатели, которые боялись, что фрейдисты-ортодоксы могут загубить их творческие способности.

— Привет, лапочка, — сказала она, обматывая алое полотенце вокруг стройного загорелого тела. — Чарльз, можно принести еще кофе? У нас остались канапе с сыром?

— С сыром, корицей и вишней, — ответил он.

— Ты просто сокровище, — восхитилась Эрика, и Чарльз победно улыбнулся, словно сознавая свою неотразимость. Он был черен, как обсидиан, обладал ослепительной улыбкой и какой-то сверхъестественной самонадеянностью.

Как только он удалился, я спросила:

— А ресницы у него настоящие?

— И да и нет. Дело в том, что он их завивает. Специальными щипчиками. Чарльз — это не подарок. Мы не подаем вида, но на самом деле находимся в состоянии войны. Он влюбился в Амстердаме во время последнего отпуска и с тех пор постоянно мотается туда-сюда, а сегодня утром вдруг заявил, что ему опять нужно отлучиться.

— Ну ничего, надолго его сбережений не хватит.

— Сомневаюсь. Должно быть, Чарльз богат как Крез, ведь он обходится мне недешево, да и раньше, занимаясь электроникой, сколотил кое-что.

Подоткнув конец полотенца на манер саронга, она подняла руки и вынула из прически две черепаховые заколки. Темные волосы рассыпались по плечам. У нее были красивые глаза и высокие скулы, а обилие свободного времени и деньги дополняли природные данные. Да, прекрасна, как экзотическая птица…

Тэд встретил ее в Нью-Йоркском университете, когда мы еще только поженились, она оказалась в группе студентов, которой он читал бактериологию. Эрика явно недавно разбогатела, о чем говорили броские норковые манто, экстравагантные туфли, бриллиантовые браслеты, все это было сдобрено изрядной порцией дорогой косметики и делало ее похожей на подружку рэкетира, страстно желающую приобщиться к светской жизни. Самое же невероятное — Эрика не бросила учебу. Оказалось, что за плечами у нее уже два года занятий в провинциальном колледже. Успехи ее были не блестящи, зато упорства ей было не занимать. И никто о ней ничего не знал. Когда мы переехали в Калифорнию, Тэду пришлось признать, что она так и осталась для него закрытой книгой.

Шесть лет спустя в Беркли однажды он заявился домой и сообщил:

— Я сегодня встретил Эрику Лоренц.

— О ком ты?

— Помнишь роковую красотку из Нью-Йоркского университета? Она сейчас в интернатуре в госпитале ветеранов.

Удивительно, ведь попасть в лечебное учреждение такого масштаба было очень лестно. Пока я ахала, он добавил:

— Нас пригласили на обед в следующую субботу.

— Надеюсь, ты согласился?

— Ну конечно, черт возьми…

У нее оказались апартаменты на Рашен-Хилл, отделанные тиковым деревом, с огромными окнами, из которых открывался вид на панораму ночного Сан-Франциско. Появившийся Чарльз начал сервировать стол. Как оказалось, он служил на флоте, в Сан-Франциско свалился в горячке и очутился в госпитале ветеранов, где Эрика была его лечащим врачом.

Потом я долго ее разглядывала, тщетно пытаясь найти сходство с героиней гангстерских фильмов, которую запомнил Тэд. Норковые манто сменил строгий бархатный костюм с тонкой блузкой, ненужная скрытность была отброшена. Тэд был не так уж далек от истины, выдвигая гипотезу о гангстерах, — отец ее сколотил состояние на торговле подержанными автомобилями. Тот самый «Бешеный» Гарри, который рекламировал свою щедрость повсюду — на стендах, в газетах и даже в голубых небесах всех штатов Среднего Запада. Он быстро вырос из владельца автомобильной свалки в трущобах Чикаго, где, как я понимаю, добросердечный человек просто не выживет. Эрика с ним не ладила, пользуясь доходом с капитала в одной из компаний, унаследованной от покойной матери.

Позвякивая льдом в своем бокале, в тот вечер я чувствовала, что так же далека от разгадки, как и раньше. Мне было любопытно, что за сила заставляла состоятельную девушку преодолеть столько испытаний и утруждать себя занятиями медициной, восполняя пробелы в образовании. Да и жизнь врача-интерна довольно сурова, свободные вечера, проведенные с друзьями, крайне редки. Пока я так размышляла, раздался звонок, и Эрика как-то вдруг оробела.

— Я хотела предупредить — он здесь проездом и еще не был у меня. Будь у меня друзья… — она запнулась, — Ладно, Чарльз, я сама открою, — Повернувшись, Эрика быстро пошла к дверям.

Уже через минуту-другую до меня дошло, что и это ласточкино гнездо с окнами-витринами, и стильная мебель, и Чарльз — не только ради удовольствия хозяйки. Впрочем, и мы тоже. Когда ей повстречался Тэд, ей пришло в голову, что обстановка требует наличия друзей. Мы были декорацией для некоего торжественного события. Любопытство мое достигло предела, я была уверена, что сейчас мы увидим ее отца.

Появился загорелый улыбающийся мужчина небольшого роста. Седые волосы и безукоризненный костюм дополняли картину.

— Именно так! — воскликнул он, разглядывая нас. — Я так себе все и представлял.

Больше всего меня озадачил его легкий среднеевропейский акцент. Он совершенно не был похож на торговца подержанными автомобилями. Тут из прихожей вернулась Эрика, которая закончила давать инструкции по размещению багажа. Ее мимолетная нервозность прошла, и перед нами снова была радушная хозяйка дома, которая представила нам доктора Ганса Райхмана. Я знала его по воскресным рубрикам некоторых газет, где его представляли в качестве гуру для богачей и знаменитостей. Достаточно знаменитый психиатр в ортодоксальных кругах имел сомнительную репутацию. Мои догадки по части Эрики разлетелись вдребезги.

Но это было шесть лет назад. Времена меняются, то же можно сказать и о людях. Ощупывая каменного монстра в оранжерее на крыше дома, я спросила:

— Как поживает доктор Райхман?

— Ах, ты понимаешь, мой бедный старый Ганс… — затянувшись сигаретой, она выпустила кольцо дыма. Что за манера обрывать мысль на полуслове…

Правда, догадаться, что она хотела сказать, было нетрудно. Последние годы привнесли спокойствие во взаимоотношения Пигмалиона и его Галатеи. Ради него она оставила работу в госпитале. Как мне кажется, все это началось с его первого визита в Сан-Франциско. Они никогда не были женаты, так как запутанный брачный контракт доктора делал его узы практически нерасторжимыми. Фрау Райхман была солисткой Венской оперетты. Извращенная и избалованная, с мстительным кошачьим характером; ей уже перевалило за пятьдесят. Полагаю, Эрика имела счастье с ней познакомиться. Прошедшие годы внесли в их отношения с доктором рутину и вялость.