Пражское кладбище - Умберто Эко

К тому же времени относится полученная мной краткая, но выразительная записка: «Аббат, эта история выходит за рамки наших договоренностей. Повлияйте. Эбютерн».

Назад, однако, ходу не было. И выплаты гонораров волнующе текут прямо в руки, и католический мир побуждает, стимулирует, жмет. Таксиль, геройский воитель с сатанистами, не откажется от своего крестового похода.

Тут же получаю еще более лапидарные записочки от Бергамаски: «Кажется, все идет успешно. Как насчет евреев?»

Точно… Бергамаски ведь настаивал на том, чтоб я добивался у Таксиля опубликования пикантных откровений не только о масонах, но и о евреях. Но ни Диана, ни Таксиль ни одним словом евреев не удостаивают. Что до Дианы, я нисколько не удивлен. Может, в Америке, в месте, откуда приехала она, не так много евреев, как у нас здесь. То есть, может, она просто не сталкивалась с ними? Однако ведь масонство проникнуто еврейством? Я спросил у Таксиля. — Почем я знаю? — отозвался тот. — Проникнуто? Мне никогда не попадались масоны-евреи. Или они не рекомендовались как таковые. Отроду раввинов не встречал, ни в одной ложе. — Они же туда не в раввинском виде ходят. Но мне рассказывал один иезуит, а он знает… Оказывается, монсеньор Мёрен, архиепископ, не простой кюре, собирается опубликовать в своей новой книге, что все масонские ритуалы имеют каббалистическую подкладку, что иудейская каббала приводит масонов к демонопоклонству… — Ну, пусть тогда монсеньор Мёрен об этом и пишет, а мне и без него есть чем заниматься. Почему Таксиль увертывался, интересно? Не еврей ли он сам? Я решил разобраться и обнаружил, что его журналистские и книгописательские бравады довольно часто кончались в зале суда. Его привлекали и за клевету, и за оскорбление общественного приличия, присуждали к солидным взысканиям. Он был кругом в долгу у ростовщиков-евреев и продолжал быть им должен. Он должал им еще больше, когда весело растранжиривал немалые поступления от своего прибыльного антимасонского промысла. Так что евреев он старался не тревожить и не злить, не то они могли засадить его в долговую яму. Полно, в деньгах ли был вопрос-то? Таксиль — конечно, жох, но кое в чем сентиментальный. Он был слезливо нежен к своей семье. И по какой-то причине сочувствовал евреям, жертвам гонений. Он говорил, что папы покровительствовали обитателям гетто, почитая их за граждан страны, хотя и за граждан второго сорта. Постепенно Таксиль сильно занесся. Он поверил в себя как в глашатая католической мысли, легитимистской и антимасонской. Даже решил податься в политику. Не успевалось следить за всеми его махинациями. Одна из них оказалась роковой. Таксиль выдвинулся в какой-то отдел городской управы в Париже и там конкурировал, а также и сильно полемизировал с такою важнеющей журналистской шишкой, как Дрюмон, отличавшийся яростным антиеврейским и антимасонским ражем, а также пользовавшийся немалым влиянием среди верующих. Так вот, раздраженный Дрюмон дал понять, что знает, что Таксиль — надуватель. Впрочем, «дал понять» — это слишком мягкое выражение.

В 1889 году Таксиль выпустил печатный памфлет против Дрюмона и, не зная уж, как бы его похуже зацепить (поскольку антимасонами были оба), высказался о буйной юдофобии Дрюмона как о некоем помрачении рассудка. Попутно Таксиль вякнул нечто малоодобрительное о российских погромах. Дрюмон же был драчливым спорщиком и выстрелил в ответ целой книжицей, где зубоскалил по поводу господинчика, вообразившего себя глашатаем римского католицизма, принимающего от епископов и кардиналов восторги и объятия, в то время как всего-то пару лет назад теми же устами изрыгались в адрес папы, духовенства и монашества, не говоря уже об Иисусе и Пречистой Деве Марии, сквернословия ярые и непотребные. И мало того, он откопал кое-что и гораздо хуже.

А надо сказать, что я не раз видался с Таксилем дома у него, в том здании, где некогда на первом этаже работала «Антиклерикальная книжная лавка», и от меня не укрылось, что многократно наш покой нарушала его супруга, приходившая пошептать что-то на ухо беседовавшему со мной мужу. Как я догадался впоследствии, многочисленные несгибаемые богоборцы все еще продолжали ходить по этому адресу за литературой, содержавшей выпады против клира и религии. Автором этих книжиц являлся не кто иной, как Таксиль в свою бытность антиклерикалом. А теперь Таксиль, памятуя, что на складе залежались нераспроданные печатные экземпляры, осторожно посылал за ними жену (никогда не показывался сам) и втихомолку приторговывал. Не бросать же даром хороший товар. Я, впрочем, с самого начала не верил в искренность Таксилева обращения. Единственное, что по этому поводу можно было философски изречь: деньги не пахнут. Однако и Дрюмон тоже пронюхал про его хитрости. Поэтому он инкриминировал марсельцу не одни только тайные симпатии к евреям, но и тайно сохраняемый антиклерикализм. А этого с походом доставало, чтобы пробудить ужасные сомнения у богобоязненных Таксилевых читателей. Пора было контратаковать. — Таксиль, — сказал я. — Не желаю знать, почему вы не согласны лично выступить против евреев. Но нельзя ли запустить в эту работу кого-нибудь годящего? — Только чтоб я не попадал в поле зрения, — ответил Таксиль. И добавил: — Да, моих разоблачений начинает не хватать. Так же как и пустословия милой Дианы. Мы уже вырастили публику, которая требует брать покруче. Эта публика покупает мои книги не столько чтоб узнать пакости врагов Святого Креста, сколько потому, что увлечена сюжетом. Это как с приключенческими романами, дело кончается тем, что читатель волей-неволей переживает за негодяя.

* * *

Так появился на свет доктор Батай. Таксиль связался, вернее, возобновил знакомство со старым приятелем, флотским врачом, попутешествовавшим по экзотическим странам, совавшимся в самые экзотические религиозные конгрегации, а главное — начитанным любителем приключенческих романов, таких как Буссенар и фантастические репортажи Жаколио («Спиритизм в мире», «Путешествия по таинственным странам»). Я сразу поддержал идею искать сюжеты в мире художественного вымысла. Ваши дневники тоже свидетельствуют, что основное вдохновение вы почерпнули из Дюма и Эжена Сю. Люди заглатывают истории странствий и истории преступлений, так же скоропалительно забывают прочитанное и, встречая то же самое второй раз, уже как чистую правду, смутно припоминают, что кое-что подобное им попадалось, так что безоговорочно верят услышанному.

Человека, разысканного Таксилем, звали доктор Шарль Хакс. Университетский диплом его был по кесаревым сечениям, научные работы — по морской торговле, а повествовательный дар пока еще не нашел выхода. Он пребывал в острейшей алкогольной зависимости и без денег. Насколько я из его речей понял, он думал опубликовать капитальный труд против всех религий, а особенно против христианства как ярко выраженной «истерии креста». Однако, услышав предложение Таксиля, вмиг дал согласие на тысячу страниц, клеймящих обожателей дьявола, во славу и заступу истинной церкви.

Помню, в 1892 году мы приступили к делу. Планировалось 240 брошюр, публикуемых в течение тридцати месяцев. Гигантская программа под названием «Дьявол в XIX веке» с большим хихикающим Люцифером на обложке. Распяленные крылья нетопыря, хвост дракона и громовый подзаголовок: «Здесь тайны спиритизма и люциферианского масонства, полнейшие развенчания палладизма, теургии и гоэтии и всего современного сатанизма, магнетизма оккультного, люциферианских медиумов, каббалы времен конца века, розенкрейцерской магии, скрытых форм одержимости, провозвестников Антихриста». Автором значился таинственный доктор Батай.

По нашей идее, во всех выпусках серии должно было воспроизводиться только то, что уже было опубликовано в других местах. Таксиль и Хакс натащили груду чужого материала и спроворили сборную солянку из хтонических культов, дьявольских явлений, жутких ритуалов, новоявленных тамплиерских служений в честь конечно же Бафомета, и так далее, и так далее. Иллюстрации тоже были сплошь сворованы из других руководств по оккультизму, которые большей частью все перекопированы друг с друга. Единственным свежим материалом были портреты великих магистров масонских орденов. Они немножко напоминали те изображения, которые американцы вешают для поимки разыскиваемых преступников.

* * *

Работа велась лихорадочно. Хакс-Батай, по принятии хороших доз полынной, вываливал Таксилю все свои измышления, а Таксиль придавал им литературную форму. Потом иногда еще Хакс добавлял подробности медицинской науки или же искусства отравлений, сочинял описания городов и экзотических обрядов, которые он в самом деле видывал, а Таксиль привносил штришок-другой на основании последних бредней Дианы. Например, Батай повествовал о Гибралтаре, о скале, похожей на пористую губку, пронизанной ходами, пустотами, кавернами и потаенными гротами, в которых вершатся обряды самых богомерзопакостных сект. Или о масонских трюках в сектах Индии. Или о явлениях Асмодея. А Таксиль подсаживал туда же Софию Сафо. Проштудировав «Инфернальный словарь» Колена де Планси, Таксиль предлагал, что пусть София открывает тайну: легионов ада ровно шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть, в каждом легионе по шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть демонов. Хотя и упившись на тот момент абсентом, Хакс сохранял способность перемножать в уме. То есть, говорил он, чертей ровно сорок четыре миллиона, четыреста тридцать пять тысяч пятьсот пятьдесят шесть душ. Мы проверяли и поражались — результат был правильный. Хакс хлопал ладонью по столу и восклицал: «Видите, я не пьян!» И поздравлял сам себя, пока не сваливался на пол.