Умножающий печаль - Аркадий Вайнер

– Будет сделано, чиф-коммендер! – шутовски отдал честь Илья. – Размещу надежно и выгодно. У меня валяется в Италии один очень респектабельный, но нищий инвестиционный фонд. В Люксембурге парочка… Пускай они поработают за мелкую денежку.

– Короче, подготовь мне справку. Я посмотрю – и в бой! Твоя доля в этом пакете – полтора процента. По завершении, естественно…

– О, спасибо большое, босс! Срок?

– Ну, не знаю, думаю, недели две у тебя есть, может быть, три. Сейчас здесь будет жарко, не до нас, – сказал я и достал из стола дискету Кота. – А вот второй вопрос – срочный…

Я прошелся по кабинету, раздумывая о том, сколько можно сдать Илье информации.

– Меня пробуют шантажировать. – Я помахал перед его лицом дискетой. – Здесь есть все – правда, домыслы, вымыслы, помыслы. Бытовая грязь и возвышенная гадость. Шантажист грозится скинуть информацию в Интернет. Соображения есть?

– Можно взглянуть? – протянул руку Илья.

– Нет нужды. – Я убрал дискету. – Не загружай чепухой свою мудрую голову. Как думаешь, я могу разыскать терминал, с которого она сошла?

– Можете. Наверное. Но это чудовищный объем работы. И очень долго. С непредсказуемым результатом…

– Я тоже так думаю. Поэтому мы не будем его искать. Мы уничтожим ценность информации, – сказал я твердо. Я долго, мучительно думал об этой проклятой дискете и теперь принял решение окончательно.

– Уточните, босс, – вежливо попросил Оконефэфэ.

– Если на слабый, разъеденный инфляцией денежный рынок выбросить десятикратное количество фальшивых денег, что произойдет?

– Валюта рухнет окончательно, – уверенно сказал Илья.

– Вот именно! Сегодня же создашь группу. Возьми компьютерщиков у Петра Петровича, а сыскарей и аналитиков у Сафонова. Подкрепись парой-тройкой разнузданных журналюг, которым надо будет хорошо заплатить, но играть с ними втемную… Пусть верят, что все по-настоящему, по-честному.

– Пока что я и сам играю втемную, – заметил Илья.

– Ну-ну, не прибедняйся, прозорливец, ты уже уцепил. Формулирую задачу: ты готовишь дюжину материалов размером в 10-15 страниц каждый. Это должны быть увлекательнейшие истории о коррупции в верхних эшелонах власти, о разбое и беспределе олигархов, о продажности ментов и прокуроров, о лихоимстве мэров и губернаторов. Истории должны быть основаны на правде, правдоподобных слухах, недостоверных сплетнях, заведомой лжи, и чем она чудовищней, тем лучше. Названия зарубежных банков, номера счетов от фонаря и копии денежных проводок откуда-то с Луны, фотографии их кредит-кард, загородных домов и драгоценностей…

– Кто герои историй – по персоналиям? – перебил Илья.

– Только всенародно известные лица. Олигархи, нынешний и прошлый премьеры, их заместители, министры кабинета, тузы Администрации Президента и Патриархия. И обязательно, просто непременно, что-нибудь крутое про Чубайса! Действующие в связи с ними – всякого рода полууголовная и совсем блатная публика… Все понял?

– Понял, – немного очумело кивнул Илья. – И что со всеми этими детективными ужасами надо делать?

– Ждать. Может быть, они нам и не понадобятся. Но если мы не уймем шантажиста и он сбросит свою дискету в Интернет, ты начнешь с часовым интервалом сплавлять в сеть твои кошмарные байки. В течение дня мир получит чертову дюжину историй, с которыми он не разберется до конца следующего века. В этой лавине компроматов ни один человек не поймет, кто кому доводится Николаем: Серебровский – Березовскому? Или Ходорковский – Гусинскому? Или Потанин – Быкову, а Быков – Лебедю. Задача ясна? Вопросы есть?

– Задача ясна, вопросов нет. Есть по этому случаю уместное воспоминание…

– Давай, у тебя еще пять минут…

– Уложусь быстрее. Как вы знаете, я жил раньше в городе Бельцы, который вы почему-то высокомерно называете Крыжополем. Конечно, это не Париж и не Лос-Анджелес. Даже не Рио-де-Жанейро. Маленький, плевый городишко. Однажды он был потрясен душераздирающей историей. Продавщица райпо Лида бросила своего жениха Лерика Шимко и вышла замуж за участкового Сукирко. Надо сказать, что Лерик был завидный и очень зажиточный жених, потому что работал шофером ассенизационной цистерны, а в городе без канализации это очень почетная и выгодная должность. Но любовь к красавцу менту оказалась сильнее низких интересов к водителю говновоза, и свадьба очень шумно загуляла в Лидкином доме на Заречье. В разгар веселья туда подъехал Лерик на своей вонючей цистерне, очень печальный и очень пьяный. Как принц Гамлет, обозрел чужое счастье, забросил в открытое окно спускной шланг и затопил ликующую общественность города Бельцы жидким говном под самую крышу.

– Ну и что ты хочешь сказать?

– Я хотел узнать, когда подавать цистерну к окошку Интернета…

КОТ БОЙКО: ПОГОНЯ

Короче! Слушай только себя, козел! Поговори с душой своей – что подскажет, то и делай! Забудь про остальные разговоры, советы, подсказки, просьбы и опасения! Как предчувствуешь – так и поступай!

Уговорил меня Карабас ехать на метро. Затеряешься, мол, в толпе, как капля в дожде. Не хотел я, а дал уговорить. Поехал на лучшем в мире метрополитене, ядри его в туннель!

Это я-то – тот самый легендарный ученик, которого наш директор Мрак Темнотеич хотел вышибить за то, что я со своих фарцовых заработков ездил в школу на такси!

Видимо, столько сил с утра ушло на выстрел, что упала сопротивляемость души. Согласился, поехал! И почти час мечусь, как крыса в западне, пытаясь сбросить с хвоста двух «бетимпексовцев». Может быть, вообще-то говоря, их здесь больше, но этих я срисовал точно. Эти двое вместе с покойным охранником Валерой, царство ему небесное, везли меня в «Интерконтиненталь» на встречу с приснопамятным другом Николаем Иванычем – или черт его знает там как!

Как они на меня вышли, как перехватили меня – понятия не имею. Во всяком случае, когда я перепроверился на станции «Комсомольская», они уже вели меня. И наверное, вызвали подкрепление. Вдвоем, на людях, в толчее метро они не наберутся нахальства задерживать меня. Но эта льгота у меня очень недолгая – подмога вполне может подоспеть в милицейской форме, и они у всех на глазах начнут крутить пантомиму под названием «захват геройскими ментами вооруженного преступника».

Я методично прочесывал все доступные мне переходы и пересадки в надежде оторваться где-нибудь от них, но они перли за мной неутомимо, как приклеенные.

Хорошо, я их запомнил. Один, постарше, в черно-сизой куртке с оттопыренными карманами, был настоящий красавец из учебника патологии.

Готов примазать, его когда из маманьки вынимали – щипцы на башку накладывали, тащили его в этот славный мир с большим усилием и усердием. У него были вдавленные виски, будто ямы в черепе позади глаз, и на дне этих пугающих углублений под серой нездоровой кожей что-то шевелилось и пульсировало. Может быть, мозг? Или гной? Нет, он мне был как-то несимпатичен.

А второй был боец хоть куда – здоровенный костистый парень, похожий на мускулистый скелет.

Они шли за мной, практически не скрываясь, подстраховывая друг друга, время от времени долдоня что-то по мобильным телефончикам.

Вот влип, ешь твою налево! Как говорил дантист Изя Кацап, это – не люди, это – свора гоночных псов.

На станции «Курская» я стащил с себя парик и бросил в урну. Какой тут, в задницу, парик! Йог твою мать! От кого теперь в нем скрываться? Игра пошла серьезная, тут, понимаешь, не комедия с переодеваниями!

На переходе с радиальной на кольцевую, стоя на эскалаторе, величественно плывущем в преисподнюю, я решил прорываться на волю. Здесь, в подземелье, мне ловить нечего. Здесь ловить меня будут. Рано или поздно они меня тут уконтрапупят, а выволочь меня на улицу, до машины – дело рутинной техники.

И в этот момент увидел поднимающегося на встречной ленте эскалатора своего замечательного другана Николая Иваныча. Выходит, я их все-таки недооценивал. Какая же у них должна быть система связи и наведения!

Николай Иваныч был еще далеко, глубоко внизу, он поднимался, как гроб в крематории, поехавший почему-то назад, наверх. Он уже увидел меня, или ему передали по радиотелефону следующие за мной гоночные псы. Широко разводил руками, как для братского объятия, и показывал жестами – подожди меня внизу, там тебя встретят.

Думать больше не осталось времени. Вообще, похоже, не твое это дело – глубоко, раздумчиво мыслить, не твое это поле. Положись на дремлющие инстинкты, прислушайся к душе, не мучай, не томи ее! Если она просит или велит что-нибудь срочно – уступи ей, как женщине, сделай, что говорит!

Обоим будет лучше!

А велела она мне в этот момент сделать то, что моя гоночная свора повторить не сможет.

Я прыгнул.

Сгруппировался и взлетел – вверх-вперед-влево. Легко коснулся – для опоры – рукой за ореховую полированную разделительную панель между встречными лентами эскалатора и приземлился на ступенчатой полосе, которая ползла вверх.