Если он поддастся - Ханна Хауэлл

Стоявшие рядом одобрительно закивали.

– Спасибо, для меня это большое облегчение. – Агата посмотрела на брата. – Как себя чувствует Олимпия?

– Меня еще не пустили к ней, но по лицам ее близких незаметно, чтобы они сильно тревожились. И это добрый знак. – Брент взглянул в сторону Аретаса. – Его слова – лишнее тому подтверждение.

– Ха! – усмехнулся тот. – Имейте в виду, сэр, мои слова к вам не относятся. – Аретас повернулся к высокой женщине, стоявшей у него за спиной. – А вы что здесь делаете, тетя Гона?

– Не называй меня этим дурацким именем, – отмахнулась Антигона – тетка Олимпии. Она взглянула на Брента. – Я приехала из-за Илая. Он хочет знать, как мать себя чувствует, но ему не разрешено появляться в городе. А если привезти его сюда… О, будет только хуже!

Брент поклонился даме.

– Судя по всему, все будет в порядке, хотя она потеряла много крови.

– Наверху с ней Септимус и Стивен, – добавил Аретас.

Антигона кивнула:

– Отлично. Плесни-ка мне бренди, Аретас.

К удивлению Брента, тот подчинился без промедления. Антигона же стала пристально разглядывать четверых бездомных лондонских мальчишек. Прежде чем Брент успел объяснить ей, кто они такие, она решительно подошла к ним и уставилась на Джайлза Грина.

– Орсон! – громко позвала она.

– Да, тетушка… – Орсон посмотрел на мальчишку, на которого та указывала пальцем. – А, это один из тех, кто постоянно уводит мою карету от дома.

– Неудивительно! – заявила Антигона. – Это же твоя родная кровь. – Не обращая внимания на побледневшего Орсона, она еще какое-то время разглядывала Джайлза. Потом заявила: – Точно твоя кровь. Сколько тебе лет, парень?

– Восемь, – ответил Джайлз. – Недавно исполнилось. Мы так думаем. Я точно не знаю, когда родился. Мать бросила меня, когда я еще не умел ходить, – просто оставила в проходе между домами. На ленте у меня на шее висела записка, что меня зовут Джайлз Грин. – Он искоса взглянул на Орсона. – Что это значит, что я – его кровь?

– Только то, что я сказала. Он твой отец.

– Откуда вы знаете?

– Просто знаю, и все. Я всегда чувствую кровь Уорлоков и Вонов. И могу с точностью сказать, кто из наших проказников наследил таким образом. В твоем случае – вот он, этот проказник. Сэр Орсон Уорлок явно крепко пошалил восемь лет десять месяцев назад. – Она посмотрела на Орсона, который уже взял себя в руки. – Ты хоть помнишь какую-нибудь девицу по имени Грин?

– Я уже давно понял, кто его мать, – ответил Орсон.

Антигона с удовлетворением кивнула и направилась к двери.

– Пойду посмотрю, как там Олимпия.

Однако появившаяся на пороге Энид сообщила:

– Миледи чувствует себя прекрасно. Рана затягивается. Доктор говорит, что миледи скоро встанет на ноги, если ее не беспокоить и если она будет много спать и хорошо есть. Сейчас миледи пришла в себя. А если кому-то хочется перекинуться с ней словечком, то можете это сделать, только не утомляйте ее.

И в тот же миг Аретас и Антигона вышли из гостиной. Брент вздохнул и осмотрелся в поисках свободного стула. Было ясно: придется подождать какое-то время, прежде чем ему удастся увидеться с Олимпией. У членов семьи было явное преимущество, так как его отношения с Олимпией не были официально оформлены. Он улыбнулся сестре, примостившейся рядом с ним на узенькой кушетке, где уже сидели Орсон и Джайлз. Отец и сын тихо переговаривались, знакомясь друг с другом.

Брент посмотрел на других мальчиков. Те явно радовались за Джайлза, но все равно не могли скрыть печали. Самым грустным казался Эйбел, и Брент понял почему. Эйбел фактически заменил Джайлзу отца – заботился о нем с того момента, как подобрал кроху в проулке. Граф надеялся, что Орсону хватит чуткости, чтобы понять, как много связывало всех этих детей.

– Я думаю, Брент, что сэр Уорлок поймет, что должен поддержать всю четверку, а не просто забрать к себе одного из них, – сказала Агата шепотом, чтобы только он один ее услышал.

– Надеюсь. – Граф посмотрел на дверь.

– Ты ее скоро увидишь, Брент.

* * *

Это «скоро» превратилось в четыре часа ожидания. Не желая накачиваться бренди, Брент вместо этого принялся пить чай. К тому времени, когда все родственники нанесли визит в спальню, он уже был в изнеможении. Потом Олимпии устроили перерыв. Наконец ему разрешили зайти к ней. Он подошел к изголовью кровати, и тревога за нее ослабела, когда она улыбнулась ему.

– У тебя не семья, а самая настоящая армия, – сказал он и почувствовал раскаяние, потому что, засмеявшись, Олимпия поморщилась от боли и потрогала повязку на плече. – Ох, извини.

– За что?

– Ну, прямо сейчас – за то, что заставил тебя рассмеяться. А вообще – за то, что втянул в эту историю.

– Зато Агата теперь в безопасности, как и другие дети. А ранение в плечо – совсем небольшая плата за это.

– Согласен, но мне хотелось, чтобы ты тоже была в безопасности. Мне хочется обеспечить ее тебе.

«Ну вот, теперь и я добавилась к грузу той вины, которую он несет на своих плечах как какой-то заветный талисман», – подумала Олимпия.

– Никто не может находиться в полной безопасности, Брент. И никто не может обеспечивать ее каждую минуту и каждый день. Она собиралась застрелить тебя. Мы с мальчиками не могли просто стоять и наблюдать за ней.

– Но почему никто из них не полез по стене?

– Мне показалось, что они боятся высоты. Вышло так, что только я могла сделать это, хотя… не все у меня получилось.

Брент присел на край кровати и, взяв Олимпию за руку, поцеловал ее ладонь.

– Как бы то ни было, бедняга Пол наверняка страшно рад, что все закончилось. Полагаю, он вне себя от счастья, что больше никогда не увидит Малламов.

Олимпия почувствовала, как у нее заныло сердце, но сдержалась и не спросила, что Брент имел в виду. Может, он намеревался положить конец их отношениям теперь, когда Агате уже ничто не грозило и проблема с его матерью была решена? Что ж, если так, то она воспримет эту потерю со всем достоинством, на которое способна. Гордость придаст ей сил не показать, насколько это горько для нее.

– Пол – обученный телохранитель. Он скорее солдат, чем слуга. – Олимпия улыбнулась. – При случае может быть и кучером. После своего появления в моем доме он занимал много всяких должностей. Ты собственными глазами видел, что не Пол нажал на курок первым.

– Да, видел. Благодаря Добсону мы в результате получили кошмарную трагедию, к которой привел пикантный скандал между графиней и ее слугой.

– Вот именно. У Агаты, конечно, возникнут определенные трудности, когда она начнет появляться в обществе. Но они несопоставимы с тем позором, который пережила бы твоя семья, если бы вдруг открылась вся правда.