Дом Цепей - Стивен Эриксон

Глуповатый взгляд. — Настоящее имя, сержант, или та кличка, которую дал сержант в малазской учебке?

По акценту и внешности (бледная кожа, грубое лицо) Смычок понял, что этот человек происходит из Ли Хенга. В том-то и дело. Настоящее имя выговорить будет трудновато: девять, десять или все пятнадцать родовых имен, спаянных воедино. — Новое имя, солдат.

— Тарр.

Корик подал голос: — Если бы вы видывали его на плацу, поняли бы сразу. Едва он твердо встанет на землю и закроется щитом — никакой таран с ним не сравнится!

Смычок вгляделся в водянистые глазки Тарра. — Отлично. Теперь ты капрал Тарр…

Женщина вдруг подавилась соломкой, которую жевала. Она закашлялась, выплевывая куски соломы, и недоумевающее уставилась на Смычка: — Что? Его? Он всегда молчит, ничего не делает пока не скажешь, никогда…

— Рад слышать всё это, — лаконично ответил Смычок. — Идеальный капрал, особенно в части молчания.

Лицо женщины посуровело. Криво улыбнувшись, она отвернулась с деланным безразличием.

— А твое имя, солдат? — спросил ее Смычок.

— Настоящее имя или…

— Мне не интересно, как вас звали. Любого из вас. Почти все получили новые имена. Привыкайте.

— Я не получил, — буркнул Корик.

Смычок продолжал: — Имя, подружка?

Она презрительно хмыкнула.

— Сержант учебки назвал ее Улыбой, — подсказал Корик.

— Улыбой?

— Точно. Никогда не улыбается.

Прищурившись, Смычок повернулся к последнему солдату, простоватому на вид парню в кожаном мундире и без оружия. — А твое?

— Бутыл.

— Кто был вашим сержантом в учебке? — спросил он всех четверых.

Корик непроизвольно вздрогнул, отвечая: — Бравый Зуб.

— Бравый Зуб?! Мерзавец еще жив?

— Иногда трудно бывало судить, — пробормотала Улыба.

— Пока терпение не лопалось, — пояснил Корик. — Спросите капрала Тарра. Бравый Зуб провел два часа, молотя его палицей. Но сквозь щит не пробился.

Смычок уставился на нового капрала: — И где ты этому научился?

Тот пожал плечами: — Не знаю. Не люблю быть битым.

— И ты никогда не атакуешь?

Тарр нахмурился: — Атакую, конечно. Когда они устают.

Смычок долго молчал. Бравый Зуб… он чувствовал ошеломление. Ублюдок был в летах еще тогда, когда началась затея с кличками. Он ее и придумал. Бравый Зуб дал новые имена почти всем Сжигателям Мостов. Вискиджеку. Ходунку. Колотуну, Ежу, Хватке, Дымке, Пальцыногу… Скрипачу удалось избежать наречения — кличку ему придумал сам Вискиджек во время первого рейда через Рараку. Он покачал головой, искоса поглядев на Тарра. — Тебе следует быть панцирником, капрал, с таким талантом. Морпехи должны быть ловкими, быстрыми — они не сражаются лицом к лицу с противником, а если приходится, сразу кончают его.

— Я хорош с самострелом, — дернул плечом Тарр.

— И заряжает быстро, — добавил Корик. — Вот почему Бравый решил, что быть ему морпехом.

Улыба подала голос: — А кто придумал имя Бравому Зубу, сержант?

— Я, когда ублюдок оставил зуб на моем плече. После пьянки и бравой драки. Мы отрицали и пьянку, и особенно драку. Боги, сколько лет прошло… Я и не знал. — Он поглядел на юношу Бутыла. — Где твой меч, солдат?

— Я им не пользуюсь.

— А чем пользуешься?

Парень пожал плечами: — Ну, тем и этим.

— Ладно, Бутыл. Однажды я захочу услышать, как ты прошел муштру, не поднимая меча. Не сейчас. Даже не через неделю. А пока скажи: какая мне от тебя польза?

— Я разведчик. Тихо работаю.

— Вроде как можешь подобраться к кому-нибудь сзади? И что будет? Ты его по плечу похлопаешь? Ладно. «Этот тип пахнет магией, только признаваться не хочет. Будь по сему. Рано или поздно ты раскроешься».

— Я тоже такую работу делаю, — заявила Улыба. Она положила палец на «яблоко» эфеса одного из висящих у пояса кинжалов. — Но сразу приканчиваю вот этим.

— Итак, в этой горе-команде только двое могут сражаться по-настоящему.

— Вы сказали, будет еще один, — заметил Корик.

— Мы все умеем нацеливать арбалеты, — сказал Улыба. — Кроме Бутыла.

Они услышали голоса снаружи стойла для офицерских лошадей. В просвете дверей показались шестеро с мешками. Низкий голос сказал: — Вы вырыли выгребную яму внутри казарм? Ради милостей Худа! Чему учат в наши дни?

— Комплименты лейтенанту Раналу, — ответил Смычок.

Заговоривший был во главе подошедшего взвода. — Да уж, я его знаю.

«Да, тут ничего больше не скажешь». — Я сержант Смычок. Мы Четвертый взвод.

— Приветик, — сказал второй, оскаливаясь сквозь неряшливую рыжую бороду. — Хоть на одного можно положиться. Морская пехота полна сюрпризов.

— Мы Пятый, — сказал заговоривший первым солдат. Кожа его имела странный золотистый оттенок, заставивший Смычка засомневаться в первой догадке, что это фалариец. Тут он увидел тот же оттенок и у рыжебородого, и у третьего, молодого солдата. — Я Геслер, — представился командир. — Временный сержант бесполезного сбро… взвода.

Рыжебородый бросил тюк на пол. — Мы были в береговой охране, я и Геслер и Правд. Я Буян. Но Колтейн поверстал нас в морскую пехоту…

— Не Колтейн, — поправил Геслер. — Это был капитан Лулль, упокой Королева бедную его душу…

Смычок уставился на них. Буян скривился: — Что, не нравимся? — Лицо его потемнело.

— Адъютант Буян, — пробормотал Смычок. — Капитан Геслер. Беспокойные кости Худа…

— Мы уже не те, — сказал Геслер. — Ныне я сержант, а Буян — мой капрал. Остальные… это Правд, Тавос Понд, Песок и Пелла. Правд был с нами от Хиссара, а Пелла служил охранником на отатараловых рудниках — он среди немногих выживших в мятеже, как я понял.

— Смычок, вот как? — подозрительно прищурился Буян. Он толкнул сержанта: — Эй, Геслер, может и нам так? Изменить имена. Этот Смычок из старой гвардии, я уверен. Это так же верно, как то, что папаша любил меня меньше демона в собственном глазу.

— Пусть ублюдок придумывает любое имя, какое нравится, — буркнул Геслер. — Ладно, взвод — найдите, куда бросить вещички. Шестой может показаться в любой миг, да и лейтенант тоже. Ходят слухи, что через день или два нас построят перед Адъюнктом, на радость змеиным ее глазкам.

Солдат по имени Тавос Понд (высокий, темный мужчина с пышными усами, возможно, родом с Корелри) спросил: — Нам надраить пряжки и все такое, сержант?

— Надраивай что хочешь, только не на людях, — равнодушно сказал Геслер. — Что до Адъюнкта, если она не может вынести вида грязных солдат, то долго не протянет. Впереди пустыня, и чем скорее мы станем пыльными, тем лучше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});