Излом зла - Василий Головачев

– Я его тоже спросил об этом.

– А он?

– А он, как в одном стихотворении говорится: «Петров мне ничего не отвечает, висит и только ботами качает».

Агапов хмыкнул, хотел в ответ пошутить, но глянул на мрачное лицо начальника и передумал.

* * *

В отличие от Юрьева Рыков действовал иначе. Он не питал больших надежд на то, что органам правопорядка удастся задержать Посвященных или напугать их до такой степени, что те ударятся в бега и перестанут помогать Соболеву. Их надо было «пугать» по-другому. Зная, что все они пользуются астралом, Герман Довлатович решил запустить в это «информационное болото» ядовитых «змей» – особого рода программы сканирования интеллектуального пространства, настроенные на «присасывание» к определенным личностям. При появлении Посвященных в астрале «змеи» должны были вцепиться в них и мешать поиску и поглощению нужной информации, резко сужая тем самым паранормальные возможности пользователей астралом. Если программы сработают, это оттолкнет друзей от Соболева лучше их прямого предательства, потому что ему нужны помощники, а не приятели, с которыми приятно потрепаться о высоких материях.

Для претворения решения в жизнь Рыкову нужны были мощные компьютерные комплексы. Один из таких комплексов имел Центр нетрадиционных технологий, которым руководил комиссар-пять «чистилища» Владимир Эдуардович Боханов.

Герман Довлатович позвонил ему, предупредил о необходимости проделать цикл расчетов и вскоре подъехал к площади Курчатова, где располагался компьютерный зал Центра. В течение четырех часов он насиловал бохановский «Шайенн-2000», до предела нагрузив его расчетами программ, затем записал их на компакты и уехал, не сказав Владимиру Эдуардовичу ни слова о том, чем занимался. Запускать программы он мог и со своего домашнего компьютера. Вечером «змеи» были внедрены в астрал и начали свою работу.

Боханов же из любопытства восстановил расчеты Рыкова. Тот, конечно, стер их из памяти компьютера, но «Шайенн» имел кэш-память, и знающему его особенности Владимиру Эдуардовичу ничего не стоило по следам выйти на расчеты. А поскольку программы, составленные Рыковым, были, по сути, кодирующими, Боханов, даже не поняв их сути, получил такой заряд отрицательной психической энергии, что не смог выйти из транса и сошел с ума.

Его нашли на следующий день сотрудники Центра в туалете, где он прятался от «злобных тварей», и поместили в клинику с диагнозом: психическая травма, приведшая к маниакально-депрессивному состоянию, мания преследования…

Таким образом, комиссар «Стопкрима» оказался первой жертвой «спуска программы» координатором Союза Девяти Неизвестных, а Рыков допустил первую ошибку, ведущую к тяжелым для него последствиям.

Глава 22

МОЖЕТ, ЛУЧШЕ ИХ НЕ ТРОГАТЬ?

В Москву Матвей вернулся спустя двое с половиной суток после своего бегства из дворца президента Ичкерии. Несмотря на поднятую тревогу – он к тому времени уже пересек площадь Свободы, – ему удалось остановить машину какого-то фанатика-таксиста, усыпить его, сесть на место водителя и спокойно выехать за город, минуя посты ГАИ. Четкого плана, как действовать дальше, не было, и Матвей положился на интуицию, направившую его в Ханкалу, на место базирования «авиаотряда» Чечни, состоящего из трех самолетов и четырех вертолетов.

Здесь он «уговорил» пилота готовившейся к полету «вертушки» срочно вылететь в Ингушетию «по заданию министра безопасности», а оттуда Матвей спокойно доехал до столицы на поезде Махачкала – Москва.

Каково же было его удивление, когда на перроне Казанского вокзала он увидел среди встречающих Кристину и Стаса. Не поверил глазам. Но когда глянул на сияющее внутренним светом лицо девушки, с тугим толчком сердца и перехватом дыхания вдруг понял, что перед ним другой человек! То есть это была, конечно, Кристина Сумарокова, студентка первого курса филфака МГУ, но в чертах ее лица ясно просматривались черточки лица другой женщины – Светлены, и этим объяснялось таинственное знание Кристиной времени и места прибытия Соболева в город.

Он остановился, обтекаемый встречающими и пассажирами со всех сторон, не зная, что сказать и что делать, но Кристина бросилась к нему, обняла, прижалась изо всех сил, и у Матвея снова перехватило дыхание – от нежности, волнения и других, более глубоких чувств, к которым примешивались страх за девушку и сладкое чувство собственности: Кристина обладала редким типом красоты, подкрепленной красотой внутренней, а он обладал ею.

Словно в ответ на его последнюю мысль девушка вздрогнула и отодвинулась от него, с испугом взглянув на застывшее лицо Матвея. Но он снова привлек ее к себе одной рукой, преодолевая сопротивление, а второй прижал к боку голову Стаса, стеснявшегося выражать свои чувства.

– Что у нас дома?

– Все хорошо, – прошептала Кристина, пряча свой испуг. – Я сдала все зачеты, Стас тоже сдал экзамен, по русскому языку. Занимается физкультурой. Отец к нему приехал.

– Кто?! – Матвей отодвинул девушку и мальчишку, посмотрел на него озабоченно. – Отец?

Стас исподлобья глянул на Соболева, кивнул.

– Он у бабули остановился. Но я не хочу с ним встречаться. Он… он… злой. И пьет. Можно я у вас жить буду?

– Та-ак. – Матвей расстегнул пуговицу на рубашке, которую приобрел еще в Махачкале. – Сюрприз не из приятных. Ладно, поехали домой, там разберемся.

Они взяли такси и вскоре вышли у метро «Тульская», недалеко от дома, где находилась квартира-схрон Соболева, принадлежащая военной контрразведке. Кристина молчала, держась за локоть Матвея, Стас, наоборот, разговорился, делясь своими мальчишескими заботами (бросил коллекционировать марки, «баловство это», начал собирать литературу по воинским искусствам, заниматься спортом, разрабатывать колено), и тут выяснилось, что нога его вылечена!

Матвей с изумлением смотрел, как раскрасневшийся парень почти бежит вприпрыжку впереди, еще не очень ловко владея ногой, забывая иногда, что хромать не надо.

– Ты? – кивнул Матвей на Стаса.

– Я, – опустила ресницы Кристина-Светлена. – Хирург там, в общем-то, не требовался.

Матвей вспомнил, как в прошлой жизни искал в Рязани хирурга, чтобы тот прооперировал мальчишку, и промолчал.

Всю вторую половину дня они провели вместе, по-семейному, соскучившись друг по другу и по атмосфере уютной домашней близости. Матвей искупался, Кристина накормила мужчин обедом, потом Стас показал свою «библиотеку» из десятка книг и двух десятков журналов и потребовал позаниматься с ним русбоем, что Матвей и сделал с удовольствием, обнаружив у себя вдруг талант учителя. Кристина наблюдала за ними с улыбкой в глазах, возня мужчин ей тоже доставляла удовольствие, и эта общность эмоциональных полей связывала всех троих больше, чем родственные узы. Потом Стас угомонился, искупался и, попив чаю, убежал на улицу, а они остались одни, по-новому приглядываясь друг к другу, стесняясь чего-то и словно ожидая ухода еще одного незримого свидетеля. Однако Кристина оказалась мудрей, не стала комплексовать по поводу приобретения своих новых знаний и качеств, подошла к Матвею, сидящему в кресле в халате, наклонилась над ним и заглянула в глаза. Лицо ее медленно приблизилось, заполнило собой все пространство, губы маняще раскрылись… Мгновение Матвей вглядывался в ее глаза, впитывая, как губка воду, поля желаний и открытости, вдыхая запахи радостного предчувствия, полной отдачи, любви и доверия, затем лавина собственных желаний и чувств прорвала плотину сдержанности и воли, хлынула в голову, вырвалась на свободу и встретила ответную лавину переживаний девушки…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});