«За Сталина!» Стратег Великой Победы - Владимир Суходеев

1 июня 1946 г. в Москве состоялось заседание Высшего военного совета, на котором Г. К. Жуков обвинялся в нелояльном отношении к И. В. Сталину и в неуважении к ЦК КПСС. На это заседание были приглашены Маршалы Советского Союза и некоторые маршалы родов войск. Заместитель начальника Генштаба генерал Штеменко зачитал документы из папки, положенной ему Сталиным. Это были показания находившихся в застенках Берии бывшего командующего ВВС Советской Армии Главного маршала авиации Новикова и адъютанта Жукова полковника Семочкина. По делу проходило 75 человек, 74 из них сидели в тюрьме, были арестованы и находились под следствием.

После прочтения показаний маршала авиации Новикова Сталин обратился к сидящим в зале:

— Товарищи! Кто хочет выступить и высказать свое мнение по существу выдвинутых здесь тяжелых обвинений в адрес маршала Жукова?

Прения открыли члены Политбюро Маленков, Берия и Молотов. Они пытались убедить присутствующих, что маршал Жуков является опасным заговорщиком. Маршалы Советского Союза Конев, Василевский и Рокоссовский говорили, что у Жукова есть недостатки и он допускал ошибки в работе, но не может быть заговорщиком. Маршал бронетанковых войск Рыбалко заявил, что нельзя доверять «показаниям, вытянутым насилием в тюрьмах» и закончил свое выступление так:

— Товарищ Сталин! Товарищи члены Политбюро! Я не верю, что маршал Жуков заговорщик. У него есть недостатки, как у всякого другого человека, но он патриот нашей Родины и он убедительно доказал это в сражениях Великой Отечественной войны.

После этого Сталин подошел к Жукову, положил руку на плечо вставшего маршала и сказал:

— А что вы, товарищ Жуков, можете сказать в свое оправдание?

Жуков твердым голосом ответил:

— Мне, товарищ Сталин, не в чем оправдываться, я всегда честно служил нашему народу и своей Родине. Ни к какому заговору не причастен. Очень прошу вас разобраться в том, при каких обстоятельствах были получены показания от Новикова и Семочкина. Я хорошо знаю этих людей, мне приходилось с ними работать в суровых условиях войны, а потому глубоко убежден в том, что кто-то их принудил написать неправду.

Сталин спокойно выслушал, посмотрел Жукову в глаза, а затем сказал:

— А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву и уехать на периферию.

Жуков спокойно ответил, что готов выполнить свой солдатский долг там, где прикажут партия и правительство [101].

Жуков пишет: «Сталин вызвал меня к себе в кабинет, посадил за стол напротив себя и предложил прочесть пухлую папку документов. В течение всего времени, пока я читал, он спросил:

— Что вы скажете, товарищ Жуков?

Я ответил:

— Здесь есть правда, полуправда, но в целом — это ложь.

После этого Сталин произнес:

— Я вам верю, товарищ Жуков. А сейчас направляйтесь к новому месту службы. (Из книги «Маршал Победы. Воспоминания и размышления».)

Маршала Г. К. Жукова направили командовать Одесским военным округом, затем Уральским военным округом, в которых он организовал подготовку войск с учетом опыта Отечественной войны, наладил работу штабов и др.

Сталин предлагал назначить Жукова наркомом обороны, но против этого решительно выступили Булганин, Хрущев, некоторые известные военачальники. На XIX съезде партии И. В. Сталин предложил и добился избрания Г. К. Жукова членом ЦК КПСС.

В мемуарах маршал Жуков пишет: «Очень хорошо сказал Михаил Шолохов в интервью газете «Комсомольская правда» в дни 25-летия Победы над фашистской Германией: «Нельзя оглуплять и принижать деятельность Сталина в тот период. Во-первых, это нечестно, а во-вторых, вредно для страны, для советских людей, и не потому, что победителей не судят, а прежде всего потому, что «ниспровержение» не отвечает истине». К этим словам М. А. Шолохова вряд ли можно что добавить. Они точны и справедливы. Верховный Главнокомандующий сделал все возможное, чтобы Ставка, ее рабочий аппарат — Генеральный штаб и Военные советы фронтов стали подлинно мудрыми и искусными военными помощниками партии в деле достижения победы над фашистской Германией» [76, т. 2, с. 102].

На заместителя начальника оперативного управления Генерального штаба комдива А. М. Василевского еще весной 1940 года обратил внимание И. В. Сталин. В мае 1941 года генерал армии Г. К. Жуков и генерал-майор А. М. Василевский предлагали упредить немцев в стратегическом развертывании войск в случае начала Германией военных действий. Когда в августе 1942 года начальник Генерального штаба маршал Б. М. Шапошников заболел, И. В. Сталин, обратился к А. М. Василевскому:

— Политбюро ЦК и Государственный Комитет Обороны выдвигают вашу кандидатуру на должность начальника Генерального штаба.

Поблагодарив, А. М. Василевский, с присущей ему скромностью, стал называть известных военных деятелей, которые, по его мнению, могли быть назначены на эту высокую должность. И. В. Сталин настоял на кандидатуре А. М. Василевского. Решением Политбюро ЦК ВКП(б) и приказом Ставки Верховного Главнокомандования 26 июня 1942 года А. М. Василевский был утвержден в должности начальника Генерального штаба, которую он исполнял до февраля 1945 года.

С чувством особого уважения И. В. Сталин относился к А. М. Василевскому, высоко ценил его талант военачальника крупного масштаба и глубокого военного мыслителя. Василевский не ошибался в оценках оперативно-стратегической обстановки. О большом авторитете Василевского у Верховного Главнокомандующего свидетельствуют многочисленные факты. Так, когда кто-либо из командующих фронтами обращался с предложением в Ставку, Сталин обычно спрашивал:

— А вы советовались по этому вопросу с товарищем Василевским?

И если следовал положительный ответ, предложение принималось к рассмотрению в Ставке. При решении вопроса Сталин полагался на мнение Василевского. В тех же случаях, когда Сталин не соглашался с мнением и доводами Василевского, последний умел с достоинством и вескими аргументами убедить Верховного Главнокомандующего, что в такой-то конкретной обстановке иного решения, чем предлагает он, принимать не следует.

Сталин посылал Василевского в качестве представителя Ставки на ответственные участки советско-германского фронта. И тогда, когда на фронте возникала критическая ситуация, и тогда, когда готовилась крупномасштабная стратегическая операция, посылал одного или вместе с Жуковым. Полководческая зрелость Василевского особенно проявилась во время Сталинградской битвы. Красная Армия еще вела оборонительные бои, а Василевский на совещании в Ставке предложил замысел контрнаступления, с тем чтобы зажать немецко-фашистскую группировку в тисках окружения. Его поддержал Жуков. Верховный Главнокомандующий спросил:

— А под силу ли столь серьезная операция? Хорошенько подумайте над возможностью проведения такой операции.

План операции, получившей кодовое название «Уран», был разработан, а затем утвержден Верховным Главнокомандующим. Находясь в Сталинграде, Василевский принимал смелые и обоснованные решения по окружению и уничтожению противника.

В 1943 году Василевский, как представитель Ставки, осуществлял взаимодействие между Воронежским и Степным фронтами в Курской битве. «12 апреля вечером в Ставке, — вспоминал впоследствии Александр Михайлович, — состоялось совещание, на котором присутствовали И. В. Сталин прибывший с Воронежского фронта Г. К. Жуков, я и заместитель начальника Генерального штаба А. И. Антонов. Было принято предварительное решение о преднамеренной обороне. Сталина беспокоило, и он не скрывал этого, выдержат ли наши войска удар крупных масс фашистских танков. Однако шел уже не 1941 год. Красная Армия закалилась в сражениях, приобрела огромный боевой опыт, имела отличное вооружение и прекрасную боевую технику. Теперь уже фашисты боялись нас. И колебания были отброшены» [19, с. 333].

И на фронте, и по возвращении в Генштаб Василевский целиком был поглощен работой. У него практически не оставалось времени для сна. Наблюдая это, Верховный Главнокомандующий стал даже иногда проверять, спит ли Александр Михайлович в отведенное для этого время. А когда Василевский свою усталость уже не мог скрывать, Сталин отдал распоряжение, чтобы Александра Михайловича поместили на ночь в санаторий «Архангельское» и обеспечили ему надлежащий отдых.

Однажды Александр Михайлович, не без некоторого смущения, поведал автору книги о таком состоявшемся между Сталиным и им разговоре. Закончив деловой разбор положения дел на фронте, Иосиф Виссарионович попросил его задержаться и внезапно спросил:

— Как вы материально помогаете родителям? Ведь, насколько мне известно, — продолжал Сталин, — один ваш брат — врач, другой — агроном, третий — командир, летчик, да и вы человек обеспеченный, могли бы помогать родителям. Тогда бы ваш отец бросил свою церковь, которая в его возрасте нужна ему для существования.