Кир Великий - Сергей Анатольевич Смирнов

на скалу, пусть берут ее приступом немедля. Мое дело — отвести глаза лидийцам наверху. Потом я приведу твоих воинов к Крезу. Мы захватим его и пригрозим лидийцам, что подожжем дворец и убьем царя, если они станут сопротивляться. Пусть твое остальное войско, царь, приготовится к решительному приступу. Как только наверху прокричит шакал, приступ должен начаться со всех сторон...

Тут я хитро ухмыльнулся.

Кир же прищурился, и в глазах его наконец заискрились веселые огоньки.

— Но только для виду,— завершил он мою мысль.

— Разве не прекрасная охота, царь?

— Начинай! — велел Кир.

Самым трудным делом оказался вовсе не стремительный захват дворца и спасение поднявшегося на костер царя Лидии. Таким делом оказалась выпивка с лидийским стражником над скалой акрополя. Я соблазнял его, уламывал и так и сяк часа два кряду. Наконец он сдался. Осторожно, намеками я выяснил, что подъем ему известен. Трудно было не только заставить его пить, но и вовремя остановить выпивку, а то бы весь великий замысел рухнул вместе с рухнувшим на землю воином.

Уже начинало смеркаться, и надо было спешить.

Когда лидиец сделал несколько глотков, я сделал тревожное лицо и сказал:

— Кто там гремит внизу? Может, персы?

Воин прислушался и небрежно отмахнулся от меня:

— Никого там нет. Персы сюда не подходят. Что им здесь делать? Они же не орлы, чтобы взлетать на крыльях. Тропы все равно не видно. Ее не знает никто.

— А все же кто-то там есть,— с испуганным видом настаивал я,—А вдруг у них крючья!

Тут я оставил бурдюк с вином и перегнулся через стену вниз.

Воин невольно, из естественного любопытства, последовал моему примеру, продолжая уговаривать меня, что страшиться нечего и можно спокойно опорожнить бурдюк до конца.

Стражники Креза носили очень дорогие, позолоченные шлемы. Такой шлем сверкал на голове и у моего лидийца. Когда он перегнулся вниз рядом со мной, я указал ему под самую стену:

— Вон там! Наверно, овцы забрели.

Он опустил голову еще ниже, и я одним легким движением смахнул с него шлем, так что могло показаться, что тот просто свалился сам. Со звоном ударяясь о выступы скалы, шлем поскакал вниз.

— Вот козья погибель! — выругался лидиец,— Теперь мне и головы не сносить!

Он отпрянул от стены, опасливо поозирался вокруг и торопливо протянул мне копье. Я невозмутимо принял его оружие, а потом — и его воинский гиматий.

— Постой тут за меня! — скорее не попросил, а приказал он, справедливо считая меня виновником своей внезапной потери,— Я мигом туда и обратно!

Он живо перебрался через стену и стал спускаться вниз по естественной и совершенно незаметной со стороны «лесенке», состоявшей из уступов. Я молил всех богов, чтобы в это самое время персы не дремали, а глядели бы во все глаза на скалу. Однако Кир знал толк в охоте и все предусмотрел: двух самых зорких мардов он выслал под стены акрополя, а остальной отряд укрыл в засаде на расстоянии в два стадия.

Лидиец подобрал внизу свой шлем и стал подниматься обратно. Когда я подавал ему руку, первые марды уже поднимались следом.

— Говорил же, никого там нет и не было,— сердито пробурчал воин.

— Теперь есть повод осушить бурдюк до конца,— сказал я невольному «проводнику»,— Пей до дна. Я виноват. Мне теперь не положено ни глотка.

По правде говоря, я вовсе не хотел его убивать: хватило бы того бурдюка, чтобы превратить воина в подстилку для ног. Он и в самом деле решил допить все вино и долго стоял, запрокинув голову и повернувшись спиной к стене. Первый же мард, со звериным проворством вскочивший на стену, со всего маху ударил беднягу мечом прямо по спасенному шлему.

Тут я прокричал по-шакальи, и внизу вокруг всего акрополя начался шум и гром. Всем скопом воины Кира двинулись к стенам, стуча копьями и мечами по щитам.

Так жители селений выстраиваются обложными цепями и, учиняя страшный шум, выгоняют из чащи и логовищ животных, нападающих на их стада или опустошающих посевы.

Осажденные отовсюду бросились к стенам отбивать приступ и даже не заметили чужаков, проникших в крепость с самой, казалось бы, безопасной стороны, которую никто и не думал защищать.

Я вел персов во дворец теми путями, что были исхожены разве что поварами да евнухами Креза. Мы мчались со всех ног спасать царя Лидии, решившего покончить счеты с жизнью. Все, кто попадался нам по дороге, на миг превращались в живых статуй. Кто здесь мог ожидать столь невероятного нападения?! Увы, марды не знали пощады и взмахами мечей косили остолбеневших лидийцев, не успевавших ни вскрикнуть, ни охнуть. Я на бегу уже опасался что не смогу удержать этих разбойников от кровопролития даже в тронном зале.

Мы ворвались во дворец. Сначала, нещадно ломая искусно подстриженные кусты, проломились через царский сад, потом миновали крытые черепичным навесом купальни. Замечу, что под купальнями были искусно проложены глиняные трубы, и вода подогревалась горячим воздухом круглый год. Сам Фалес Милетский некогда советовал Крезу, как лучше провести отопление. Я побежал в обход этих водоемов, выложенных красивой эллинской мозаикой, а марды, подобно стаду быков, понеслись напрямую, поднимая волны и разбрасывая тучи брызг. Что стоил такой брод, если воды было там всего-то по пояс!

Вымокли они кстати. Когда мы ворвались в тронный зал, гора крупных кедровых поленьев высотой в два человеческих роста, сложенная ровной пирамидой и облитая оливковым маслом, уже крепко занялась огнем со всех сторон. Что и говорить, внушительным некогда было царское ложе!

Сам царь Крез, облачившийся по такому торжественному случаю в багряные одежды, стоял наверху, сложив руки и закрыв глаза, и бормотал какие-то молитвы.

Как только под акрополем раздались гул и грохот, Крез подумал, что начинается самый решительный приступ его дома, и,