Ричард Длинные Руки - Гай Орловский

– Прощай, интеллигент, – сказал я со вздохом. – Это еще что… Ты еще не знаешь, как у нас спасали заблудшие ведьмячьи души.

Оглянулся, по всему телу прошла холодная волна. Конь не автомобиль, что с выключенным зажиганием с места не сойдет. Забыл стреножить, а моя коняга себе на уме, то ли испугалась ночного чудища, то ли просто решила сбросить рабство человека и зажить свободной жизнью…

Я посмотрел на огромное седло, сразу ощутил его непомерную потную тяжесть. Конечно, это деньги, но я сам по себе тоже сокровище, самая высшая ценность, я ж тоже принимаю льстящие мне общечеловеческие ценности, так что хрен с ним, седлом, о своей шкуре надо думать…

Из травы, как льстивая собачонка, выбежала мелкая непородистая тропинка, побежала впереди, вихляя и отпрыгивая в траву. Я топал уже пешком к близкому лесу, на опушке в мою непородистую влилась другая тропка, пошире, и вот я уже на укатанной или утоптанной дороге. Деревья по обе стороны массивные, высокие, но со сбитыми или срубленными над тропкой ветками. Кто-то здесь ездит… или ездил часто, а потом невзлюбил, что ветки бьют по голове, а по пьяни и вовсе вышвыривают из седла. По его пьяни, конечно.

Я прикинул рост всадника на коне, плечи зябко передернулись. Здесь, похоже, ездит баскетболист сборной на баскетбольном коне.

Деревья расступились, я увидел, как выдвигается небольшой компактный зáмок из камней и бревен. Еще несколько шагов, и замок выдвинулся во всей мощи. Даже не замок, ибо для меня замок – это обязательно и внутренний дворик, а это просто высокий дом без окон на высоту в два человеческих роста, да и там не окна, а бойницы. Еще выше камня не хватило, там бревна, но темные и толстые. Все завершает высокая остроконечная крыша. Черепица деревянная, пластинки внахлест, что значит – и дождь не пробьется, и когти любой летающей твари: от вороны до дракона, заскользят.

Шаги мои замедлились, я осмотрел дом-крепость опасливо, пошел по широкой дуге. Вообще-то, умнее бы вообще обойти, не показываясь на поляну, это у меня от интеллигента двадцатого века, презирающего тупую и грубую милицию, но уверенного, что милиция все же защитит.

В окне мелькнуло лицо. Я торопливо шагал мимо. Донесся женский голос, я сделал вид, что не услышал. Заскрипела дверь, кто-то окликнул громче.

Я обернулся нехотя. Меня догоняла босоногая молодая женщина, однако в красивом и явно дорогом платье из синего шелка. За ней развеваются длинные русые волосы, на голове блестит маленькая корона. Еще в глаза сразу бросились крупные бриллианты в серьгах, перстнях и в ожерелье.

– Сэр!.. Остановитесь, благородный сэр!

Я остановился, самозванец проклятый, хотя, если честно, это ж не я назвал себя благородным сэром, просто я смолчал, пусть, не в титулах дело.

Женщина подбежала, я учтиво поклонился. Ее лицо было бледным, глаза встревоженными.

– Доблестный сэр, – сказала она дрожащим голосом, – меня зовут леди Мирагунда. Вы не окажете нам честь отдохнуть в нашем скромном замке?.. А то нам страшно…

Я оглянулся.

– Леди Мирагунда, мое почтение. Меня зовут Ричард. Я властитель… гм, властитель Киряндии, но это очень далеко отсюда. Здесь такой мирный лес… Неужели опасно?

– О, да! – ответила она с жаром. – То и дело проезжают всякие… ну, нечисть!.. Наш доблестный муж почти каждую ночь выходил с ними сражаться, но вот уже утро, а он все не возвращается. Нам страшно и одиноко, ибо никогда еще такого не случалось…

Я снова посмотрел по сторонам:

– Такой мирный лес… Впрочем, не найдется ли у вас запасного коня? А то мой пал…

Она сказала с жаром:

– Не иначе как в битве с драконом?

– Нет, у меня конь был не настолько драчливый. Хотя, кто знает…

– Сэр Ричард, доблестный рыцарь, умоляю…

– Я к вашим услугам, – ответил я, – но ваш муж не рассердится, когда по возвращении застанет меня в стенах замка?

– Что вы! – воскликнула она счастливо. – Он всегда так рад, так рад!.. В нашей глуши так редко встретить живого человека…

Она щебетала, пока мы шли к замку, подпрыгивала на одной ноге, срывала головки цветов, порывисто подносила к сияющему лицу и так же красиво отбрасывала, срывала другие.

Широкая дверь распахнулась, а в высоту она как раз такая, чтобы выпускать очень рослого всадника на рослом коне. Я снова подумал, что не хотелось бы встретиться с таким дядей. С мечом я все еще не очень, а если хозяин вызовет на поединок по всем правилам, то мне хана. В турнирной же схватке меня сшибет и Буратино своим длинным носом, не то что рыцарь копьем.

Створку двери держали двое угрюмых и страшно лохматых слуг. Едва мы вошли, слуги отпустили дверь, и та захлопнулась сама, словно ее притянуло магнитом. Впрочем, могут быть хитроумные противовесы, изобретенные еще Архимедом.

Зал блистал. Все свечи зажжены, под потолком огромная люстра, под стенами с десяток статуй в полном рыцарском одеянии, кто с мечом, кто с топором, двое с копьями, но все со щитами. В глазах зарябило от множества гербов. По обе стороны двери, ведущей из этого зала дальше, огромные статуи из темного камня, что-то вроде вставших на задние лапы фараонов. Сама дверь обита широкими желтыми полосами, должно быть медными, хотя сознание мне почему-то нашептывает, что это может быть и золото. В беспорядке блестят крупные драгоценные камни. Ну, драгоценные, полудрагоценные или четвертьдрагоценные – мне все едино, я в них не копенгаген, для меня они разнятся только по цвету, все-таки не дальтоник, да еще по размеру.

Две молодые женщины бросились навстречу, и снова мне бросилось в глаза чрезмерное обилие блестящих камешков, словно здесь живут в постоянной готовности к разводу по закону шариата.

– Доблестный сэр…

– Сэр Ричард, – подсказала леди Мирагунда. – Владетель Киряндии. Он отдохнет у нас и побудет нашей защитой, пока вернется наш супруг и повелитель…

Обе женщины расцвели улыбками, кланялись, смотрели заискивающе, стараясь понравиться. Я тупо кланялся тоже, слова «наш супруг» говорят, что здесь мужик живет крутой, прямо фундаменталист, а эти женщины совсем не против многоженства. Хотя, похоже, многоженством и не пахнет, жены всего три, а ведь даже строгий ислам допускает четырех. Это князь Владимир да Соломон были многоженцами… с нашей и исламовой точек зрения, но не точки зрения Гиксоса Первого.

Меня раздели, правда, не жены, а две молоденькие и хорошенькие служанки. Посадили в бочку с теплой водой, мыли, терли, чесали, поливали сверху, а когда я выбрался, то в самом деле ощутил себя освеженным и даже отдохнувшим.

Леди Мирагунда и вторая женщина, тоже жена, ждали в небольшой уютной комнате, такой же богатой, с массивным столом и стопкой толстых фолиантов, массивными креслами. Еще вдоль стены располагался массивный шкаф. Из-за толстого венецианского стекла смотрели кожаные корешки книг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});