Любовь по расчету - Элизабет Чедвик

Капитан сообщил, что армия Кертхоуза обошла их посты стороной, его выпученные глаза с цинично-подозрительным выражением остановились на Гайоне. Обошла и не приняла бой! Гайон искоса посмотрел на Роберта Кертхоуза. Что же это за человек, делающий неприятелю столь щедрый подарок? Первая мысль — перед ним набитый дурак, не способный к власти.

Кертхоуз жил в нереальном мире легенд о рыцарской чести, чувствуя себя героем красиво иллюстрированной книги. Поэтому у него никогда не было денег. Он много тратил на военные походы, позолоченные шлемы и прочие атрибуты рыцарского тщеславия. Его представления о рыцарском долге не позволяли тревожить королеву, которая вот-вот должна родить.

Роберту де Беллему оставалось скрежетать зубами и подсчитывать убытки от неудавшейся кампании. Они с Генрихом исподтишка наблюдали друг за другом. Генрих не похож на своего мягкотелого брата и не собирался забывать оскорблений без особой нужды, которая определялась только политическими целями. Теперь его темные глаза горели местью.

Союзники и противники — все собрались здесь, в Алтоне, на Лондонской дороге, чтобы Генрих и Кертхоуз уладили разногласия и выработали приемлемое мирное соглашение. Де Беллем, Фламбард и Грантмеснил советовали Кертхоузу сражаться. Расположение войска и его численность были на стороне Роберта. Генрих же с мягкой улыбкой, любовно глядя в мечтательные глаза брата, спросил, зачем проливать кровь, когда лучше решить все дипломатическими переговорами.

Сладкие речи Генриха ласкали слух. Надо признать, подобный маневр был самым сильным оружием новоиспеченного короля. Воинственный дух Кертхоуза успел остыть, кроме того, не хватало средств. Фактически, ему не нужна была власть, цель ограничивалась попыткой раздобыть денег, покрыть расходы и удалиться в Нормандию. Генрих проявил сговорчивость. Оставалось обсудить сумму, которую корона должна выплачивать Кертхоузу ежегодно в благодарность за признание права брата на английскую корону. Этот вопрос и предстояло решить на данном совете. Гайон подумал, что проку от обещания может и не быть, Генрих не отличался обязательностью. Как только Кертхоуз покинет Англию, король предпочтет забыть о данном слове. Генрих обладал незаурядным даром манипулировать людьми, особенно, членами семьи. Кертхоуз, напротив, был совершенно лишен подобных качеств.

Гайон внимательно изучал собравшихся. Грантмеснил, де Беллем и Роджер де Пуату при были в воинственном настроении, в развевающихся мантиях, словно три мага. К ним примыкал и Уолтер де Лейси. На лорде Шрусбери была новая темно-красная бархатная накидка, придававшая лицу смуглый оттенок, как и давно не бритая щетина, отливающая синевой. Однако, водянистые глаза смотрели ясно и пронзали каждого, на кого он нацеливал колючий взгляд.

Теперь взгляд упал на Гайона. Тот выдержал его спокойно, охлаждая горячность воспоминанием о де Беллеме и де Лейси, связанными на дороге в окружении вонючего овечьего стада. Гайон чуть не рассмеялся в лицо Роберту, а когда снова поднял глаза, то увидел, что граф нацелился на ФитзХамона, а Уолтер де Лейси наблюдет за ним. На этот раз Гайон не сдержал смеха.

Де Лейси замер и положил руку на бедро, где должна быть рукоять меча, но ее там не оказалось. На переговоры с оружием в руках никто не допускался. Де Лейси сжал ремень, подавляя желание задушить графа Равенстоу голыми руками.

Только в прошлом месяце Роберт де Беллем заносчиво заявил, что, как только Роберт Нормандский отберет трон по праву старшинства, такие графства, как Равенстоу, отойдут к его сторонникам. Теперь от циничной уверенности не осталось и следа, разве что она перешла к Генриху, удовлетворенно обозревавшему поле бескоровного сражения, или к Гайону ФитцМайлзу, не скрывавшему злую насмешку.

Потный от напряжения, де Лейси мысленно проклинал Гайона, несколько раз сумевшего обвести его вокруг пальца. А он-то представлял, как ненавистный лорд Равенстоу корчится в подвале Торнифорда, пока на глазах у мужа охрана насилует по очереди его суку-жену. Уолтер подавил ярость и ответил на смех Гайона звериным оскалом.

Совет решил, что Генрих будет выплачивать брату три тысячи марок ежегодно. Роберт, казалось, остался доволен сделкой. Сам Генрих усмехался с тем загадочным видом, который был хорошо известен Гайону. Точно так же улыбалась Юдифь, когда не удавалось настоять на своем, но оставалось намерение взять реванш в будущем. В этом году, и скорее всего, в следующем, Кертхоуз получит дань, но, утвердившись на троне, Генрих найдет способ сбросить лишнее бремя.

Двенадцать баронов с каждой стороны засвидетельствовали договор. Гайон поставил свою подпись под крестом Уорвика и отпечатком пальца Мелана. Роберт де Беллем расписался и театрально сплюнул на траву. Генрих и Роберт сжали друг друга в объятиях, Роберт — горячо и дружелюбно, Генрих — с притворным расположением. Искренние чувства Генрих оставлял тем, кто не угрожает его короне. Движущей силой было властолюбие, на иные сантименты не оставалось времени.

Знатные люди государства ждали, пока их лошадей подготовят в обратный путь. Гайон принял кубок вина и ломоть хлеба от капитана эскорта отца, в этот момент подошел Генрих с ФитзХамоном.

Гайон поклонился, чуть не поперхнувшись, вышедший из палатки Майлз хотел что-то сказать сыну, но, увидев короля, замолчал и отвесил низкий поклон.

Гайон поспешно проглотил хлеб.

— Позавтракаете, сэр? — спросил он с легкой усмешкой. Хлеб уже зачерствел, а вино нагрелось и прилипало к небу, но больше у них ничего не осталось.

Генрих жестом отказался от угощения и сразу перешел к делу. Он был переменчив, как весенний ручей, но теперь дипломатия не нужна.

— Хочу немного укротить де Беллема с его братьями и союзниками, — сказал он резко. — Гай, нужна твоя помощь, и твоя, Майлз, тоже.

— Если это в моих силах, — Майлз поклонился, но глаза выдавали настороженность.

Гайон метнул взгляд на ФитзХамона, лицо которого оставалось непроницаемым. Сердце Гайона упало. Хотелось одного — попасть домой, зарыться головой в подушки — уже полгода он не спал в нормальной постели — забыть обо всех и обо всем, с наслаждением погрузиться в ванну и обнять душистое тело Юдифи. Юдифи, дочери Генриха.

— Сэр?

— У меня есть свидетельства против Саррея и Грантмеснила. Но нужны дополнительные сведения о занятиях де Беллема с прошлой осени до сегодняшнего дня, и о его братьях. Это большая работа, и я не хочу, чтобы жертвы знали, что я собираюсь затянуть петлю на их шеях, и как туго та будет затянута.

— Хотите, чтобы мы шпионили на вас? — резко спросил Майлз.