Роковой выбор - Виктория Холт

Адмирал граф Торрингтон с самого начала поддержал меня и Уильяма. Поэтому он и занимал этот пост. Он был опытный моряк, но не шел ни в какое сравнение с моим отцом, да к тому же еще чувствовал себя обиженным, поскольку не был включен в состав правительства после отъезда Уильяма. Не отличался он и особой энергией.

Это было ужасное время. Французы воспользовались нашей слабостью. В народе против Уильяма зрело недовольство. Почему он в Ирландии, когда Англия нуждается в защите? Французы были и оставались нашим главным врагом, и нам всегда следовало быть настороже. Я опасалась мятежа. Уильям не должен был уезжать, думала я. Будь он здесь, ничего бы не случилось.

Но то обстоятельство, что французы приближались к нашим берегам, произвело впечатление в стране. В такие моменты можно было надеяться, что все объединятся против общего врага.

Правительство было в замешательстве. Можно ли было рассчитывать на адмирала Торрингтона в такое время? Горячий по натуре Монмут предложил занять место Торрингтона, если в этом возникнет необходимость. Я отказалась, так как была уверена, что вмешательство Монмута привело бы к роковым последствиям. Кермартен полагал, что мы должны назначить на место Торрингтона адмирала Рассела.

Я подумала и пришла к заключению, что такая замена была бы неразумна.

– Торрингтон по праву занимает этот пост, – сказала я. – Я уверена, что он выполнит свой долг. Он честный человек.

Тем временем Торрингтон напоминал нам, что он всегда предупреждал нас об усилении мощи французского флота. Ему было явно не по себе оттого, что он оказался перед лицом грозного противника со столь малыми силами.

Я до сих пор не могу без содрогания думать о позорном исходе этого сражения. С самого начала оно обернулось для нас катастрофой. Торрингтон уступил остров Уайт французам и отступил. Когда французский флот показался на горизонте, он отдал приказ атаковать. У нас было всего шестьдесят судов против восьмидесяти французских. Один Фрэнсис Дрейк мог бы одержать победу в таких условиях, но Торрингтон не обладал его гением. Голландцы сражались храбро, но, когда Торрингтон укрылся в устье Темзы, голландский флот был разбит.

Единственным утешением было то, что французы не воспользовались своей победой и удовлетворились только тем, что сожгли город Тейнмут.

Но какой это был позор! В народе говорили, что с появлением нового короля удача покинула Англию. Уильяма осуждали больше, чем меня. Он оставил страну в опасности; корабли, которые должны были защищать Англию, находились в Ирландии. В народе говорили, что, если король Яков вернется, он так же легко победит этого голландца, как это сделали французы.

Я понимала, что бесполезно оплакивать поражение. Я должна действовать. Поврежденные суда следовало немедленно привести в порядок. Кто мог сказать, когда они нам вновь понадобятся? Я приказала сейчас же построить двенадцать новых кораблей.

Мне было стыдно, что Торрингтон возложил всю тяжесть сражения на голландцев, и я послала своего представителя в Гаагу с выражениями сожаления и распорядилась, чтобы раненым голландцам был обеспечен как можно лучший уход и выдано вознаграждение.

Все недовольство, которое могло бы последовать за поражением, было забыто в страхе перед французским вторжением.

Но неожиданно судьба оказалась к нам милостива. Поступили известия из Ирландии. Уильям одержал победу. Он одолел моего отца в битве при Боне.

* * *

С облегчением у меня смешивалось беспокойство. Уильям был ранен. Из Франции доносили, что он убит. Французы ликовали. Я слышала о праздничных шествиях по улицам с чучелом моего мужа. Это свидетельствовало о том, насколько они считали его опасным врагом. К этому времени я узнала, что рана Уильяма была легкой, пуля всего лишь оцарапала ему лопатку. Мой отец сумел бежать в Дублин, чему я тоже была рада.

Потери были меньше, чем могли бы быть, учитывая серьезность сражения. Мы потеряли пятьсот человек, а наши противники – тысячу пятьсот.

Эта битва имела огромное значение! Мой отец бежал. Что он предпримет дальше? Возвратится во Францию? Станет ждать другого случая? Он старел и надежд у него оставалось все меньше, так что, может быть, теперь он прекратит свои попытки вернуть корону.

Как я надеялась на это и как радовалась его спасению!

Удалось избежать того, чего я больше всего боялась. Было отрадно слышать ликование на улицах. Уильям стал почти что героем. Ему никогда не простят его холодного высокомерия, но, по крайней мере, он одержал важную победу, и ему отдали должное за это.

Католики притаились; из разных мест поступали выражения преданности.

Отеки сошли у меня с лица. Уильям возвращался домой, а мой отец был в безопасности. Еще недавно я и мечтать не могла о таком счастье.

Мне было жаль, что Торрингтона судил военный суд, но это было уже позднее. Я всегда считала, что несправедливо возлагать всю вину на него. Уильям был другого мнения, но он никогда не любил Торрингтона, и это чувство было взаимным. Торрингтон защищался с достоинством и сказал, что не имел возможности разгромить французов. Английский флот был за пределами своих границ, и, если бы он последовал безрассудному поведению голландцев, он не только бы проиграл сражение, но и подверг бы опасности всю страну.

Я испытала облегчение, когда его оправдали. Но другой должности он не получил и поселился за городом.

Тем временем вернулся Уильям. Народ ожидал торжественной процессии по улицам города, готовясь приветствовать победителя при Бойне. Собрались толпы, и вот появился он, в экипаже, а не верхом. Я полагаю, он был утомлен. Он еще не оправился от своего ранения. Он желал только покоя в Хэмптон-Корте. Он ни разу не поднял руки, не ответил на приветствия. Как я сожалела, что он не понимал потребностей и пожеланий народа!

Еще одно обстоятельство испортило его возвращение.

Я узнала об этом от Кермартена еще до приезда Уильяма. Мне показалось, что он иронически улыбался.

– Вашему величеству следует знать, что королю Вильгельму досталась значительная территория Ирландии. 90 000 акров, принадлежавших королю Якову, являются теперь собственностью короля Вильгельма.

– Это должно стоить больших денег.

– Да, но король Яков отдал большую часть в аренду разным дамам. – Кермартен откашлялся. Из 26 000 дохода осталось только 5000.

– И это немало, – сказала я.

– Совершенно верно, ваше величество. Но король уже отдал эти 90 000 акров.

– Могу я спросить, кому?

Опять послышался легкий кашель.

– …леди Элизабет Вилльерс.

Кровь бросилась мне в лицо, так что я вынуждена была отвернуться. Я едва сдержалась, чтобы вслух не выразить своего возмущения.