Тонкая нить судьбы - Лара Продан

– Спасибо, Анюта, спасибо за счастье.

Ему на ум пришли слова Стендаля, которые Дронин тут же донес до девушки:

– Не стыдись, моя хорошая. Стыдливость – мать самой прекрасной из всех страстей человеческого сердца – любви. Я очень, очень тебя люблю.

Аня обвила руками шею Михаила, прижалась к его могучей груди, потом стала целовать его глаза, щеки, впилась в губы.

– Я люблю, люблю тебя – шептали ее губы.

Через две недели Михаил передал Ане папку с документами.

– Аня, в этой папке содержатся документы, которые мне удалось выцарапать из органов. Я обещал тебе их добыть, я их принес. Скажу прямо, то, что я сделал, очень опасно, чревато неприятностями как для тебя, так и для меня и особенно моего друга детства, который помог мне. Но я счастлив, что смог тебе помочь. Глаза Дронова, внимательно смотревшие на Аню, потемнели, голос дрожал. Он притянул к себе Аню, крепко поцеловал ее и тихо зашептал.

– Вопрос о реабилитации твоей матери еще не поднимался. Она до сих считается врагом народа. Если хочешь, мы можем заняться этим. У меня знакомые в прокуратуре….

Аня вся задрожала, нервная дрожь долго не могла ее отпустить. Чтобы успокоиться, она стала наворачивать круги по комнате. Михаил внимательно следил за девушкой. Аня остановилась, подошла к Дронову, обняла его, крепко поцеловала в губы и также тихо, как и Михаил, прошептала ему на ухо:

– Спасибо, Мишенька, за помощь. Никогда не забуду. Я только посмотрю эти документы, может сделаю копии с них, а потом ты отнесешь их обратно. Ведь, если подавать на реабилитацию, то эти документы должны быть у них, в органах. Правда ведь?

Несколько дней Аня вместе с Михаилом изучали документы из папки. Часть их девушка перекопировала с помощью своей машинки.

Они встречались каждый день. Их любовь набирала силу. Аня постепенно оттаивала, становилась мягче, открытей, радостней. Она стала больше улыбаться.

– Давай поженимся, Анечка. – в один из вечеров предложил ей Михаил. – Я не представляю жизни без тебя. Ты – все, что у меня есть. Отец мой погиб на фронте, мама умерла в эвакуации. У меня никого нет, только ты, моя родная.

– У меня тоже никого нет. – тихо ответила ему Аня – Я думаю, что Бог все-таки есть на земле. Иначе, как объяснить то счастье, что мы нашли друг друга.

Они договорились подать документы в загс на следующий день. Ровно в два часа дня Аня стояла у районного загса. Прошло полчаса, Михаила не было. Для него непунктуальность была не характерна. Аня стала волноваться… Она заходила взад-вперед, постоянно посматривая на часы. Когда прошли вторые полчаса, Аня решила идти к Михаилу на работу.

– Какой Дронов вам нужен, девушка? Михаил что ли? – ответила вопросом на вопрос секретарь кафедры.

– Да, да, мне нужен Михаил Дронов. Где он? – закричала Аня.

– Тише, пожалуйста. Не кричите, у меня хороший слух – осадила ее секретарша. Нет его. Не работает он у нас – сухо ответила она.

– Как не работает? Миша говорил, что работает у вас на кафедре доцентом. – взволнованно быстро заговорила Аня.

Секретарь вышла из-за стола, пошла к двери, попутно показывая головой, чтобы Аня следовала за ней. Они шли по длинному коридору, потом спустились на этаж вниз, опять шли по коридору пока не остановились у какой-то закрытой, давно не пользованной дверью.

– Девушка, Дронов Михаил вчера уволился и уехал, уехал далеко. – шепотом произнесла секретарша.

– Как уехал? Почему? Мы должны были с ним… – Аня не закончила предложение, крупные слёзы потекли из ее глаз, грудь сжалась, ей стало трудно дышать и она упала.

Очнулась Аня в больнице. Около нее сидела нянечка и ласково гладила по руке.

– Крепись, девочка, крепись. Ты еще молоденькая, все у тебя будет хорошо.

– Что со мной было? Почему я в больнице? – слабым голосом спросила Аня.

– Подожди, девонька, я врачу скажу, что ты пришла в себя – опустив глаза, быстро сказала нянечка и вышла из палаты.

Аня чувствовала себя отвратительно. Она ощупала свое тело под одеялом и обнаружила, что полностью раздета, кроме больничной рубашки на ней ничего не было. В районе таза были постелены клеенка и какие-то пеленки. Она почувствовала, как из промежности вытекла липкая жидкость.

«Кровь, это кровь» – резануло в ее сознании. «Что, что со мной?» Аней стала овладевать паника.

В палату вошла молодая красивая врач.

– Здравствуйте. Как себя чувствуем? – услышала Аня вопрос врача.

– Где я? Что со мной? – взволнованно спросила Аня.

Врач села на стул, что стоял у кровати, взяла руку Ани и стала мерить давление. Потом откинула одеяло и стала щупать живот.

– Так, … хорошо… давление в норме, живот мягкий. Через два дня мы вас выпишем. А пока мы за вами понаблюдаем – деловито говорила врач.

Аня стала злиться.

– Вы мне в конце концов скажите, что со мной было и как я здесь оказалась? – сердитым, но все еще слабым голосом спросила девушка.

– Не надо волноваться. Вас сюда привезли на скорой. Вы были беременны, срок девять недель. Я не знаю, что спровоцировало у вас обморок, но во время падения вы сильно ушиблись, открылось кровотечение, спасти ребенка не было возможности.

Аня не верила своим ушам.

«Я была беременна….Это его, Михаила, ребенок…. Но его уже нет, нет ребенка…. Нет и Михаила ….. Он бросил меня, оставил меня одну.»

Аня вся сжалась внутри, она повернулась лицом к стенке и ушла в себя.

«С этой минуты мне никто не нужен. Я тоже никому не нужна. Я живу сама. Мне никто не нужен…» – повторяла и повторяла Аня.

Прошло почти двадцать лет. Ане шел тридцать седьмой год. Она жила нелюдимо. Семьи у нее не было. Любимого мужчины тоже. За эти годы она не смогла поверить больше никому. Хотя претендентов на ее сердце и руку было предостаточно. По вечерам Аня либо читала, либо шила. Лет пятнадцать назад она закончила курсы кройки и шитья. Тогда Аня решила вдруг изменить свою жизнь, превратиться из золушки в принцессу. В магазинах хорошую одежду купить невозможно было, связей в торговом мире у нее не было, поэтому Аня стала одевать себя сама. Обладая глубоким чувством красоты, она создавала шедевры. Работала Аня секретарем в Академии наук. Всегда одетая по моде, выделяющаяся среди женщин своей элегантностью, скромностью и в то же время величавостью, она была притчей во языцех как в мужской, так и в женской половине Академии. И те, и другие побаивались ее, искали с ней дружбы, любили и не любили одновременно. Когда на Анну обратил внимание академик Полонский Ежи Иванович, его жена, работающая с ним, указала Анне на дверь Академии. Полонский порекомендовал Анну своему соседу по дому второму секретарю райкома партии Евгению Петровичу Злотову. Вначале между Анной и ее начальником сложились сложные отношения. Евгению Анна показалась чересчур высокомерной и холодной. Хотя ее профессиональные качества он оценил в первый же день. Анна же, увидев Евгения Петровича, сравнила его с павлином, который распушивает свой хвост перед каждой самкой. Она терпеть не могла таких мужчин. Считала их глупыми самцами. Вернувшись вечером первого рабочего дня в райкоме партии, Анна, отужинав, не стала брать в руки роман Эриха Марии Ремарка «Три товарища», начатый накануне, несмотря на то, что он так заинтересовал ее. Она не подошла и к швейной машинке, на которой лежало недошитое платье. Анна достала из шкатулки, что стояла в комоде, конверт, слегка пожелтевший от времени. Бережно держа его в руке, она села на кресло, включила стоящий рядом торшер, аккуратно достала из конверта листок бумаги, исписанный размашистым понятным почерком, и начала читать. «Здравствуй, моя единственная любовь, здравствуй Анечка. Я понимаю, что мне нет прощения, что я предал наши с тобой мечты. Мне нет оправдания… Тем не менее, я пишу это письмо в надежде, что ты, моя хорошая, поймешь меня и простишь. В день, когда мы договаривались подать заявление в загс, я был уже далеко. Ночью самолет доставлял меня во Владивосток. Ты удивляешься, почему? Ближе к вечеру предыдущего дня меня навестил мой хороший товарищ из КГБ. Он известил меня о возможности моего ареста, связанного с похищением известных тебе документов из архива. Мой друг, который помогал мне в этом деле, поплатился своей свободой. Это же ждало и меня. Как они вышли на меня, я не знаю, но догадываюсь. Впрочем, тебе это не должно быть интересно. Поэтому я известил о своем намерении уволиться по личным мотивам заведующего кафедрой. Он оказался очень внимательным и честным человеком и посоветовал мне ехать на Дальний Восток, где была нехватка кадров, практически, во всех вузах. Не долго думая, я собрал вещи и поехал в аэропорт. Благо, были свободные билеты во Владивосток. Всю дорогу я мучился тем, что не предупредил тебя, не взял тебя с собой. Пойми, мною руководил страх не только за себя, но и за тебя. Как ты знаешь, данных о тебе в документах не было. Поэтому я решил не сообщать тебе ничего, надеясь, что ты останешься за бортом этой истории. Сколько я проживу, не знаю. В нашем роду, к сожалению, долгожителей не было. Но знаю точно, что ты для меня являешься и будешь являться единственной любимой женщиной. Прости меня. Я уже наказан тем, что не могу ни видеть, ни слышать тебя. Прощай моя любимая. Твой Михаил.»