Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице - Александр Анатольевич Васькин

Покрова в Филях и другие. Каждый из них – редчайший памятник архитектуры.

Считается, что нарышкинское барокко связало старомосковскую архитектуру с новым, петровским барокко, нашедшем распространение в Санкт-Петербурге. Вот почему нарышкинское барокко именуют порою и московским, в противовес столичному. В облике дворца Ростопчина также ярко выражено нарышкинское барокко, что и позволяет отнести время его строительства к концу XVI – началу XVIII века, что уже хорошо. О фамилии архитектора говорить не приходится. А жаль, ибо дворец на Лубянке стал жемчужиной в архитектурном ожерелье Первопрестольной, прикупить которую мечтали многие вельможи и временщики.

Известно, например, что в XVIII веке при Петре I дворцом владели Долгоруковы, попавшие затем в жестокую опалу при Анне Иоанновне, затем здесь размещались Монетный двор, Камер-коллегия, почтамт, резиденция турецкого посла. И вновь вереница хозяев – князь М. Н. Хованский, камергер И. Г. Наумов, князья Волконские, княгиня А. М. Прозоровская. Как указывал в 1851 году профессор Снегирев, при князе Михаиле Волконском, московском главнокомандующем в 1771–1780 годах, «согласно с желанием владельца, художники, стараясь придать старинному его дому все возможное великолепие, положили на нем отпечаток вкуса XVIII столетия». Один из упоминаемых архитекторов – знаменитый Франческо Кампорези из Болоньи, приложивший руку к перестройке дворца. Известна и другая его работа – Екатерининский дворец в Лефортове. К сожалению, многие его здания утрачены.

В 1811 году владельцем дворца становится Федор Ростопчин. В истории Москвы было немало потомственных градоначальников, происходящих из одного рода, – одних Салтыковых было пятеро, Ромодановских – трое, а уж о Долгоруковых и Голицыных и говорить не приходится. А вот Ростопчиных не было ни до, ни после. Потому как знатностью фамилия эта не отличалась.

Граф Ф. В. Ростопчин. Художник С. Тончи. Фрагмент

Есть две гипотезы ее происхождения. Свой вариант толкования слова «растопча» приводит Владимир Даль: «Растопча (растопша) – об., тамб. ротозей, разиня, олух». Но олухом Ростопчина никак нельзя было назвать. Ближе ему была другая версия, согласно которой в основе фамилии Ростопчина было название одной из самых древних профессий – растопник, растопщик, то есть тот, кто зажигает огонь. Вот и не верь после этого в предначертания!

А ведь недаром авторитетный языковед Б. Унбегаун, автор словаря русских фамилий, отмечает, что русские фамилии обычно образуются от «прозвищ, даваемых человеку по его профессии, месту проживания или каким-либо другим признакам». Правда, фамилии Ростопчин в этом словаре нет, что неудивительно, ведь Ростопчин был тем русским, которого не надо долго скрести, чтобы отмыть в нем татарина. Как-то император Павел спросил его:

– Ведь Ростопчины татарского происхождения?

– Точно так, государь, – ответил Ростопчин.

– Как же вы не князья? – уточнил он свой вопрос.

– А потому, что предок мой переселился в Россию зимою. Именитым татарам-пришельцам летним цари жаловали княжеское достоинство, а зимним жаловали шубы.

Своим татарским происхождением Федор Васильевич гордился, выдавая себя за дальнего родственника самого Чингисхана. Правда, официальные документы, подтверждающие дворянское происхождение Ростопчина, гласят, что основателем рода был крымчак (крымский татарин) Борис Растопча, начавший свою службу великому князю Василию Ивановичу еще в 1500-х годах. Потомки Растопчи рассеялись по всей России – жили они в Твери, на Орловщине, в Воронежской губернии.

В биографии Ростопчина немало тумана (правильнее было бы сказать – дыма), чему способствовал он сам, будучи человеком, не лишенным литературных способностей. Родился наш герой 12 марта 1765 года, причем появление на свет произошло следующим образом: «Я вышел из тьмы и появился на Божий свет. Меня смерили, взвесили, окрестили. Я родился, не ведая зачем, а мои родители благодарили Бога, не зная за что». А вот биографы Ростопчина считают подругому, ссылаясь на дату рождения, выбитую на надгробном камне – 12 марта 1763 года. Относительно места его рождения также существуют разные мнения. Официальная энциклопедическая биография гласит, что родился граф в селе Косьмодемьянское Ливенского уезда Орловской (в то время Воронежской) губернии. Сам же Ростопчин на одном из своих портретов написал о себе: «Он в Москве родился и ей он пригодился».

Отец нашего героя, зажиточный помещик, отставной майор Василий Федорович Ростопчин, широко известен был разве что в пределах своего уезда. Жена его, урожденная Крюкова, скончалась вскоре после рождения младшего сына Петра. На руках у Василия Федоровича осталось двое детей, которых выращивал целый штат воспитателей: нянька, священник, учивший словесности и гувернер-иностранец (по всей видимости, француз, так как ненависть к галлам Ростопчин пронес через всю жизнь).

Подрастающего Феденьку воспитатели учили «всевозможным вещам и языкам». Описывая свое детство, Ростопчин довольно безжалостен к себе, отрекомендовав себя «нахалом и шарлатаном», которому «удавалось иногда прослыть за ученого»: «Моя голова обратилась в разрозненную библиотеку, от которой у меня сохранился ключ». Как мы убедимся в дальнейшем, это одно из самых редких, не характерных для Ростопчина проявлений самокритичности.

В десять лет началась его военная служба – он был зачислен в лейб-гвардии Преображенский полк, в 1776 году произведен в фурьеры (один из нижних чинов унтер-офицерского звания), в 1777 году – в сержанты, в 1779 году – в прапорщики, в 1785 году – в подпоручики, в 1787 году – в поручики, а в 1789 году получил чин капитан-поручика лейб-гвардии Преображенского полка. Свой «домашний» запас знаний он серьезно пополнил во время пребывания за границей в 1786–1788 годах. Он побывал в Германии, Франции, Англии. Слушал лекции в университетах Лейпцига и Геттингена (кстати, последнее учебное заведение было весьма популярно среди либеральной дворянской молодежи Европы). Эти два года сформировали Ростопчина, образовали его как весьма просвещенного представителя своего поколения. Надо отдать ему должное – он проявил отличные способности к самоорганизации, поставив себе цель получить максимально возможный объем знаний. Федор занимался не только гуманитарными науками, изучением иностранных языков, но и посвящал время математике, постижению военного искусства. Учился Ростопчин целыми днями, по десять часов кряду, делая перерыв лишь на обед.

Из дневника, который Ростопчин вел в Берлине в 1786–1787 годах, мы узнаем о том, что его часто принимали в доме у российского посла С. Р. Румянцева, который ввел его в высшие круги местного общества. А в ноябре 1786 года Ростопчин сделал дневниковую запись о своем посвящении в масоны – факт малоизвестный, его Федор Васильевич предпочел вычеркнуть из своей биографии, в которой борьба с масонами займет ведущее положение. Хотя дальнейший карьерный рост Ростопчина связывают именно с его принятием в масоны и дружбой с С. Р. Воронцовым, русским послом