Выгодный жених - Патриция Грассо

– Дорогие мои, леди не подобает вот так бродить по Лондону, – пропела герцогиня Инверари. – Вы должны ловить мужей, а не убийц.

Рейвен прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Александр тоже едва сдерживал смех. Констебль Блэк, и тот заулыбался.

Герцог Инверари посмотрел на жену:

– Рокси, прошу тебя.

Герцогиня улыбнулась ему своими ямочками.

– Я просто пытаюсь помочь.

– Я ценю твое стремление, дорогая, – промолвил герцог, – но ты слишком мягкосердечна, чтобы справиться с этими негодницами. – Он посмотрел на герцога Эссекса. – Вы хотите что-то добавить, Барт?

– Послушай, Тьюлип! – В голосе герцога Эссекса прозвучали строгие нотки. – Я восхищаюсь твоей находчивостью.

– Барт!

– Хотя, конечно, твоя находчивость была использована не по назначению.

– Констебль, что скажете?

– Ваш энтузиазм мог стоить вам жизни, – обратился к девушкам Блэк. – Хорошо еще, что вы взяли с собой мастифа.

– Прежде чем негодяй пнул Паддлза в брюхо, пес чуть не оторвал ему левую руку, – произнесла Рейвен. – Наш подозреваемый высокого роста, шатен, с инициалами К.У. Он носит ботинки от Марчелло и теперь – повязку на левой руке.

– Он принял меня за Айрис, – добавила Тьюлип.

– Если ты была от него так близко, – сказал Александр, – ты сможешь его опознать.

– Я никогда не забуду его лицо.

– Если Тьюлип может его узнать, – сказал Амадеус Блэк, – значит, он тоже может узнать ее и заставить замолчать. Навсегда.

– Барт, я думаю, ваша внучка должна остаться под моей опекой, – сказал герцог Инверари. – Стеречь трех или четырех простофиль – не все ли равно?

– Дело в том, что Тьюлип превосходит их в бесстрашии, – произнес Александр, – а Твигс слишком стар, чтобы следовать за ней по пятам.

Герцог Эссекс посмотрел на внучку.

– Мне будеттебя недоставать, Тьюлип, – сказал он, – но я согласен с Алексом.

Александр обратился к Рейвен:

– Как ты думаешь, если Тьюлип опишет маньяка, София сможет сделать его набросок?

– Думаю, сможет.

– Хорошо, – сказал Амадеус Блэк, – София сделает два-три наброска, и мы сможем показать их нашим людям, особенно вблизи таверн Ист-Энда.

– Как только будет получен его портрет, – обратился Александр к герцогу Инверари, – мы с Рейвен сможем совершить обход светских вечеринок. С вашего разрешения, конечно.

– Я подумаю.

– Вообще, – сказала герцогиня Инверари, – прежде чем Рейвен появится вместе с вами на публике, мы с мужем предпочли бы, чтобы был подписан брачный контракт. Не правда ли, дорогой?

– Полностью согласен с тобой, дорогая.

– Поскольку с Белл уже все устроилось, – сказал Александр, – дайте объявление в «Таймс» о нашем бракосочетании.

Рейвен перехватила взгляд Александра и наградила его сладчайшей улыбкой. Будущее уже не выглядело таким унылым, если скоро можно будет исчезнуть из Инверари-Хауса. Ее мачеха не даст Александру времени изменить свое решение.

Поскольку Рейвен знала, что она может управлять своим надменным скептиком и превратить его в своего сторонника, перспектива выглядела вполне привлекательно.

Глава 18

– Жизнь была проще, пока я не вышла замуж за князя, – сказала Белл, проходя к большому зеркалу. – Посещение светских мероприятий мне не по душе.

– Я предлагал уехать в деревню, – напомнил ей Михаил, – но ты отказалась.

Белл наблюдала в зеркале, как он повязывает галстук.

– Давай уедем завтра.

– Нелюбовь к светскому обществу, – сказал Михаил, доставая пиджак, – одно из твоих многочисленных достоинств.

Глядя на свое отражение в зеркале, Белл нахмурилась. Она знала, что все взоры будут устремлены на нее, выискивая изъяны в ее внешности. Но стремление к совершенству еще никогда не приносило пользы.

Она была в светлом шелковом платье нежного лилового оттенка, с высокой талией, глубоким декольте и короткими пышными рукавами. Край юбки украшали фестончатые оборки.

Вопреки моде ее черные волосы, зачесанные назад, были собраны в пучок. Прическа и аксессуары в равной мере могут «сделать» или испортить платье, декларировала ее мачеха. Из всех своих драгоценностей Белл надела только бриллиантовое колье с бабочкой и обручальное кольцо. И еще взяла перламутровый зеркальный веер.

– Осторожнее, – предупредил ее Михаил. – Что ты будешь делать, если это хмурое выражение пристанет к тебе?

Белл улыбнулась:

– А ты что будешь делать?

– Я, конечно, буду любить тебя. Ты слишком соблазнительна, чтобы перед тобой устоять. – Михаил торопливо поцеловал ее в губы и подал ей руку. – Ты готова?

– О, дорогой, я забыла о моей косметике, – сказала Белл.

– Не нужно никакой косметики.

Но она не могла совершить выход в свет без своей защиты. Она побледнела от этой тревожной мысли.

– Косметика мне нужна, – настаивала Белл.

– Ладно. Подожди здесь.

Михаил принес небольшую баночку. Он открыл ее, подцепил кончиком пальца капельку грима, наложил его на красную отметину и втер в кожу.

– Ну, теперь вы готовы, ваша светлость? – Он взял Белл под руку.

Граф и графиня Уинчестер, хозяева предстоящего приема, жили на Саут-Одли-стрит, всего в двух кварталах от Гросвенор-сквер. Графиня Виктория Эмерсон была золовкой князя Рудольфа и племянницей герцогини Инверари.

Из сорока пяти минут путешествия езда заняла пятнадцать, еще тридцать минут ушли на ожидание в очереди экипажей. Дойти пешком можно было бы на тридцать пять минут быстрее.

В большом зале Уинчестеров две стены от пола до потолка занимали окна, выходившие на улицу и в сад. На одном конце комнаты играли несколько скрипок, кларнет и пианино. По краю паркета были установлены небольшие столы и кресла. Часть пространства оставалась свободной для прогуливающихся гостей. Зал сообщался с комнатой, где стояли карточные столы.

В ожидании, когда их объявят, Белл пробежала взглядом толпу. Среди лондонской элиты она чувствовала себя чужой.

«Белокурая троица» присутствовала в полном составе. Благодарение Богу, что здесь была Фэнси.

Роскошно одетые леди напоминали яркие цветы в отличие от джентльменов, которые в своих строгих костюмах были похожи на жесткие стебли. В этом сезоне вошли в моду розовые, сиреневые, эфирно-голубые и ярко-зеленые цвета. Изредка мелькали черные, красные, желтые и белые. На всех женщинах были дорогие украшения, в том числе серьги, самые разнообразные. В ушах у Белл вообще не было серег, и она чувствовала себя чуть ли не голой.

Модные ридикюли из красного сафьяна и зеркальные веера присутствовали здесь во множестве, равно как и корсажи «а ля Севинье» из широких лент, спереди – с бантами на поясе и длинными концами – сзади. На платье Белл не было никаких лент, а высокую талию она выбрала потому, что не хотела, чтобы ее слегка увеличившийся живот привлекал внимание.