Ричард Длинные Руки — курпринц - Гай Орловский

Она смотрела с недоверием, как перед нею появляется мороженое сливочное, потом фруктовое, шоколадное, затем со всякими орешками, тертыми и дроблеными, а когда вазочек набралось с дюжину, она попробовала из первой и счастливо охнула:

— Это бесподобно!.. Что это за дивное лакомство?

— Пустячок, — ответил я небрежно, — в наших краях его все едят.

— Не может быть! — вскрикнула она.

— Посмотри на меня, предложил я, — и увидишь, я реку правду. Все жрут, даже простолюдины. Так что ради одного мороженого вам стоило бы выйти из этого гетто… Но я не уговариваю, нет! Это ваше внутреннее и как бы суверенное дело, прости за это устаревшее слово в эпоху набирающего силу глобализма… пока медленно набирающего, но я вижу в будущем такой разгон, что нынешние войны покажутся детскими шуточками… Ты лопай, лопай! Это вам обеим за участие в нашем обязательном ритуале знакомства.

Куэ прошептала в экстазе:

— Я никогда-никогда ничего подобного не пробовала!

— А что можно попробовать при таком добровольном апартеиде? — возразил я. — Нет, я не агитирую, я выше этого, я вообще всего выше, как всякий… ну да ладно, но это как бы вот!..

Они продолжали чирикать и за мороженым. Я узнал, что все необходимое для себя создают с помощью магии, но я бы не сказал, что это много, так как крепость сама заботится о себе: незримости, ремонте и освещении, как заложили в древности строители, а сами эльфы создают только еду.

А вся их умопомрачительная изысканность, как теперь чувствую, всего лишь за счет очень долгой жизни. Думаю, даже если самых простых крестьян поместить в условия изобилия и дать им вечную жизнь, постепенно и они начнут усложняться, старые грубые шутки уступят тем, что поновее и потоньше, а следующие будут еще тоньше…

Я вообще-то не знаю, почему город-крепость признал меня, то ли это я сам такой замечательный, то ли этот жидкий доспех подал тайный сигнал, то ли одно из колец или браслетов на моих передних конечностях, но вот я чувствую, что и он меня чувствует…

Вдали, словно на краю горизонта, появился эльф, вроде бы Анарендил, а то и вовсе Элендил, двигался медленно, но приближался быстро, а когда остановился перед нами, я понял, что совсем не Анарендил и даже не Элендил.

Эльфийки прощебетали в один голос:

— Ах, Исилендил! Этот лесной эльф угостил нас таким дивным волшебством в ответ на обязательный ритуал знакомства по правилам их лесного племени…

Эльф, моложавый и подтянутый, но я сразу ощутил ту пропасть лет и даже веков, которые отделяют его от этих двух щебечущих пташек, посмотрел на обеих с растущим подозрением.

— Что за ритуал? — потребовал он. — Ладно-ладно, не отвечайте… А ты, странный гость, следуй со мной.

— Наконец-то, — сказал я. — А то все детский сад… А им точно исполнилось больше восемнадцати?

Он посмотрел на меня свысока.

— У нас нет никого моложе ста лет.

— Слава Великому Дубу, — сказал я с облегчением. — Сразу отлегло… Пойдем к новым свершениям. И, надеюсь, новым знакомствам.

Он вздернул подбородок, красиво развернулся, я подтянул штаны и пошел за ним. Эльфийки, слышу их безмятежное хихиканье, идут следом.

Мы прошли через три зала и оказались в таком, что показался бы чудовищно и безобразно огромным… будь в нем люди, но здесь странная гармония как в расстановке мебели, так и цветовой гамме паркета и гобеленов, что, как дивные цветы, тщательно подобранные лучшими дизайнерами, уходят вдаль, где становятся почти неразличимы у дальней стены.

Стены подпирают полуколонны, красиво выступающие из почти солнечного света, настолько огромные, что их можно бы принять за башни, если бы не уходили на такую высоту, что теряются из виду.

Глава 4

Проступили два ряда бесконечно длинных столов, и хотя сверху льется чистый яркий свет, я не рассмотрел, где столы заканчиваются, и не увидел дальней стены.

Музыка слышится то справа, то слева, но я не увидел музыкантов, за столами уже сидят празднично одетые эльфы. Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Ничуть не празднично, это у них обыденная одежда, это же высокородные горные эльфы, о которых в легендах говорится как о самых древних и некогда могущественных повелителях мира.

Эльфы разговаривают между собой, смеются, звонкие голоса то журчат дивной мелодией, то взрываются серебряным кличем фанфар, я понимал слова, но почти не улавливал смысла, чувствовал себя крестьянином пушкинских времен, попавшим на банкет профессоров факультета по генетике.

И хотя разговор веселый, но шуточки слишком отточенные, из которых остались только отдельные слова, всем известные слова, а мне пришлось бы рассказывать все с самого начала, что опять же скажет о моем низком уровне…

Исилендил вел меня медленно вдоль ряда кресел, иногда эльфы поворачивались и что-то спрашивали у моего провожатого, но большинство были заняты словесным фехтованием, упражнениями в остроумии, а он прислушивался к чему-то, однажды ускорил шаг и уже уверенно подвел меня к единственному свободному месту в длинном ряду.

— Садись, — велел он.

— Спасибо, — поблагодарил я снисходительно. — Эх, не умеете придвигать…

Моим соседом справа оказался высокий эльф с белым, как снег, лицом и белыми волосами, даже глаза совершенно белые, не самое приятное зрелище. Лицо изысканно холеное, а высокомерное настолько, что все остальные за столом выглядят в сравнении с ним свойскими ребятами.

Слева женщина, у меня дух захватило от ее неземной красоты, глаза огромные, но не кажутся такими из-за присущей эльфам удлиненности к вискам, ресницы длинные, изогнутые и пушистые, точеный нос и бесподобно вырезанные губы…

Я чуть не отпихнулся локтем, когда эльф справа произнес серебряным голосом, в котором ни намека на тепло:

— Я Верховный Наблюдатель Гамандил. Стражи сказали, к нашему миру прилетела большая неопрятная птица, похожая на горгулью, но исчезла за камнями, а потом примерно в том же месте появился ты… странный человек, называющий себя эльфом.

Я поинтересовался:

— Вы намекаете, что это прилетел я?

Он высокомерно усмехнулся.

— Это неважно. Никакое человеческое колдовство, даже самое могучее, здесь не действует. Во что бы ты ни захотел превратиться, у тебя не получится.

Я возразил:

— Колдовство? Фу, как низко! К чему бы я стал прибегать к нему? Мы, благородные лесные эльфы, сосредоточие и мудрость мира, самые великие и замечательные, прекрасно обходимся без таких мелочей.

Он рассматривал меня с презрительным интересом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});