Восемь миллионов способов умереть - Лоуренс Блок

К двери был прикреплен медный молоточек, и я воспользовался этим. Безрезультатно! Тогда, сложив руки рупором, я заорал:

— Чанс! Откройте, это я, Скаддер! — а потом застучал в дверь и кулаками, и молотком.

Дверь выглядела совершенно неприступной. Я попробовал толкнуть ее плечом, но понял, что таким способом не прорваться. Можно, конечно, разбить окно и влезть в него. Но какие-нибудь бдительные соседи обязательно вызовут полицию или же, что еще хуже, прихватят пистолет и явятся сами.

Я еще немного повозился с дверью. И вдруг услышал, как заработал моторчик — и дверь гаража начала подниматься.

— Сюда, — сказал он. — Прежде чем вы вышибите эту чертову дверь!

Я прошел в гараж, и он нажатием кнопки опустил дверь.

— Мой парадный подъезд не открывается, — сказал он. — Разве я тогда вам не говорил? Наглухо забит. Засовы и прочее.

— Вот будет весело, если у вас начнется пожар!

— В окошко выпрыгну. Но слыханное ли дело, чтобы когда-нибудь загорелось пожарное депо?

Одет он был точно так же, как тогда, при последней нашей встрече. Светло-голубые джинсы и темно-синий пуловер.

— А вы свой кофе забыли, — сказал он. — Или это я забыл дать вам. Ну, позавчера, помните? Вы же хотели прихватить с собой пару фунтов.

— Да, верно. Забыл.

— Для вашей подруги. Очень эффектная женщина. Кстати, а я только что сварил себе кофе. Хотите чашечку?

— Спасибо.

Я прошел вслед за ним на кухню. И сказал:

— А вас, смотрю, не так просто поймать.

— Да. Перестал звонить к себе в справочную.

— Знаю. Последние новости слышали? По радио передавали. В газете тоже есть сообщение.

— Нет, не слышал. Вам ведь черный?

— Да, пожалуйста. Все кончено, Чанс! — Он вскинул на меня глаза. — Мы взяли того парня.

— Парня? Убийцу?

— Да, убийцу. И я подумал, что надо бы приехать и рассказать вам.

— Что ж, — заметил он, — буду рад послушать.

* * *

Я довольно подробно описал ему все, что произошло. Я уже выучил эту историю почти наизусть. Была середина дня, и с двух часов ночи — с того самого момента, как я всадил в Педро Антонио Маркеса четыре пули, — я успел рассказать ее несколько раз.

— Так, значит, вы его убили... — протянул Чанс. — Ну, и как себя чувствуете после этой истории?

— Пока рано говорить.

Зато я знал, как чувствует себя Деркин. Его так и распирала радость.

— Когда они мертвые, — говорил он, — ты твердо знаешь, что на улице года три не появятся. Вообще никогда не появятся и не сделают этого снова. А этот был просто грязное животное. Попробовал вкус крови, и ему понравилось...

— А это точно он? — спросил Чанс. — Не ошибаетесь?

— Не ошибаемся. Его опознал управляющий мотелем «Паухаттан». А еще они сравнили два смазанных отпечатка: один — из «Паухаттана», другой — из «Гэлакси». Они идентичны, и это дает возможность привлечь его сразу за два убийства. И еще мачете, которым он пользовался в обоих случаях. Удалось обнаружить следы крови, в том месте, где лезвие крепится к рукоятке. И группа этой крови совпадает с группой крови то ли Ким, то ли Куки, точно не помню, кого именно.

— Как же он пробрался к вам в номер?

— Прошел через вестибюль, поднялся на лифте.

— Но ведь там дежурили полицейские!

— Ну, и что с того? Он просто прошел мимо них, взял свой ключ у портье и поднялся в номер.

— Но как же ему удалось?..

— Нет ничего проще, — ответил я. — Он зашел в гостиницу и зарегистрировался накануне. Так, на всякий случай. Он ведь все планировал очень тщательно. А потом он узнал, что я его разыскиваю, и вернулся в гостиницу. Сначала поднялся к себе в комнату, потом зашел ко мне и спрятался в ванной. Замки у нас в гостинице самые примитивные. Он разделся, приготовил мачете и стал ждать меня.

— И почти достиг своей цели...

— Мог бы достичь. Если бы, допустим, стоял прямо за дверью. Прикончил бы меня в считанные секунды, еще до того, как я сориентировался бы. Или же мог посидеть в ванной еще несколько минут и дождаться, пока я не улягусь в постель. Но он получал слишком большое удовольствие от этой кровавой бойни и не стал ждать. Он хотел, чтобы в момент убийства мы оба были обнаженными: вот он и сидел в ванной, изнывая от нетерпения. Ну, и, конечно, если бы под рукой у меня не оказалось револьвера, он бы меня убил.

— Так он был киллером-одиночкой?

— Убивал он, конечно, один! Но у него наверняка были партнеры в операциях с изумрудами. Может, полиции удастся отыскать их. А может, и нет. И потом, даже если их и поймают, доказать их вину будет крайне сложно.

Он кивнул.

— А что случилось с братом? С любовником Ким, с которого все началось?

— Он так и не появился. Возможно, тоже убит. Или же в бегах, и будет бегать до тех пор, пока колумбийцы его не достанут.

— Неужели смогут?

— Вполне вероятно. Они не знают жалости.

— Ну, а тот служащий из гостиницы? Как его, Кальдерон, что ли?

— Да, Кальдерон. Думаю, если он затаился где-нибудь в Куинсе, то рано или поздно прочтет обо всем в газетах. Выберется из укрытия и вернется на прежнюю работу.

Он хотел сказать что-то еще, но передумал. Взял чашки и ушел на кухню за новой порцией кофе. Вернулся и поставил чашку на стол передо мной.

— Вы, наверное, поздно встали? — заметил он.

— Вообще не ложился.

— Всю ночь на ногах?

— Да.

— Сам я тоже мало спал. Так, подремал в кресле, и все. Я, как лягу в постель, заснуть не могу. Даже просто лежать не могу. Встану, разомнусь на тренажере, пойду в сауну, потом в душ, потом попью кофейку и снова сижу и ничего не делаю.

— Вы перестали звонить в справочную...

— Да, перестал. И выходить из дома тоже перестал. Нет, не голодал, конечно. Доставал что-нибудь из холодильника и жевал, даже не понимая, что ем. Ким умерла, и Санни умерла, и Куки умерла, и, возможно, брат ее тоже умер. Приятель Ким... И тот, как его там, тоже убит. Ну, тот, которого вы застрелили? Никак не могу запомнить его имя.

— Маркес.

— Да, Маркес. Тоже умер. Кальдерон исчез, а Руби — в Сан-Франциско. А вот где Чанс — это вопрос. А ответ: я не знаю. Ну, во всяком случае, из дела точно вышел.

— Почему? Ведь остальные ваши девушки уже успокоились.

— Да, вы говорили.

— А Мэри Лу собирается встать на путь истинный. Говорит, что все равно не жалеет, что прошла через все это. Многому научилась, многое поняла, и теперь в ее жизни начинается новый этап.

— Да, я ей звонил. И, кажется, рассказывал вам о ней тогда, после похорон?

Я кивнул.

— А Донна надеется получить грант от какого-то там фонда. Хочет зарабатывать на жизнь чтением лекций и выступлениями на разных семинарах. Считает, что дошла до такого уровня нравственного падения, что если не остановится, не перестанет торговать своим телом, стихи от нее уйдут.

— Она очень талантлива, Донна. Буду рад, если она посвятит себя только поэзии. Так вы сказали, она получает грант?

— Считает, что у нее есть все шансы.

Он усмехнулся.

— Ну, а что же остальные? Что собирается делать малышка Фрэн? Уж не подписала ли контракт с Голливудом и не собирается ли переехать на Беверли-Хиллз?

— Если это и произойдет, то не сегодня, — ответил я. — Поскольку пока она хочет жить в Виллидже, курить травку и развлекать «очень милых» молодых людей с Уолл-стрит.

— Так, значит, Фрэн у меня осталась?

— Думаю, да.

Какое-то время он молча расхаживал по комнате, затем снова опустился на пуф.

— Да это раз плюнуть! Набрать новых — пять — шесть девиц, — сказал он. — Вы не представляете, как это просто. Проще не бывает.

— Вы уже раньше говорили.

— Но это правда, дружище! Знаете, сколько на свете женщин, которые просто сидят и ждут, чтобы им объяснили, что же им делать с их дурацкими жизнями! Стоит мне выйти из дома — и через неделю, нет, даже раньше, у меня будет полный комплект! — Он встряхнул головой. — Тут только одно «но».

— Какое?

— Мне больше не хочется этим заниматься! — Он снова вскочил. — Я же был замечательным сутенером! И мне нравилось это. Я, как модельер, нарисовал себе жизнь, выкроил, словно костюм, и он сидел на мне как влитой. Облегал, как собственная шкура! И знаете, что потом произошло?

— Что?

— Я из него вырос.

— Бывает и так...

— Приходит какой-то психопат с ножом и перечеркивает всю мою жизнь. Я не у дел. И знаете, что-нибудь подобное все равно бы случилось. Рано или поздно.

— Рано или поздно... — повторил я. И вспомнил, как мне самому пришлось уйти из полиции после того, как пуля, вылетевшая из моего пистолета, смертельно ранила Эстрелиту Ривейру. — Жизнь меняется, — заметил я. — И просто бессмысленно противостоять этим изменениям.

— Так что же мне делать?

— Да что угодно!

— Например?

— Можете вернуться в колледж.

Он рассмеялся:

— И изучать историю искусств! Но мне вовсе не хочется снова торчать в классной комнате. Однажды мне все уже так надоело, что я ушел в армию и покончил со всей этой тягомотиной. А знаете, до чего я додумался прошлой ночью?