Хаосовершенство - Вадим Панов

– Что вы знаете о жалости?

На несколько мгновений в коммуникаторе становится тихо, после чего Заказчик коротко отвечает:

– Ничего.

И эти честные слова взрывают Криса.

– Мы в дерьме, вашу мать, понимаете? В дерьме! Она просто не выдержала! Она сломалась, черт бы вас всех побрал! Она сломалась от дерьма! От безнадеги и дерьма! Она не хотела, но сломалась! А вы говорите, что вам жаль? При чем тут, вашу мать, жалость? Мир тонет в дерьме! Захлебывается! Рано или поздно мы ляжем рядом с ней! Все мы, вашу мать! Все!!

Заказчик молчит. Дитрих молчит. Жозе молчит. Все молчат. И Агата молчит тоже. Молчит и улыбается. Одна из всех. Потому что ей кажется, что ей лучше, чем им.

– Слишком много дерьма, – обессиленно заканчивает Кристиан. Его бьет крупная дрожь. – Слишком много дерьма, вы слышите? Где же, мать вашу, совершенство?

Он хочет плакать, но не может. И от этого становится совсем плохо. В зеркале появилась трещина, оно больше не хочет отражать рехнувшийся мир. Оно устало.

– Вы хотите увидеть совершенство? – ровно спрашивает Заказчик.

Кристиан смотрит на мертвую Агату.

– Вы хотите увидеть совершенство?

Со второй попытки смысл вопроса доходит до фотографа, и он кивает:

– Да.

Он мечтал о тихом уголке, верил, что есть спасительный рай, но ключи от него не вызывают радости. Вообще никаких чувств не вызывают.

– Дитрих получил инструкции, – спокойно сообщает Заказчик и отключается.

Главный «гвардеец» забирает коммуникатор и сообщает:

– Через десять минут на крышу отеля сядет вертолет.

– Мы должны ее забрать, – говорит Кристиан. – Похороним как положено.

– Хорошо, – соглашается Дитрих. – Не проблема.

– Я сам ее вытащу из ванны, – продолжает фотограф. – Принеси халат.

– Хорошо.

Дитрих идет за халатом, а Кристиан поднимает «шиву», ловит улыбающуюся Агату в объектив и нажимает на кнопку.

Кадр № 667. Анклав Сингапур, конец июля. Мертвая фея.

* * *

Последний Храм.

Дорога верных

– Вышел к озеру! – громко сообщил идущий первым Афанасьев и, не удержавшись, добавил: – Оно большое.

– И красивое, – поддакнул Берг.

– И большое, – хмыкнул Шаров.

– Мать моя женщина! Да это же ледник!

– Черт! Правда!

– За языками следите!

– Твою мать, Берг, можно подумать, ты сам не офигел!

– Чертыхаться здесь не надо!

– Сюда черти не забредают!

Путешествие по пещере длилось третий час, и уставшие офицеры охотно воспользовались случаем потрепаться. Какой-никакой, а отдых. Тем более что открывшийся им вид и в самом деле производил незабываемое впечатление.

Перед путешественниками расстилался огромный зал, длина которого превышала двести метров – лучи суперфонарей до противоположного конца не добивали. Высотой он был метров тридцать, а стена по левую руку представляла собой сплошной голубоватый лед. Подтаявшая вода которого, по всей видимости, и образовала плещущееся у ног озеро.

– Здесь кто-нибудь живет?

– Например, раки?

– Тебе лишь бы жрать.

– Но откуда здесь взялся ледник, мужики? Мы ведь глубоко под землей.

– Я вообще не уверен, что мы еще в Пиренеях.

– Это понятно.

– А значит, мы можем быть и не очень глубоко.

– Я вообще не уверен, что мы где-то есть, – негромко произнес Берг, и все замолчали.

Дорога к Последнему Храму извилиста, и где она проходит, даже их проводник вряд ли знает.

– Но здесь все равно красиво.

– Кто бы спорил.

Мишенька вышел к озеру последним. Равнодушно оглядел красоты, кивнул, мысленно отметив очередной рубеж, помолчал, спокойно принимая взгляды спутников, после чего произнес:

– Справа должна быть терраса.

– Есть! – подтвердил вездесущий Афанасьев.

– Широкая?

– Метра три.

Последовал еще один кивок, а за ним – приказ:

– Двигаемся в обход озера по террасе. Дистанция – два метра. – Мишенька снял очки и принялся протирать стекла. – Господа, мы почти у цели.

Расставание с Папой Джезе прошло для Щеглова, если можно так выразиться, без последствий. То ли архиепископ действительно был ошарашен полученным сообщением, то ли с самого начала решил повести себя благородно – соглядатаев за Мишенькой он не направил. Что, впрочем, не заставило Щеглова отказаться от мер предосторожности.

Покинув собор Святого Мботы, Мишенька вдоволь попетлял по Франкфурту, стряхивая несуществующих преследователей, и лишь убедившись, что чист, отправился в транспортный узел имени Аденауэра, где его поджидали двенадцать особенно доверенных офицеров из московского филиала СБА. Теперь Щеглов играл роль богатого, но слегка сдвинутого на спелеологии верхолаза, путешествующего от горы к горе в компании тренеров и телохранителей. Ни легенда, ни документы не вызвали у пограничников Исламского Союза подозрений, и до нужного места – небольшой пещеры в сердце Пиренеев – группа добралась всего за восемь часов. Сначала на частном самолете, затем на арендованных внедорожниках, а последние километры – пешком. Снаряжения с собой было мало, так что шли быстро, почти бегом.

У входа в пещеру сделали небольшой привал, во время которого просканировали тоннель и убедились, что внутри никого нет. Проверили карту подземелья – длина восемьдесят три метра, перепад высот двенадцать метров, – помолчали и, сосредоточенные, отправились в путь.

Отобранные Мишенькой офицеры знали, куда направляются, понимали, что им придется пройти гораздо больше восьмидесяти трех шагов, и были готовы к испытаниям. И каждый из них жаждал оказаться в месте, о котором неоднократно слышал, – в таинственном Последнем Храме, застрявшем между Верхним и Нижним мирами, но не в Срединном. Каждый из них знал, что такое путешествие – в нигде и в никогда – он сможет совершить лишь раз в жизни.

Красота подземного озера заставила офицеров галдеть и шумно обмениваться впечатлениями. Кто-то клялся, что не видел раньше ничего подобного, кто-то сожалел, что не захватил фотоаппарат, а «балалайки» в этих местах не работают, одним словом, никто не любовался молча.

А вот величие внутреннего предела заставило спутников Мишеньки прикусить языки. Все-таки одно дело слышать рассказы о великолепии древней святыни и совсем другое – видеть воочию.

Храм начался вдруг – дорога, по которой Щеглов вел группу, не петляла внутри построек, а выводила прямо в Зал Богов. Из сводчатого пещерного тоннеля к главному алтарю. В обширное круглое помещение, украшенное колоннадой и статуями. С расписными стенами и столь высоким куполом, что взгляд терял его очертания. А потому казалось, что крыши у Зала Богов нет, тем более что сверху на алтарь непрестанно струился рассеянный солнечный свет.

Ошарашенные офицеры замерли, едва ли не мгновенно впитав в себя понимание того, где находятся. Что говорить здесь можно только шепотом, только по делу и только следя за словами. Причем не только произнесенными, но и теми, что в душе, ибо камни Последнего Храма слушали человека, а не модулированную волну. И то, что камни мертвы, не смущало офицеров – они знали правду.

Мишенька же, привычно появившийся последним, спокойно растолкал замерших спутников, прошел в центр зала, поднялся по ступенькам и вежливо поздоровался с человеком, тесавшим старинным инструментом восьмиугольный камень, некогда бывший алтарем Последнего Храма:

– Добрый день, господин Грязнов.

Кирилл, которого появление Щеглова заставило оторваться от занятия, вытер пот, оставив на лбу несколько новых черных разводов, с иронией посмотрел на столпившихся у входа в Зал офицеров, после чего кивнул.

– Добрый.

– Мы чуть-чуть опоздали, – извиняющимся тоном сообщил Мишенька.

– Я все равно еще не закончил. – Грязнов вернулся к работе. – Аккумуляторы здесь даже у меня не пашут, приходится все делать вручную.

Бесполезный современный инструмент валялся в стороне, рядом лишь молотки, зубила и резцы. Рубашка взмокла от пота, а на руках кровавые ссадины – работа давалась Кириллу нелегко.

– Мы подождем, – покладисто ответил Мишенька и уселся прямо на пол, внимательно наблюдая за тем, как Грязнов выбивает на гладкой поверхности камня последние руны.

* * *

Территория: Россия.

Научно-исследовательский полигон «Науком» № 13.

Кайфоград.

Разведка боем – один из верных признаков близкого наступления

Позолоченные трущобы – вот какое сравнение пришло на ум Чайке при первом же взгляде на Кайфоград. Позолоченные трущобы, уникальное сочетание дерьма и роскоши. Обветшалые стены, залатанные крыши и яркие вывески: «Клуб», «Казино», «Ресторан», «Ресторация», «Бар», «Стриптиз», «Девочки» и снова «Клуб». Дорогие автомобили – выпендрежные внедорожники размером с небольшой автобус и даже спортивные купе– припаркованы у переполненных мусорных баков. Швейцары в расшитых ливреях и не скрывающие оружия громилы. Жизнь в Кайфограде кипела, несмотря на раннее утро, и на мгновение Илье показалось, что он вернулся в Москву, в Болото, однако даже там старались хотя бы внешне поддерживать порядок. А вот обитатели Кайфограда демонстрировали дикарские наклонности без стеснения, гордились ими так, словно в этой каннибальской удали и заключался сакральный смысл всего на свете.