Желябов - Александр Воронский

Умер ли царь во дворце? Кедрин, выступавший защитником на процессе первомартовцев, со слов помянутого полицеймейстера Дворжицкого, сообщил редакции "Былого", что царь скончался еще на месте взрыва.

Беcспорно, жандармы и полиция оказались "не на высоте своего призвания". По этому поводу в дневнике Победоносцева имеются такие записи:

— Желябов был уже арестован; на Малой Садовой сильно подозревался подкоп… Раздался первый взрыв… Что же делают охранители? Один хватает и тащит злодея, другой подбегает к государю сказать, что злодей пойман. Им не пришло в голову, что подобные покушения не ограничиваются одним метательным снарядом и что поэтому первым делом надобно удалить от государя всех посторонних. Так поступил агент, сопровождавший Наполеона, после взрыва орсиньевской бомбы…[97]

Растерянность в "сферах" на первых порах была исключительная. Граф Валуев признается:

— …Смятение и горе общие. Но ясной мысли и соответствующей обстоятельствам воли я ни в ком не видел. Граф Лорис-Меликов не растерялся наружно, но казался бессодержательным внутренно. Он должен распоряжаться, но распоряжался как будто aпатично, нерешительно, даже советуясь со мной, или поддаваясь моим намекам… Войско у нас, еще здорово, прочее, увы! — гниль…[98]

Впопыхах составили известие, которое начиналось словам: "Воля всевышнего свершилась". Извещение потом повсюду спешно отбирали. Об уличном возбуждении, о растерянности и страхе свидетельствуют и дневники графа А. Бобринского. 2 марта он записывает:

— В городе, несмотря на утренний час, группы людей, покупающих и читающих манифест. Почти каждый встречный имеет в руках листок… усиленная полиция… осторожные люди боятся… нового покушения. 5 марта. Вчера открытие подземной мины под Малой Садовой. (Кобозевы и их товарищи успели скрыться. А. В.). Весь город в беспокойстве и все поражены… Толпа народа постоянно стоит перед двойной цепью полиции… Кажется, что полиция напала на след еще других мин… Все это внушает ужас и страх… 8 марта. Вчера состоялось перенесение тела из дворца в крепость… Из-за страха перед покушением поместили некоторое количество верховых казаков, вооруженных пиками, на льду с обеих сторон Николаевского моста… Слезы подступали к глазам при мысли, что нельзя даже похоронить своего императора. — императора России, — без охраны мостов…[99]

Впрочем, вообще бюрократия встретила смерть "царя-освободителя" довольно равнодушно. Феоктистов повествует:

— Около 3 часов я узнал, что государь тяжело ранен, а вскоре затем пришла весть и об его кончине. Я вечером отправился в сельскохозяйственный клуб, где собиралось обыкновенно много писателей и можно было, следовательно, собрать какие-нибудь сведения. Странное зрелище представилось мне: как будто не случилось ничего особенного, большая часть гостей сидели за карточными столами, погруженные в игру; обращался я и к тому и к другому, мне отвечали наскоро и несколькими словами, затем опять: "два без козырей", "три в червях" и т. д… некоторые высказывали прямо, что в событиях 1 марта видят руку провидения; она возвеличила императора Александра II, послав ему мученическую кончину, но вместе с тем послужила спасению России от страшных бедствий, угрожавших ей, если бы еще несколько лет оставался на престоле несчастный монарх, который давно утратил всякую руководящую нить и очутился в рабском подчинении княгини Юрьевской[100].

Как отозвалась глухая русская провинция? Старый народоволец, С. П. Швецов, будучи в далекой ссылке, в Сургуте, рассказывает: "была глухая ночь, когда пришло известие об убийстве Александра II. Обычно в это время в приполярном поселке все уже спали, царила тишина. Но на этот раз сон не успел овладеть обывателями. Окна были освещены, на улицах сновал народ"[101]. Вот этот вид затерянного, но освещенного по случаю убийства царя поселка символичен для всей растеряевской уездной России. Повсюду засветились среди ночи "огни", раздался сдержанный, затаенный полушопот.

Правда, мартовские огни "Народной Воли" обошлись непомерно дорого. Ленин как-то писал:

— Нисколько не отрицая в принципе насилия и террора, мы требовали работы над подготовкой таких форм насилия, которые бы рассчитывали на непосредственное участие массы и обеспечили это участие[102]. Со своей стороны Г. В. Плеханов замечает: — Если бы смерть Александра II сопровождалась волнением рабочих в главных городах России, то результаты его, наверное, были бы гораздо более решительными… Но широкая агитация в рабочей среде немыслима без помощи предварительно созданных в нем и возможно более многочисленных тайных организаций… ("Наши разногласия").

Нанося удары самодержавию, "Народная Воля" не сумела сочетать насилия с непосредственным участием масс в революционном деле. Отсюда крушение "Народной Воли".

Продолжаем наш рассказ.

Прямо после покушения София Львовна Перовская встретилась в кофейной с одним из наблюдателей, Тырковым. Перовская вошла в кофейную по наружности совсем спокойная.

— Мы сели за один столик… Первыми ее словами было:

— Кажется, удачно: если не убит, то тяжело ранен…

— Разговор шел короткими фразами, постоянно обрываясь… Студент С. (Сидоренко— А. В.), очень скрытный и сдержанный человек, не проронил за это время ни слова.

В то же, приблизительно, время Андрей Иванович, гуляя по тюремному двору, настороженно прислушивался, не донесется ли через крепостные бастионы звук взрыва или какого-нибудь движения…

ПО СЛЕДАМ

Первого марта Андрей Иванович дает новые показания. Он очень беспокоится о судьбе Николая Ивановича Слатвинского, под чьим именем он проживал. Желябов старается убедить жандармов, что никакого Слатвинского он не знает и на руках у него был дубликат документа. Подтверждая далее свою принадлежность к "Народной Воле", Желябов заявляет: "время цареубийства не было заранее намечено с точностью, т. к. обусловливалось образом жизни "объекта" нападения. Место действия находятся еще в большей зависимости от привычек "объекта". Личное мое участие физическое не было лишь во причине ареста, нравственное участие полное"…

Желябов издевается над жандармами. Надо полагать, у подполковника Никольского и у прокурора Добржинского очень длинно вытянулись уши, когда "священную особу" крестьянский сын Андрей Желябов осмелился именовать "объектом".

Генерал Комаров, между прочим, доносит: "Желябов обратился к прокурору палаты с просьбой объяснить ему, что такое случилось, что его разбудили в 2 часа ночи; и когда ему объявлено было, что сделано покушение на священную жизнь в бозе почившего государя императора, тогда Желябов с большою радостью сказал, что теперь на стороне революционной партии большой праздник и что совершилось величайшее благо деяние для освобождения народа, цель партии осуществилась, что со времени казни Квятковского и Преснякова дни покойного императора были сочтены, за ним следили даже и тогда, когда он ездил по институтам, и ежели он не принял действительного участия в бывшем покушении, так только потому, что был лишен свободы, а нравственна он вполне сочувствует удавшемуся злодейству. На предложенный ему вопрос выяснить как форму, так и состав метательного снаряда, который был употреблен для злодейского умысла против государя, он отвечал, что форм их несколько: есть овальные и четырехугольные формы; состав же определить не может, т. к. он не техник, а для этого в партии существует специальный технический комитет"…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});