Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

6 марта, 11 часов утра.

Президент выступает с ежегодным посланием Федеральному Собранию. Традиционно это происходит в Мраморном зале Кремля. Это было первое масштабное выступление президента после операции и последовавшей за ней болезнью. О предстоящем послании средства массовой информации говорили так, как если бы ожидался монарший манифест об отмене крепостного права.

Информация из якобы достоверных источников была насыщенна. Говорили о строгости послания, о его корректности, о его карающей направленности. И даже о расписании поездов и самолетов, в соответствии с которым отбудут новоиспеченные отставники и куда именно.

СМИ, как всегда, переусердствовали. Естественно, не по своей инициативе. Они тиражировали усердие аппарата власти. "Вот ужо появится царь, и тогда ... Полетят головы, ох полетят..."

Удивительная страна имеет удивительную власть, которой в радость царская плеть. Восторг, с каким премьер принимал жесткую критику президента в свой адрес, соглашаясь с ней и даже сокрушаясь, что ее было мало, напоминал поведение заядлых парильщиков в бане, когда один лупит другого веником что есть мочи, а тот кряхтит и довольно приговаривает: "А ну, поддай еще, еще... Хорошо-о-о-о..."

Нелепая ситуация. Масштаб критики со стороны президента беспрецедентный и вывод беспрецедентный: "правительство не в состоянии действовать без постоянных окриков президента". Так правительство критиковала только оппозиция. Казалось бы, финал очевиден - отставка правительства неминуема.

Это четвертый зал на моей памяти, слушающий послание президента. Мало что изменилось. Недоброжелательность зала обретает опасную устойчивость. Президент ни на йоту не приблизился к парламенту. В своем подавляющем большинстве парламент откровенно и скрыто враждебен президенту.

Настроение думской части зала напоминало парламент августа 1993 года. И президент своей речью напомнил мне президента 1993 года. Напористо наступать, а не расшаркиваться перед оппозицией. В целом послание сохранило реформаторскую направленность и было ориентировано на развитие рынка, но... Красная нить послания: порядок во власти, порядок в экономике, порядок в обществе. Сказать, что жесткая речь президента мобилизовала зал, объединила его... Вряд ли. Позиция оппонентов осталась неизменной.

Многим показалось, что настоящее послание правомерно назвать шагом совсем другого президента, более свободного и раскрепощенного в своих действиях, не отягощенного заботой сохранения власти, президента, нацеленного на будущее, на историю России, в которую он обязательно войдет как первый демократический президент.

Разумеется, страсти подогревались шквалом слухов о предполагаемых отставках в правительстве. Жестче других высказались "Известия": "Отставка Черномырдина - дело решенное". Затем слухи пошли внахлест. Предполагаемые жертвы нумеровались. Президент критиковал социальную политику, значит, приговорен первый вице-премьер Илюшин, а вместе с ним и министр труда. Недоволен состоянием армии - значит, пора прощаться с Родионовым. Бастуют учителя - завис министр образование Кинелев. Под реорганизацию правительства спишут тех, кто недогружен: вице-премьера Фортова (он курирует науку); Лобова (он вообще непонятно чем занимается); Игнатенко, этот буфер между правительством и средствами массовой информации; Лившица, министра финансов, - этот виноват всегда и во всем. Чуть позже журналисты позволили себе задуматься. А почему собственно Черномырдин?

После трехдневной канонады по поводу "заслуженно павшего", с точки зрения одних, и "незаслуженно третируемого", по мнению других, премьера, Виктор Степанович смог передохнуть. Страсти по премьеру так же внезапно стихли, как и недавно вспыхнули. Это лишь доказывает, что власть научилась регулировать дезинформационные потоки. Заговорили о возможном пришествии Чубайса. Так или иначе, интерес к грядущему посланию возрастал. Все ждали, что обнародует президент в его тексте, как будет выглядеть то, что уже давно называли "коренной реорганизацией правительства".

В эти дни Черномырдин не дал ни одного интервью. Президент выдержал свой стиль - вплоть до 6 марта держал премьера в подвешенном состоянии. Расширенное заседание правительства, как продолжение процедуры вокруг президентского послания, состоявшееся через три часа после его оглашения, было назначено еще за два дня до этой даты. Значит, как раз два дня назад Черномырдин и вздохнул более спокойно, хотя, зная характер президента, мог ожидать всякого. Экспромт президента на трибуне мог сломать в одно мгновение любые договоренности.

6 марта в 11 часов президент появился в зале. Все поднялись. В этом была хитрость организаторов. Зная конфронтационные настроения в Думе (нельзя было исключить вероятность каких-либо выходок), распустили слух, что процедура начнется с исполнения гимна. Гимн исполнили в конце, а скандальности, связанной с наглым пренебрежением к главе государства, удалось избежать. Однако все же часть коммунистической оппозиции, едва поднявшись, тут же демонстративно опустилась в кресла в отличие от остальных.

Президент хорошо и четко произнес свою речь, на этот раз он не отклонялся от текста. Это было его первое после операции и болезни продолжительное выступление. Президент волновался и решил не рисковать с экспромтами. Походка была уверенной, голос непривычно сильным. Похоже выздоровел! Речь произвела впечатление. А может быть, не речь, а восстановившиеся манеры и стиль уверенного президента. Ельцин произнес последнюю фразу, раздались достаточно дружные аплодисменты. Первым встал Чубайс. За ним поднялся весь зал. А затем грянул гимн.

Никаких кадровых изменений президент в своей речи не огласил. Никакой пофамильной критики в его речи тоже не было. Это сделало посещаемость открытого заседания правительства буквально стопроцентной. Один из чиновников заглянул в зал как бы из-за кулис. "Весело, - сказал. - Аншлаг". Заседание правительства назвать историческим нельзя. Доклад Черномырдина был традиционным. Придерживаясь канвы послания, он усилил ее эмоциональную риторику в своем стиле: "Не успел президент подписать Закон о бюджете, как началось кликушество: "невыполнимый, невозможный". Возможный! - настаивал премьер. - Трудный, но выполнимый! Нам нужен такой бюджет! И мы его выполним!" - с усилием выговорил он.

Однако и премьер ничего не сказал о предполагаемых перестановках в правительстве. Зал, ожидавший сенсаций, почувствовал себя одураченным и окрестил заседание "говорильней".

И тем не менее откровений случилось больше чем достаточно. Наиболее сильным оказалось выступление губернатора Тюменской области Ракитского, которому раскритикованный на Совете Федерации премьер обещал дать слово первым. Премьер полагал, что Ракитский достаточно выговорился на Совете Федерации и здесь его речь будет более сдержанной. Но он ошибся. Ракитский коснулся стиля управления страной. Выступление получилось сокрушительным. Отношения федеральной власти с регионами - это диалог глухого со слепым вот смысл его речи. Само проведение расширенного заседания правительства сразу после оглашения послания президента можно считать удобным по времени, но достаточно бессмысленным для правительства, которое через 3-5 дней должно претерпеть серьезные изменения. Возможно, так и будет, хотя маловероятно.

Тем не менее премьер спешил, как бы отвечая на слова президента. Примеряться и выжидать у него времени нет. Он знал, что он, Черномырдин, оставлен во главе кабинета, и это было для него главным. Гром грянул на следующий день.

7 марта 1997 года.

Президент подписал указ о назначении Анатолия Чубайса первым заместителем премьер-министра России и освобождении его от обязанностей руководителя президентской администрации. Реакция на новое назначение последовала немедленно. Коммунисты и ЛДПР, да и практически все оппозиционно настроенные силы отреагировали вызывающе отрицательно, пообещав президенту обострение ситуации, неспокойную весну и сокрушительное 27 марта - день, объявленный профсоюзами, как день Всероссийской забастовки, вызванной кошмарными невыплатами заработной платы и пенсий. Теперь уже нет сомнений, что забастовка превратится в основную политическую акцию коммунистов в марте.

Ельцин выбрал едва ли не самый острый и вызывающий кадровый ход. И это на фоне бесконечных требований оппозиции убрать краску под названием "Чубайс" вообще из палитры власти. Сначала Чубайса обвиняли в регентстве в связи с болезнью Ельцина. И президент всегда может сказать: вы требовали, чтобы он покинул пост главы администрации, я пошел вам навстречу. Разумеется, такой ответ выглядел бы почти издевательством, хотя формально он не лишен фактологической реальности. Ельцин сохраняет Черномырдина и, как ему кажется, прикрывает правительство слева. И все-таки, почему Ельцин сыграл на обострение? Желание наверстать упущенное по причине болезни? Бросить вызов Думе, которая не очень щадила президента, оказавшегося на операционном столе? Или вновь избранная тактика есть результат кропотливого анализа ситуации? Из чего следует, что после победы на выборах никакого анализа попросту не было, тогда преобладала иная точка зрения на ситуацию в целом. Не следует забывать, что два последних послания так или иначе были нацелены на компромисс. Предыдущее - на компромисс вынужденный. Состав Думы был подчеркнуто антиельцинским, коммунисты добились внушительной победы, и надо было по возможности без обострения добрести до президентских выборов. Игра в коалиционное правительство видимых результатов не дала. Именно на период этой компромиссной тактики оглядка на действия оппозиции привела исполнительную власть на грань краха. Давление финансово-промышленных групп, банковского капитала буквально раздавило исполнительную власть. Обслуживание сторонних интересов, в которых доля членов правительства была очевидной, едва ли не превратилось в стиль управления нынешней власти. Практически реформы остановились. Невыплата долгов по зарплатам и пенсиям обрела характер непреодолимого препятствия, с которым не в состоянии справиться власть. Идею компромисса на начальной стадии послевыборного периода, конечно же, предложил премьер. Понимая, что президент работает вполсилы, а чуть позже практически сосредоточился на собственной болезни и лишь формально участвует в управлении страной, Черномырдин избрал единственно верную тактику компромисса. На политическое противостояние при больном президенте, на обострение отношений с Думой у него не хватило ни сил, ни навыков, ни прав.