Неизбежность (Дилогия - 2) - Олег Смирнов

Довел задачу до взводных, до сержантов и солдат. Все молчали, но Логачеев высказался:

- Ядреиа вошь, а ведь за разведкой будет и настоящий бой?

А, товарищ лейтенант?

- Будет.

- И я то ж самое разумею!

Грамотный. Нынче все в ратных трудах грамотные.

- Ребята, - сказал я, - действовать смело, решительно, однако не зарываться! Помните: это разведка боем!

Поселок - деревянные и кирпичные домишки - лепился по склонам сопки, словно привалившейся к .отвесному, скалистому скосу еще более высокой горы. Следовательно, зайти с тыла отпадает, будем охватывать, но постреляем и по тылу, наверняка круговая оборона, все включено в огневую систему.

Разведчики соскочили с бронетранспортера, рассыпались цепью по сильно пересеченному склону. В центре была кое-как наезженная дорога, по ней двинулись танки, и мы за ними, глотая отработанные газы. Затем один танк вильнул влево, в обход поселка, второй - вправо. Моя рота разделилась, я пошагал за правым танком, за макухинским. Посмотрел на соседнюю сопку:

там НП Бати, там его свита, включая нашего комбата. Прильнули к биноклям и стереотрубам, следят за нами. Не беспокойтесь, не подведем! Посмотрел и в низину, где, прикрытый завесой тумана, разворачивался передовой отряд - танки, пушки, бронетранспортеры, автомашины с пехотинцами, с саперами. И от мысли: за спиной сила! - стало не так тревожно. Сейчас эта сила молчаливо нас поддерживала, но придет срок заговорит.

Голос вблизи:

- Подзасиделись на танке? Счас разомнемся, будь спок!

Кто? Логачеев, Свиридов? Или Кулагин? Разговорчивые! Да уж разомнемся, будь спокоен! Оступаясь в вымоинах, спотыкаясь о пеньки, корневища и камни, ломясь сквозь кустарник, мы приблизились к поселку метров на двести. Вражеская оборона молчала. Затаилась? Заставим раскрыться!

Дальше мы не пошли и враз открыли огонь: танковые орудия, минометы, пулеметы, винтовки, стреляли и из автоматов - больше для шума, понимая, что убойность автоматного огня двухсот метров не достигает. Я лежал за валуном, наблюдая за обороной:

откуда бьет пулемет, откуда пушка, где дзот, где снайпер. Над нами посвистывали пули, фукали осколки, и это было неуютно:

никакого подобия окопов, солдаты вжимаются в ложбинку, лъпут к обомшелым каменным россыпям. Но чем активнее стреляют японо-мапьчжуры, тем для пас лучше: раскроют систему огня.

Хотя могут и схитрить: какие-то огневые точки молчат. До поры до времени. До атаки.

Разведка боем обошлась нам, к сожалению, недешево. Действовавший на левом фланге экипаж "БТ" увлекся, вырвался и получил противотанковый снаряд, сорвало гусеницу; танк сперва крутился на месте, затем замер; паше счастье, что мигом подошел тягач и уволок его в ппзпну, иначе вражеские артиллеристы могли бы добить. Было убито три разведчика, и - я не поверил себе - тяжело ранен командир взвода лейтенант Иванов. Господи, какое-то заклятие: взводных лейтенантов уже выбило, придется сержанта Черкасова ставить на взвод. Делает карьеру: из отделенных - в помкомвзвода, оттуда во взводные. Горькая это карьера...

Иванов был без сознания - пуля снайпера вошла в живот, и я подумал: не жилец. Если бы ранило натощак, было бы больше шансов выжить. Правда, завтракали давно и еще не обедали.

Но если б совсем натощак!

Иванов дышал с хрипом, с хлюпом, закатив белки, на широком лбу полоски грязи, узкий подбородок рассекла глубокая ссадина. А у Петрова был узкий лоб и широкий подбородок, он брюнет, а Иванов блондин, у Петрова усы длинные, закрученные книзу, у Иванова - усики короткие, щегольские, но оба высокие, костистые, и когда-то на дне рождения старшины Колбаковского оба разрумянились от выпивки. Сейчас Иванов белый как мел.

бледный был и Петров, когда его ранило.

Может быть, это было странно, но я пожал безответную, неживую руку Иванова. Вот и с ним расстаюсь, не узнавши толком. Не жилец? Живи, лейтенант Иванов, я очень прошу тебя об этом!

Его привычно уложили на носилки, санитары привычно примерились, взялись за ручки, подняли, привычно понесли, стараясь идти в ногу, чтобы не трясти раненого. Слишком привычно.

Как доложила разведка, гражданского населения в поселке вет, поэтому можно гвоздить. И пушкари, минометчики, самоходчики, танкисты, пулеметчики гвозданули по выявленному переднему краю обороны - по окопам, по дзотам, по огневым позициям артиллерии и вообще по поселку. На улицах, за опоясывающим поселок валом, вспыхнули пожары, задымило чадно. В бинокль было видно: на подступах к поселку задымились дзоты, пораженные прямым попаданием, - вверх полетели комья земли, камни, доски; земля и камни вздыбились фонтанами и там, где проходила траншея и ход сообщения. Японцы огрызались. Била артиллерия, били пулеметы. Кто-то ойкнул, кто-то визгливо назвал:

- Санитар! Давай сюды санитара!

Та-ак, знакомые словечки. Еще до атаки звучат.

Наш огневой налет длился с четверть часа. Под, конец его вижу: кто-то ползет из тыла к залегшей цепи, точнее - ко мне, Федя Трушин, друг разлюбезный! Обполз свежую ьорсшку, привалился ко мне:

- Здорово, единоначальник!

- Здорово, комиссар! Чего нелегкая принесла?

- Я к бойцам! - И пополз по-пластунски.

Поколебавшись, я двинул за ним, пусть и не в самую тень, но поближе к солдатам. Устав нарушаю! А-а, это комбат и выше обитают подальше, да и то не всегда. Командовать же ротой сподручно и отсюда.

Третья рута атаковала опорный пункт слева, в центре - вторая, а моя на правом фланге, как и при разведке боем, только еще больше сместилась вправо. Кончился артналет, комбат выпустил ракету, плохо видимую днем, я заверещал свистулькой, висевшей на шнурке, и цепь поднялась, придерживаясь неуклюже ползших танков. До вражеской обороны было сто пятьдесят - двести метров, пушки были подавлены, но пулеметы там и сям уцелели, стреляли очередями. Стреляли и снайперы. Мои снайперы засекали их в слуховых окнах, на крышах и при повторном выстреле "кукушек", надо полагать, снимали их.

Кроме танков, в боевых порядках шли самоходки, и те и другие стреляли с коротких остановок. Опорный пункт долбаем недурно, не хватает авиации, она б долбанула!

Танки ц самоходки перестали стрелять, катили в боевых порядках пехоты, молчаливо подбадривая своим присутствием.

Вскидывалось, опадало, вскидывалось "ура". И я на бегу вопил "ура", спотыкаясь, выравнивая шаг. Незаметно очутился в цепи.

Ощущение: словно только вчера кричал в атаке "ура". Метров за сорок до траншеи мы швырнули гранаты и, еще громче вопя "ура", строча из автоматов, припустили к ее изгибам. Краем глаза вижу: вырывается Трушин, обгоняют меня и сразу трое солдат.

Врешь! В азарте поддаю, догоняю опередивших.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});