Том II: Отряд - Мэри Джентл

— В Африке. — Он кивнул, и она наклонилась с седла и схватила его за руку, за обе руки; он протянул ей свои руки в кольчуге, она была в стальных варежках. Смеясь, она улыбалась во весь рот: Дерьмо! Ни ты, ни я не изменились!

Гийом Арнизо быстро глянул через плечо и отодвинулся под редкую тень ветвей. В тридцати футах позади визигот в тяжелом снаряжении яростно осыпал непристойностями знаменосца, у которого орел со штандарта запутался в ветвях граба.

— Для тебя это имеет какое-то значение, девочка? Хочешь узнать?

В его голосе не было ни злобы, ни насмешки; вопрос был задан серьезно, с печальным осознанием, что ближайший сержант может тут же должным образом покарать его за такое несоблюдение служебных обязанностей.

— Еще бы! — Аш выпрямилась в седле, глядя на него вниз. Резким движением надела шлем, не застегивая, и спрыгнула с седла. Обмотала поводьями мерина ближайшую низкую ветвь. Оказавшись в безопасности, незаметная за головами бегущей мимо толпы, она обернулась к пожилому воину: — Скажи. Сейчас это уже не так важно, но знать-то охота.

— Мы были в Карфагене. Лет двадцать назад, — он пожал плечами. — Отряд Гриф-на-золотом-поле. Как-то ночью мы, человек десять-двенадцать, надрались там в гавани на чьей-то украденной лодке. Йоланда — ты ее не знаешь, она была стрелком, сейчас уже умерла, — услышала, как плачет ребенок на какой-то лодке с медом, заставила нас подгрести туда и спасти его.

— Баржа с отходами?

— Ну да. Мы их называли «лодки с медом».

Совсем близко прозвучал резкий звук горна. Оба они одновременно подняли головы: бургундский дворянин с собакой поперек луки седла скакал мимо, а потом — ускакал, исчез в толпе, все еще перебирающейся через поток.

— Ну, говори! — настаивала Аш.

Он взглянул на нее печально:

— А чего еще говорить? На горле у тебя был разрез, большой такой, и кровь текла, так что Йоланда снесла тебя к какому-то доктору из крысоголовых, разрез зашили. Наняли тебе няньку. Мы хотели оставить тебя там, но Йоланда хотела притащить тебя назад с собой, ну вот, я и возился с тобой на корабле, пока плыли до Салерно.

Морщинистое грязное лицо Гийома Арнизо сморщилось еще больше. Он утер вспотевший лоб.

— Ты так много плакала. Нянька твоя умерла от лихорадки в Салерно, но Йоланда взяла тебя в лагерь. Потом она потеряла к тебе интерес. Я слышал, ее изнасиловали и убили в поножовщине позже. А я потом потерял твой след.

Аш стояла с открытым ртом. Она как онемела и ощущала только слой опавших листьев под ногами и тепло конского бока у плеча; все остальное для нее умерло.

— Ты говоришь, ты между прочим спас мне жизнь, а потом меня бросил.

— Видишь, мы очень много надирались, а иначе не случилось бы этого, — его осунувшееся посиневшее от холода лицо чуть порозовело. — Через несколько лет я был абсолютно уверен, что ты — тот же ребенок, ни у кого больше не было таких волос цвета чертополоха, вот я и постарался наверстать немного.

— Христос Зеленый!

Все это мне знакомо или сама догадалась. Почему оцепенели руки и ноги? Почему голова закружилась?

— Теперь ты большой начальник, — Гийом говорил как бы скептически, но и с ноткой лести в голосе. — Этого и следовало ожидать. Ты всегда была толковой девчонкой.

— Что, должна благодарить тебя?

— Я тебя старался научить ни от кого не зависеть. Всегда быть бдительной. Смотри, мои уроки не пропали даром. А теперь ты сестра этого генерала, и сама не промах, говорят, — его морщинистые щеки раздвинула улыбка. — Тебе не пригодится старый солдат в твоем отряде, девочка?

На ней надето целое состояние: кованый и закаленный металл, на который Гийому Арнизо за всю жизнь не заработать. Да он в жизни своей не мог купить себе доспеха. А ее доспех оказался у нее как треть выкупа, полученного за врага: треть пошла человеку, который поймал его, треть — его капитану, и треть — ей как командиру отряда. Но в данный момент для нее это — ничто, просто тюрьма из металла, которую она бы сбросила и побежала бы по лесам так же свободно, как бегала когда-то.

— Ты и половины всего не знаешь, Гийом, — сказала Аш. И добавила: — Конечно, я благодарна. Нечего тебе делать из этого событие. Просто случайно совершил поступок, в нужный момент, — поверь, я тебе от души благодарна.

— Ну так вытащи меня из этой чертовой армии рабов!

«Так много за бескорыстные сведения».

Ветер над головой шевелил голыми ветвями. Со дна ручья вверх поднимался аммиачный запах развороченного слоя листьев, черная вода превратилась в серую грязь из-за прошедшей тут толпы. Мерин Аш переступил ногами. Людей теперь вокруг стало меньше, визиготский орел сверкал под зарослями вечнозеленого остролиста.

— Я для любого бы это сделала — для любого наемника — если бы он попросил меня в эту минуту.

— Снимай снаряжение, — она руками в варежках стала разрывать завязки своего форменного плаща и мантии, которую носила поверх доспеха. К тому времени, как завязки ослабели, она подняла глаза и увидела, что изготовленное в Карфагене ружье улетело невесть куда, шлем зашвырнут через плечо в ручей, а на лысеющей голове Гийома плотно натянута грязная льняная шапочка.

Она впихнула ему в руки свою короткую мантию и смятую сине-золотую форму, повернулась, вспрыгнула в седло, не замечая тяжести доспеха.

— Бургундец! — прокричал хриплый голос.

Аш пришпорила мерина, выбралась из-под низко нависающих ветвей и сучков березы. У ее стремени бежал анонимный мужик в короткой мантии и форме Льва, прихрамывая от застарелой раны. Кольчуга на нем была и кривая сабля: никаких сомнений, просто какой-то очередной европейский наемник.

— В какую сторону пошла охота?

— Во все стороны! — заорал визиготский назир на карфагенском лагерном говоре. Аш не могла не улыбнуться при виде его огорчения. Он жестом отчаяния развел руки в стороны: — Мадам воин, ради всего святого, что мы делаем в этом лесу?

«Да черт с ними, с бургундцами! Надо отыскать Льва Лазоревого!»

Земля была такой неровной, что мерин мог идти только шагом. Она пришпорила его, перебираясь через ручей, Гийом Арнизо, разбрызгивая воду, шлепал за ней, и, вырвавшись вперед, снова замедлила бег коня. Солнце виднелось из-за деревьев и позволило ей определить ориентировочно, где должен быть юг. «Еще пару фарлонгов, свернуть на запад, попробовать найти опушку и брод на реке…»

— Хреновая какая-то охота, — заметил Гийом, бежавший возле ее стремени. — Идиоты эти бургундцы. Почему бы им не превратиться в перегонные кубы в английской пивоварне.

— Хреновая потеря времени, — согласилась она. При всякой возможности она охотилась с удовольствием: ей нравился шум и всеобщая скачка по неровной территории, почти как на войне. Но сейчас…

Аш снова сняла шлем. Она скакала простоволосой под холодным ветром, который на корню раскачивал деревья. Теперь отсюда слишком далеко, много лиг, до дижонского аббатства, и не услышать колокола — один там удар или два, испустил ли свой последний вздох Карл Смелый. На миг она преисполнилась благоговения.

И слишком была в замешательстве, и когда замелькали в сотне ярдов от нее, между стволами деревьев, собаки, зазвучали охотничьи горны, заорали голоса «Ату!», заржали кони — не могла разобраться, которая из этих толп — основная группа охотников.

— Как игра в солдатики, — Аш проверила, где там сзади визиготские войска. — Пора сворачивать на запад…

Рядом бежал Гийом, и гнедой осторожно ставил копыта между корнями деревьев и барсучьими ямами, Аш скакала по утоптанной лесной земле. На длинных шипах шиповника висели клочки одежд, доказательство, что тут прошли люди.

В фарлонге впереди мелькнула белая собака, озабоченно нюхающая след.

— Ушел! — Гийом Арнизо заорал одновременно с всадником на тощем коне, выбравшимся из зарослей остролиста.

— Вот он! — всадником оказалась Флора дель Гиз, раскрасневшаяся, вставшая в своих стременах, капюшон сброшен, в волосах запутались сучки, — пришпорив коня, она объехала их кругом и указала:

— Аш! Вот олень!

Через пару секунд они оказались в центре внимания: к ним на прогалину со всех сторон набежала уйма всадников, на куртках у них были красные кресты бургундской ливреи; два арифа, орел и тьма рабов в форменных шлемах; двадцать охотников с собаками на поводках шныряли между деревьями; прыгали через упавшие ветви и вереск и трубили в рога. Собаки, спущенные с поводков, сосредоточенно нюхали, лаяли и убегали длинной цепочкой в лес, куда-то вперед.

— Дерьмо! Столько сил потрачено, чтобы только унюхать…

Впереди мелькнул светлый мех. Аш поднялась в стременах. Флора указывала вперед, что-то крича; ее голос утонул в громких звуках горнов, говорящих другим охотникам, что собаки спущены.

— Вот он!

Из-под копыт гнедого вперед вырвались две собаки.Он рванулся, у Аш из рук поползли поводья. Выругавшись, она с бьющимся сердцем натянула их, и почувствовала, что гнедой закусил удила. Он ринулся вперед в толпу бургундских дворян, оттолкнул серую и легким галопом подскочил к каштановой, гладя ее, не позволяя Аш оттянуть его назад.