Эй, влюбись в меня! Том 1 - Focsker

в кухню спокойно и размеренно зашла полностью голая и мокрая Катя. Не скрывая своей маленькой груди и крайне неухоженного, покрывшегося чуть ли не мхом места снизу, кошка шипя вытирала ёжик у себя на голове, пытаясь хоть как-то уложить непослушные волосы.

— Сашка, помоги, они никак не поддаются! — рыча с натянутым на лицо полотенцем, что, по-видимому, зацепилось за колючие волосы, попросила сестра. Стараясь не обращать внимания на маленькое тельце, взявшись за полотенце, принялся шаровать голову шипящей и просившей быть нежнее девушки. Её редкие волоски, словно иглы, впивались в кожу, если я начинал обтирать ту против шерсти.

— Хоть бы срамоту прикрыла, — принявшись вытирать оттопыренные и также покрывшиеся плотной шерстью ушки, проговорил я.

— А что ты там не видел? Мы же в детстве всегда вместе купались: ты, я и Аня. — Обхватив руками, притулилась ко мне мокрая кошка, отчего и моя одежда вмиг стала неприятно влажной.

— Не прижимайся… — оттягивая ту за уши и слыша довольный смешок, прошипел я.

В ответ получил показушное и героическое:

— Нет уж, коронный приём героини Кэт — атака мокрой киски!

Буквально усадив меня на стул, стоявший позади, и запрыгнув на руки, ластясь, словно настоящая кошка, та мурчала, обвивала хвостом и хихикала. Катя всегда была простодушной и доброй девочкой. Наивная, чутка глуповатая, всегда присматривала с любой горы. Летом на велосипеде или зимой на клеёнке — она всегда оказывалась рядом, в любой момент готовая прийти на помощь. Такой вот она являлась заботливой средней сестрой.

— Санечка, ты сердишься на меня? — холодные коготки сестры, забравшись за шиворот рубашки, полезли под майку.

— За что? — непонимающе спросил я.

— За те шрамы на твоей спине, за то, что рассказала, кем на самом деле является твоя подруга. Я ведь кошка, а мы хорошо чувствуем человеческие эмоции, ты сам не свой… — Ещё бы, какой парень останется самим собой, когда в один день его расстреляли из пулемёта, дважды обманули, а после принялись голышом ёрзать прямо на коленях.

— Ты поступила правильно, Катя, сейчас и тогда… — обняв сестру и стараясь не смотреть на те два маленьких и острых холмика, упиравшихся мне в живот, протянул я.

— Да? Значит, ты признаёшь, что твоя сестра всегда поступает правильно, братишка? — Блеснув хитрыми золотыми глазами, Катя неторопясь перевела свои ручки к верхней пуговице моей рубашки. — Мне кажется, она намокла и её нужно просушить. Ты не против? — За первой пошла вторая, за тем и третья пуговица, постепенно пальцы сестры спускались всё ниже и ниже.

— Я и сам могу… — Ощущая влечение и запоздалый прилив сил снизу, попытался встать и сбросить с себя кошку, но она, обхватив меня лодыжками, вцепилась в стул, не позволив даже шевельнуться.

— Позволь сестрёнке о тебе позаботиться. — Всё ближе и ближе подползая своей пятой точкой к моему паху, давя белоснежную клыкастую улыбку, проговорила сестра. — Ой… — ойкнула девушка, когда придерживаемый тугой тканью моих брюк член из-за движений кошки выскочил из-под семейников и поднял парус моих брюк.

Ощущая своей костлявой попкой поднявшийся позади себя холмик, та с исчезнувшей с лица улыбкой, скрипя шеей и таращась, обернулась.

— Должно быть, мой телефон… — потянувшись рукой в карман и желая через штанину чутка исправить ситуацию, внезапно слышу смс сообщение со стороны стола. Удивлённый взгляд кошки медленно перемещается на мой мобильник, лежащий в отдалении. «Серьёзно, кому блять я нужен в три часа ночи?!» Ощущая себя максимально неловко, как идиот улыбаюсь. — Это просто биология, Катюш, если ты позволишь, я, пожалуй, пойду прилягу, день выдался тяжелым и… — Пушистый хвост, прикрывший мой рот, не дал договорить.

— Ах ты мелкий, похотливый девственник-сестролюб… — Ладошка Кати легла поверх холмика брюк и моей руки, коей я пытался опустить своё естество. Пальцы кошки, словно тиски железного манипулятора, с ходу ухватили меня за головку члена, принявшись постепенно впускать когти всё глубже и глубже в мои брюки. Глядя на меня затуманенным взглядом, Катя вновь замурчала, по подбородку её потекла тонкая струйка слюны, шерсть — что на хвосте, что на руках — вновь стала жёстче, а под самой сестрой очень и очень влажно. Выделяемые той соки, едва заметным, увеличивающимся и блестящим тёмным пятном оставались на моих брюках.

— Должно быть, тебе так тяжело держать всё в себе столько лет… — Шершавый длинный язык сестры прошёлся по моей шее. — Пусть это и грязно, но как твоя старшая сестра я не могу пройти мимо, видя, как ты страдаешь…

Вернувшись на пол своими босыми ногами, Катя медленно, глядя то мне в глаза, то на пояс, расстёгивает ширинку, запускает туда свои пальцы и спустя секунду извлекает взведённый в боевую готовность аппарат. Наслаждаясь моим растерянным видом, слегка сжав кисть, принимается водить вверх и вниз. Прижатая к плечу плоская грудь в контрасте с движениями сестры заводит, это мурчание, сменяющееся редкими касаниями её язычка, до предела ускоряет биение погрязшего в пороках сердца.

— Мы не должны… — всё же найдя в себе последнюю частичку здравомыслия, уводя взор в сторону, попытался остановить сестру я, но кошка, прихватив меня за подбородок, не дала отвернуться. Впившись в меня, Катя наращивает темп, она не собиралась так просто отставать.

Внезапный звук бьющихся о дверь ключей в совокупности с неким ужасом быть пойманным за подобным с сестрой ударил по мозгам. Я встрепенулся, вновь попытался встать, но зарычавшая Катя, прижав меня когтистой лапой к спинке стула, оказалась куда сильнее и тяжелее, чем была ранее. Её золотые глаза задорно полыхали, а правая рука становилась всё быстрее и быстрее.

— Ребят, я дома. Вы на кухне? — со звуком открывшихся дверей, словно команда к спуску, прозвучали из прихожей слова Ани. Понимая, что если сейчас забрызгаю семенем штаны, то никак не оправдаюсь. Сдерживаясь, постарался хотя бы рукой прикрыть одежду, но понявшая, что я пытаюсь сделать, Катя, вновь удивив меня, резко оторвалась от моих губ, опустив свою голову прямиком к члену. Маленькие губки сестры едва успели всосать головку члена, как я, сдерживая собственный стон, тут же кончил…

Всего пара секунд, переполненных похотью и наслаждением, и вот Катя уже как ни в чём не бывало, прикрывшись внезапно появившимся полотенцем, облизываясь и косо поглядывая на меня, приветствует бранящую ту за непотребный вид Аню.

«Ширинку застегни…» — доносится её глумливый и весёлый голос в моей голове, и я тут же возвращаюсь с небес