Фаворитка императора - Жюльетта Бенцони

Хотя визит молодых женщин в Пале-Рояль был насыщен событиями, никогда еще Марианна не переживала такого долгого дня. Она ощущала непреодолимое желание вернуться к себе, чувствуя, что ее там что-то ожидает, но, боясь вызвать насмешки Фортюнэ, она заставила себя остаться с нею до окончания ее бесконечной прогулки, поскольку у нее не было никаких веских причин для раннего возвращения на Лилльскую улицу. Впрочем, что она ожидала там найти? Пустоту, тишину…

У Фортюнэ был очередной приступ мотовства. Она всегда испытывала ребяческое наслаждение, транжиря деньги, но иногда проматывала их с какой-то яростью. В этот день она буквально сорила ими, покупая почти все подряд, укладывая шарфы на перчатки, ботинки на шляпки, и все это самое модное, самое дорогое. Удивленная Марианна невольно спросила у подруги, чем вызвано такое обновление ее гардероба. М-м Гамелен закатилась смехом:

– Я же говорила, что Уврар заплатит мне за мелкую подлость, которую он тебе сделал. Я начинаю! Я намереваюсь, кроме прочего, задушить его счетами.

– А если он не заплатит?

– Он? Исключается! Он слишком тщеславен! Он заплатит, моя красавица, заплатит до последнего су. Постой, погляди на эту сногсшибательную шляпку с очаровательными перьями! Она такая же зеленая, как и твои глаза! Жаль, если она попадет к другой. Я дарю ее тебе!

И, несмотря на протесты Марианны, красивая розовая картонка с зеленой шляпкой присоединилась к угрожающе выросшей горе покупок, заполнившей карету прелестной креолки.

– Ты будешь носить ее и думать обо мне, – смеясь, сказала она. – Это отвлечет тебя от безумства твоей кузины. В ее-то возрасте! Увлечься скоморохом! Заметь, что, на мой взгляд, у нее отменный вкус. Он соблазнительный, этот Бобеш… даже очень соблазнительный.

– Через пять минут ты попросишь меня пойти помочь ему при выступлении, – воскликнула Марианна. – Нет, Фортюнэ, ты сама любовь, но вершиной твоих добрых дел будет доставить меня домой.

– Тебе уже надоело? А я хотела еще угостить тебя шоколадом у Фраскатти.

– В другой раз, если пожелаешь. Там сейчас толкучка, а, кроме тебя, я не хочу никого видеть.

– Вечно твои устаревшие глупости, – выбранилась м-м Гамелен. – Всегда твоя нелепая верность Его Величеству корсиканцу, который, в то время как ты томишься в бесплодном ожидании, танцует и аплодирует «Федре» в обществе стыдливой половины.

– Это меня не интересует! – сухо оборвала Марианна.

– Ах, нет? А если я тебе скажу, что драгоценная Мария-Луиза уже восстановила против себя добрую половину придворных дам и часть мужчин в придачу? Ее находят неуклюжей, чопорной, неприветливой! Ах, и это взамен несчастной обаятельной женщины, которая умела принимать с таким изяществом! Как может Наполеон переносить это!

– Он должен всегда видеть ее с австрийским орлом на плечах и короной Карла Великого на голове. Ведь это Габсбурка! Она ослепила его, – машинально сказала Марианна, не любившая говорить о Марии-Луизе.

– Только его одного! И меня удивит, если она ослепит честной народ на Севере, который через неделю получит возможность восхищаться ею. Двор покидает Компьен 27-го…

27-го? А как будут обстоять дела у нее к этому дню? Кардинал дал ей месяц свободы до обещанного им брака. Они виделись 4 апреля, следовательно, ей надо ждать крестного к 4 мая. А сегодня уже 19 апреля! И Гракх не возвращается! И время мчится так стремительно. Невольно выдавая внутреннее беспокойство, она повторила:

– Вернемся, прошу тебя!

– Как хочешь, – вздохнула Фортюнэ. – К тому же ты, возможно, права. На сегодня я уже достаточно потратилась…

По мере того как они приближались к ее дому, Марианну все больше охватывало нетерпение. Оно скоро стало таким неудержимым, что, еще не доехав до ворот особняка, молодая женщина спрыгнула на улицу, не ожидая, пока карета въедет во двор, даже не дав возможности кучеру спуститься и откинуть подножку.

– Вот как! – изумилась м-м Гамелен. – Ты так спешишь покинуть меня?

– Я не тебя спешу покинуть, – бросила ей Марианна, – я спешу попасть домой! Я вспомнила об одном важном, неотложном деле.

Отговорка была не особенно убедительна, но у Фортюнэ хватило такта ею удовольствоваться. Пожав плечами, она улыбнулась, сделала прощальный жест рукой и приказала кучеру ехать дальше, а Марианна с чувством облегчения, происхождение которого она не могла объяснить, толкнула боковую калитку и проникла во двор.

Ей сразу бросился в глаза один из конюхов, уводивший лоснящуюся от пота лошадь. Сердце Марианны пропустило один удар, и она поняла, что инстинкт не напрасно призывал ее вернуться домой. Эта лошадь… это же Самсон! На котором уезжал Гракх. Наконец! Взбежав через ступеньку на крыльцо, она едва не сбила с ног Жерома, как раз отворявшего дверь.

– Гракх? – задыхаясь, спросила она. – Вернулся?

– Да, конечно, мадемуазель! Минут десять назад. Он хотел говорить с мадемуазель, но я сказал, что мадемуазель…

– Где он? – нетерпеливо оборвала его Марианна.

– В своей комнате. По-моему, он переодевается. Должен ли я предупредить его, что…

– Не надо, я пойду туда!

Не обращая внимания на возмущенную мину мажордома, Марианна подхватила обеими руками юбки и бегом пустилась в людскую. Не переводя дыхания, она взобралась по деревянной лестнице до комнаты Гракха и, не постучав, вошла внутрь. Она даже не сумела разглядеть юношу, как тот, изумленный таким внезапным появлением, с криком ужаса бросился за кровать, схватил одеяло и кое-как закутался в него.

– Мадемуазель Марианна! Господи, ну и напугали вы меня! Я же без всего, стыдно…

– Забудь стыд, – прервала его молодая женщина, – и отвечай. Почему тебя не было так долго? Вот уже несколько дней я исхожу беспокойством! Я боялась, что тебя похитили разбойники, убили, может быть.

– Если меня и хотели похитить, – пробурчал Гракх, – то не разбойники, а вербовщики Его Величества Императора, которые в Байонне силой хотели послать меня в Испанию к королю Жозефу.

– В Байонне? Но, по-моему, я послала тебя в Нант?

– Сначала я поехал в Нант, но месье Паттерсон сказал, что месье Бофор должен на днях прийти с грузом бакалейных товаров. Тогда я взял письмо, сел на коня и помчал туда.

Затем, изменив тон, он сказал с упреком:

– Мадемуазель Марианна, вы могли бы сразу сказать мне, что пишете месье Бофору, и я не мотался бы понапрасну. Я поехал бы прямо в Байонну.

– Почему же? – удивленно спросила Марианна.

Гракх покраснел. Его доброе лицо, уже загоревшее от долгой езды верхом, стало кирпично-красным. Он отвел глаза и поежился, стесняясь как пристального взгляда Марианны, так и своего древнеримского одеяния.