Легенды Ереси - Дэн Абнетт

«Примарх, я покорен твоей воле, — твердил про себя Кхарн, — и никогда не осмелюсь попытаться подчинить тебя себе. Но все-таки, мой новообретенный господин, я очень надеюсь, что ты примешь свой Легион, пока в нем еще хоть кто-то дышит…»

Он вздохнул и направился вглубь зала. На долю секунды ему показалось, будто он слышит какое-то шевеление во тьме, едва различимые шаги и порыв воздуха, напоминающий дыхание, а затем мир вокруг словно взорвался и закружился, а сам десантник с силой врезался в колоннаду и рухнул на спину, задыхаясь от боли.

Не успев еще даже восстановить дыхание, он, повинуясь рефлексам, поднялся на одно колено, развернувшись так, чтобы сломанная правая рука и плечо были защищены стеной, и поднял здоровую руку, готовясь отразить следующий удар. Кхарн огляделся в поисках движения, изучая окружающий мрак в инфракрасном диапазоне, и через секунду увидел, что на него мчится какая-то колоссальная фигура…

Разум взял инстинкты под контроль, и десантник заставил себя прижать руку к груди, а уже через мгновение его оторвало от пола. Воздух вновь полностью вышибло из его легких, травмированная ключица словно пылала огнем. Не раздумывая ни секунды, Кхарн вскинул колени к груди и превратил падение в кувырок назад. Тренировки, самоотверженность и особенности нервной системы воина Астартес позволили вытеснить боль на задний план, и десантник, приземлившись, тут же принял боевую стойку.

Но разум и сейчас сумел взять верх, и Кхарн приказал себе выпрямиться и вытянуть руки по швам. Оглядевшись, он нашел взглядом то место, где лежал после прошлого падения, но там уже было пусто, не осталось даже температурного следа.

Должно быть, то же самое произошло и с остальными? Кхарн поймал себя на посторонних мыслях и поспешил выкинуть их из головы, поскольку, утратив сосредоточенность, начал пошатываться. Он насторожился, услышал, как что-то приближается к нему со спины, и уже открыл рот, чтобы заговорить, когда на его затылке и шее сомкнулись ладони, казавшиеся больше и мощнее, чем даже клешня дредноута. Десантник почувствовал, как его отрывает от земли.

«Разум. Разум сильнее инстинктов». Кхарн заставил себя не брыкаться и не вырываться из захвата.

— Еще один? И такой же, как остальные? — Голос, раздавшийся у его уха, был хриплым, рокочущим, и слова перекатывались, подобно пригоршне раскаленного песка. — Выглядит как воин и одет как воин… гр-р-р…

Хватка, сжимавшая Кхарна, стала сильнее, и десантника затрясло не хуже, чем «Грозовую птицу», когда та входит в атмосферу. А потом раздался звериный рык, переросший в оглушительный рев:

— Сражайся!

Примарх удерживал Кхарна одной рукой и бросал из стороны в сторону так, что перед глазами Астартес все плыло.

— Сражайся!

За этими словами последовал такой удар о стену, что десантник чуть не потерял сознание, а мир вокруг него окутала алая пелена.

— Сражайся!

Очередной удар — и в багровой дымке расплылись черные пятна. Руки безвольно повисли и уже с трудом ощущались. Завывающий, оглушительный голос вливался в уши десантника, грубо проламывая себе путь в его сознание и мешая уже и без того спутанные мысли.

— Сра-ажайся-а!

На искалеченном предплечье Кхарна сомкнулся стальной захват, и на мгновение воин вновь подлетел в воздух. Новый удар спиной об стену — и десантник повис, беспомощно дергая ногами, прижатый к темному мрамору могучей рукой.

В голове неожиданно просветлело. Биохимия Астартес помогла унять боль и не дала потерять сознание, выбросив в кровь поток стресс-гормонов, поэтому взгляд Кхарна был ясен, когда он посмотрел в лицо своего повелителя.

Копна жестких медно-красных волос венчала голову с высоким лбом, глубоко посаженными бледными глазами, скулами, будто бы высеченными топором, орлиным носом и широким тонкогубым ртом.

Это было лицо предводителя, за которым люди будут готовы идти на смерть. Лицо учителя, за право сидеть у ног которого бились бы самые почтенные мудрецы. Лицо короля, перед которым склонятся миры, — лицо примарха.

Гнев же придавал ему звериный облик. Ярость изуродовала его, подобно раковой опухоли. Из-за этого глаза примарха казались пустыми желтыми провалами в черепе, благородные черты исказились, а рот оскалился, обнажив зубы.

И все-таки лицо это казалось неуловимо знакомым, ведь сейчас перед Кхарном стоял его повелитель, по образу которого и создавались все Гончие Войны. В этой бронзовой коже, в расположении глаз, в форме нижней челюсти и черепа десантник узнавал своих братьев. Но при этом в голове продолжало метаться назойливое воспоминание о битвах Легиона против безумных ксеносов, чьи маски позволяли сплетать из света издевательские пародии на лица Астартес.

Захват стал сильнее, и Кхарн задался вопросом, не может ли Ангрон читать его мысли, — поговаривали, что некоторые из обнаруженных примархов обладают этой способностью. Гигант медленно поднес вторую руку к голове Кхарна. Даже при столь скудном освещении Астартес мог видеть растрескавшуюся корку запекшейся крови, покрывавшую пальцы примарха. Ладонь сжалась в дрожащий от напряжения кулак, который, казалось, нависал над десантником целую вечность, прежде чем раскрыться в подобие птичьей лапы.

Кхарну не составило труда понять, как именно будет нанесен удар: в его глаза вонзятся пальцы, достаточно сильные и крепкие, чтобы проломить кости глазниц и проникнуть в мозг, а большой палец тем временем проткнет гортань. Затем примарх сожмет ладонь и одним движением выдернет всю лицевую часть его черепа, а то и оторвет голову целиком. Конечно, кости Астартес довольно крепки, и хватит ли Ангрону силы проделать этот трюк? Рассудив, Кхарн решил, что, скорее всего, хватит.

Но удара так и не последовало. Вместо этого примарх пригнул голову; его оскаленное лицо горгульи все приближалось и приближалось, пока губы гиганта не оказались возле самого уха десантника.

— Почему? — В шепоте могучего воина слышался лязг танков, идущих по гравию. — Я же вижу, для чего ты рожден. Ты создан, чтобы проливать кровь, так же как и я сам. Ты рожден ничуть не более обычным человеком, чем я. — Раздался протяжный озлобленный рык. — Так почему? Почему у тебя нет Триумфальной Веревки? Почему нет оружия? Почему вы умираете столь безропотно? Ты хоть понимаешь, какая кровь течет у меня в венах?..

Прижимаясь к щеке десантника, примарх не мог не обратить внимания, что тот улыбнулся, и отшатнулся, чтобы посмотреть на Кхарна. Глаза Ангрона на мгновение сузились, превратившись в узкие щели, а затем вновь широко, гневно распахнулись, и гигант вновь с силой впечатал воина в стену. Кхарн почувствовал, что сжимающие его горло пальцы дрожат от едва сдерживаемой ярости.

— Что такое? Почему ты скалишь зубы? — Очередной удар об стену. — Почему смеешься?

В конце фразы голос Ангрона вновь сорвался на всесокрушающий рев, от которого зазвенело даже в ушах Кхарна, даром что они были куда крепче человеческих. Пытаясь прийти в себя, десантник вдруг понял, что вопрос вовсе не риторический. Ангрон ждал ответа.

— Я… — Кхарн и сам услышал, насколько хрипло и слабо звучит его голос, — я горжусь собратьями по Легиону.

Десантник сглотнул, чтобы попытаться смягчить пересохшее горло, перед тем как продолжит говорить, но раньше, чем он успел сделать вдох, его оторвали от стены и отбросили в сторону. Описав в полете длинную дугу, он упал на чей-то остывший изуродованный труп. Набрав воздуху в легкие, воин ощутил сильный смрад крови и кишок. Определить, кому принадлежит тело, Кхарн не сумел.

В такт рычащему дыханию зашлепали по каменному полу босые ноги Ангрона. Затем примарх прыгнул и приземлился на корточки возле пытающегося подняться десантника. На сей раз могучая ладонь сжалась на лице Кхарна и заставила того принять полувертикальное положение так, чтобы он мог смотреть примарху прямо в глаза.

— Гордишься? — Ангрон пошевелил губами, будто что-то пережевывая. — Твои братья. Не воины. Никто из вас не желает сражаться. Почему… вы… — Схватившись одной рукой за голову, Ангрон с трудом выдавливал из себя слова: — Как… ох-х… как может… н-н-н…

Схватив Кхарна за тунику, он поднял его и снова бросил на пол. Чьи-то изодранные останки брызнули кровью, когда Астартес упал на них сверху.

— Никакой гордости! — проревел Ангрон, и Кхарну подумалось, что примарху и голоса вполне хватит, чтобы окончательно переломать ему все кости. — Не было никакой гордости в тех безмозглых и безвольных братьях, что приходили сюда! Тупые, отрешенные взгляды, точно у волов на бойне! Ни один не сражался! А мои братья… мои братья и сестры, ох…

Рука, сжимавшая грудь Кхарна, убралась, и, когда в его глазах немного прояснилось, он поднял взгляд. Ангрон больше не смотрел в его сторону. Примарх сидел на корточках, прижимая ладонь к лицу. Он что-то говорил, но его голос, хотя все такой же громогласный, стал неразборчивым, и в нем прорезался четкий акцент. Кхарну пришлось напрячься, чтобы разобрать слова.